Петербург

Провода, что на серое небо накинуты сетью,

Провисают под бременем туч, постепенно старея.

Город тонет в болотах не год и не два, а столетье, —

Человек утонул бы, конечно, гораздо быстрее.

У Кронштадтского створа, грозя наводненьем жестоким,

Воду вспять повернули балтийские хмурые ветры.

Погружается город в бездонные финские топи

Неизменно и медленно – за год на полсантиметра.

Вдоль решеток узорных спешите, проворные гиды, —

Гложет дерево свай ледяная болотная влага.

Вместо плена позорного выбрал он честную гибель,

Не желая спускать с голубым перекрестием флага.

Современники наши увидят конец его вряд ли,

Но потомкам когда-нибудь станет от этого жутко:

На волне закачается адмиралтейский кораблик,

Петропавловский ангел крылом заполощет, как утка.

Позабудут с веками, смешав отдаленные даты,

О дворцах и каналах, о славе и подвигах ратных.

От орды сбережет его, так же, как Китеж когда-то,

Праотец его крестный, высокого рая привратник.

Он уходит в пучину без залпов прощальных и стонов,

Чуть заметно кренясь у Подъяческих средних и малых,

Где землей захлебнулись, распахнутые как кингстоны,

Потаенные окна сырых петербургских подвалов.

1991