«У защищенных марлей окон…»

У защищенных марлей окон,

На подмосковной старой даче

(Две комнатушки и терраса,

На лето взятые внаем),

Себе признаюсь ненароком,

Что мог бы жизнь прожить иначе, —

Жаль лет, потраченных напрасно,

С тобой не прожитых вдвоем.

Недугом медленным затронут,

Но им пока еще не сломлен,

Припомнив о сыновнем долге

У края каменной плиты,

Я проследить пытаюсь хроны

Своей безвестной родословной,

Мой путь наметившей недолгий

От темноты до темноты.

Здесь третьим не был я к поллитре,

А был всегда я третьим-лишним,

На землях, глинистых и вязких,

Которых не было родней.

Я краска из другой палитры, —

Так уготовано Всевышним,

И нет в крови моей славянских

Болотных северных корней.

Сохой не вспарывал я землю,

Не рыскал с кистенем по чаще,

И коршун, над Каялой рея,

Не трогал моего лица.

Я мутного хмельного зелья

Из белой и округлой чаши

Не пил, поскольку у евреев

Не пьют из черепа отца.

Что проку мне в степной полове,

В речонках узеньких тарусских,

В напеве песни однозвучной,

Что с детства в памяти жива?

Мой дед в губернском Могилеве

Писал с ошибками по-русски,

Мои израильские внучки

Забудут русские слова.

Я вывих древа родового,

Продукт диаспоры печальной,

Петля запутанной дороги,

Где вьюга заметает след,

Но Бог, что был вначале Словом,

Дал здесь мне воздух изначальный,

И сочетанье звуков в слове,

Которому замены нет.

Не быть мне Родиной любимым,

Страны не знать Обетованной,

Но станут в час, когда я сгину,

Замучен мачехою злой,

Строка моя, смешавшись с дымом,

Российской песней безымянной,

А плоть моя, смешавшись с глиной,

Российской горькою землей.

1995