Эмиграция

Потомки далекие вспомнят без смеха,

О тех, кто сегодня отсюда уехал,

Но вряд ли напишут когда-нибудь стансы

О тех, кто остался.

Не так ли папируса свиток не гибкий

Молчит, вспоминая исход из Египта,

О тех, кто остался в столетие оно

В земле Фараона?

Припомнят лишь тех, кто упорен и стоек,

Прошел лабиринт шереметьевских стоек.

Вовек вам желаю не знать ностальгии,

Мои дорогие!

Вот так по дороге к чужому причалу

Себя человек возвращает к началу,

Конец своей жизни – мол, будет иная —

С нуля начиная.

Их грабит в порту напоследок таможня,

Воруя подряд, что нельзя и что можно,

Последнюю сумку в предверии рая

Из рук отбирая.

Не так ли когда-то их гнали пинками

В сырые предбанники газовых камер,

Следя, чтобы все они в общей могиле

Лежали нагие?

Но нету у них ни обиды, ни боли, —

Есть только язык, что забрали с собою,

Который не хлеб им, не завтрак, не ужин, —

Который не нужен.

Не так ли, родную покинув природу,

Уходит ныряльщик в холодную воду,

Туда, где нужны обитателям жадным

Лишь плоские жабры?

Не так ли зародыши будущих распрей

Уносит на волю родившийся в рабстве,

Наивно надеясь в желанье удачи, —

Все будет иначе?

Не так ли в финале, где гибель актера,

Звучит декламация древнего хора,

Кровавой развязкой кончая спектакли?

Не так ли?

Не так ли, рукою махнув Подмосковью,

Летишь ты и сам над планетой с тоскою,

Под потной рубашкой неся свое бремя, —

Пространство и время?

1991