Долина Муса-Вади

В долине, что называют Муса-Вади,

Я жду Моисея – вместе со мной народ.

Запасы еды иссякли и нет воды.

Пророк нас покинул снова – сказал придет.

Ослепли глаза от неистовой синевы.

В повозку со скинией грустный впряжен осел, —

Нигде ни колючки, ни кустика, ни травы, —

Лишь Мертвого моря едкий крутой рассол.

То страх управляет нами, то медный змий,

Мы Господа молим избавить нас от невзгод.

Одни со слезами стонут: «Ах, Боже мий!»

Другие же повторяют: «Mein lieber Gott!»

В долине, что называют «Муса-Вади»,

Я жду Моисея – вместе со мной народ.

Четыре пустыни оставлены позади,

Четыре моря пройдены нами вброд.

По вязким пескам бредя из последних сил

Сквозь дождь ледяной и самума свистящий ад,

Мы вновь утыкаемся в холмики тех могил,

Которые вырыли несколько лет назад.

Бог ордер на землю выдал нам смотровой.

Последний хребет перевалим еще, а там

Долины рек полны голубой травой,

И нету гиен, крадущихся по пятам.

В долине, что называют «Муса-Вади»,

Я жду Моисея – вместе со мной народ.

Больное сердце гулко стучит в груди,

И сороковой истекает сегодня год.

Последний в дороге не сгинувший ветеран,

Былинкой седою кренящийся на ветру,

От этих скитаний бесплодных и старых ран,

Всего вероятней, скончаюсь и я к утру.

А ночь над нами хрустальнее всех ночей.

Мерцает тускло месяца желтый жгут.

Хамсин пустыни – дыхание тех печей,

В которых завтра внуков моих сожгут.

И вспоминая рабства позорный плен,

В долине, что называют Муса-Вади,

В последний раз я силюсь привстать с колен,

В последний раз шепчу я: «Господь, веди».

1997