4

Мой дед утверждал, что радио придумали большевики,

(И он, и его старуха их жаловали не очень),

Не смеха придумали ради – думать уже не с руки,

Когда тебе что-то в ухо с утра кричат и до ночи.

Усердно молившийся Богу он пережил трех царей,

И в восемьдесят четыре себя ощущал не старым,

Всегда соблюдал субботу как верующий еврей,

Из радостей бренных мира русскую баню с паром

Предпочитая другому. Он умер в тридцать шестом,

Не зная хмельного зелья, на пороге эпохи гиблой,

А бабку в военные годы немцы уже потом

Живьем закопали в землю, – где теперь их могилы?

Мой дед невелик был ростом, лыс и седобород.

Когда его вспоминаю, видится мне иное:

Лугов белорусских росы и вязкая ткань дорог,

Которую приминаю пыльной своей ступнею.

В вечернюю тихую пору куда-то мы с ним идем

Сквозь теплый и синий воздух, и небосвод над нами

Как бархатный свиток Торы вращается, и на нем

Высвечиваются звезды желтыми письменами.