Выбор

Видно так и умру, различать не научен

Незаметную грань между злом и добром.

Семисвечником «Боинг» врезается в тучу,

Оставляя кренящийся аэродром.

Исчезает земля, перешедшая в ветер.

Разрываясь, пространство свистит у окон.

По какому завету живу я на свете?

Внуки – в Ветхом завете, а я – ни в каком.

Пролетели года, – мне нисколько не жаль их.

Лишь недавно я понял, лишенный волос:

Мой закон оставался на третьей скрижали,

Что с Синайской горы Моисей не донес.

Я с ладони кормил заполярных оленей.

На спине моей шрамы от ран ножевых.

Блудный сын, я припал бы к отцовским коленям,

Только папы давно уже нету в живых.

В справедливость земную поверивший прочно,

О молитвах забыв, что читал ему дед,

Он лежит в ленинградской болотистой почве,

Сохранивший до смерти партийный билет.

Не связать воедино разбитые звенья.

Очевидно причина тому не проста,

Что не может рука совершить омовенье,

И не может подняться она для креста.

Но покуда судьба не стучится у двери,

Я неправедной жизни своей не стыжусь.

Бог послал мне тебя, чтобы я в него верил, —

За соломинку эту пока и держусь.

И боюсь я, потомок печального Лота,

На покинутый дом обернуться назад,

Где мерцает звезда под крылом самолета,

Возвещая о том, что приходит шабат.

1997