Кюхельбекер

Когда б я вздумал сеять хлеб

И поучать других при этом,

Я был бы, видимо, нелеп,

Как Кюхельбекер с пистолетом.

Ах, эти ночи над Невой

И к рифме сладкое влеченье,

Азарт атаки штыковой

И безысходность заточенья!

Превозмогая боль и страх,

Сырой овчиной руки грея,

В чужом тулупе, в кандалах,

Был так похож он на еврея,

Когда оброс и исхудал,

Что Пушкин в темном помещенье

Его при встрече не узнал

И отвернулся с отвращеньем.

Судьба сказала: «Выбирай!»

И поменял любовник пылкий

Прибалтики цветущий край

На тяготы Сибирской ссылки,

Чтобы среди чужих степей,

Свой быт уподобляя плачу,

Былых оплакивать друзей

И Якубовича в придачу.

Когда, касаясь сложных тем,

Я обращаюсь к прошлым летам,

О нем я думаю, затем

Что стал он истинным поэтом.

Что, жизнь окончив на щите,

Душою по-немецки странен,

Он принял смерть – как россиянин:

В глуши, в неволе, в нищете.

1978