Комаровское кладбище

На Комаровском кладбище лесном,

Где дальний гром аукается с эхом,

Спят узники июльским легким сном,

Тень облака скользит по барельефам.

Густая ель склоняет ветки вниз

Над молотком меж строчек золоченых.

Спят рядом два геолога ученых —

Наливкины – Димитрий и Борис.

Мне вдруг Нева привидится вдали

За окнами и краны на причале.

Когда-то братья в Горном нам читали

Курс лекций по истории Земли:

«Бесследно литосферная плита

Уходит вниз, хребты и скалы сгрудив.

Все временно – рептилии и люди.

Что раньше них и после? – Пустота».

Переполняясь этой пустотой,

Минуя веток осторожный шорох,

Остановлюсь я молча над плитой

Владимира Ефимовича Шора.

И вспомню я, над тишиной могил

Услышав звон весеннего трамвая,

Как Шор в аудиторию входил,

Локтем протеза папку прижимая.

Он кафедрой заведовал тогда,

А я был первокурсником. Не в этом,

Однако, дело: в давние года

Он для меня был мэтром и поэтом.

Ему, превозмогая легкий страх,

Сдавал я переводы для зачета.

Мы говорили битый час о чем-то,

Да не о чем-то, помню – о стихах.

Везде, куда ни взглянешь невзначай,

Свидетели былых моих историй.

Вот Клещенко отважный Анатолий, —

Мы в тундре с ним заваривали чай.

Что снится Толе – шмоны в лагерях?

С Ахматовой неспешная беседа?

В недолгой жизни много он изведал, —

Лишь не изведал, что такое страх.

На поединок вызвавший судьбу,

С Камчатки, где искал он воздух чистый,

Метельной ночью, пасмурной и мглистой,

Сюда он прибыл в цинковом гробу.

Здесь жизнь моя под каждою плитой,

И не случайна эта встреча наша.

Привет тебе, Долинина Наташа, —

Давненько мы не виделись с тобой!

То книгу вспоминаю, то статью,

То мелкие житейские детали —

У города ночного на краю

Когда-то с нею мы стихи читали.

Где прежние ее ученики?

Вошла ли в них ее уроков сила?

Живут ли так, как их она учила,

Неискренней эпохе вопреки?

На этом месте солнечном, лесном,

В ахматовском зеленом пантеоне,

Меж валунов, на каменистом склоне,

Я вспоминаю о себе самом.

Блестит вдали озерная вода.

Своих питомцев окликает стая.

Еще я жив, но «часть меня большая»

Уже перемещается сюда.

И давний вспоминается мне стих

На Комаровском кладбище зеленом:

«Что делать мне? – Уже за Флегетоном

Три четверти читателей моих».

1985