МАРИАНА

В усадьбе, обнесенной рвом…

Шекспир. Мера за меру

На клумбах мох как черный креп,

Аллеи глухи и мрачны,

И гвозди выпали из скреп,

Державших грушу у стены.

И в запустенье вековом

Строенья ветхие стоят,

Пустых окон тоскливый ряд —

На мызе, окруженной рвом.

«Как жизнь пуста! — она сказала. —

Он не придет и впредь.

А я устала, так устала,

Уж лучше умереть!»

На небе отгорел закат,

Рассыпался горстями рос.

Поднять не в силах скорбный взгляд,

Она лила потоки слез.

Мышей летучих вился рой

И становилось все темней.

Закрывши окна, в мир теней

Она вошла ночной порой.

«Как ночь темна! — она сказала. —

Он не придет и впредь.

А я устала, так устала,

Уж лучше умереть!»

Она проснулась: на земле

Царила ночь, сойдя с высот.

Бык сонно замычал во мгле,

Выпь закричала средь болот.

Во сне она брела с трудом,

Сама не ведая, куда.

Заря зажглась осколком льда

Над мызой, окруженной рвом.

«Как день тосклив! — она сказала. —

Он не придет и впредь.

А я устала, так устала,

Уж лучше умереть!»

Дремал под каменной стеной

Забытый, почерневший шлюз,

И мох ползучей пеленой

Воды с землей скреплял союз.

Над шлюзом тополь-исполин

Стряхнул листву, коряв и гол.

На много миль лишь этот ствол

Торчал над пустошью трясин.

«Как жизнь пуста! — она сказала. —

Он не придет и впредь.

А я устала, так устала,

Уж лучше умереть!»

Когда всходила ввысь луна,

И ветер дул, и вечер гас,

На белой завеси окна

Тень тополя пускалась в пляс.

Но если ясной ночь была,

А ветры прекращали дуть,

То спящей на лицо и грудь

Ложилась тень, как вестник зла.

«Как ночь темна! — она сказала. —

Он не придет и впредь.

А я устала, так устала,

Уж лучше умереть!»

Влачился мирно скучный день.

Все было тихо, слышно лишь,

Как дверь скрипит, жужжит слепень,

Пищит под половицей мышь.

Но зов былого все властней

Звучал: то задрожит крыльцо,

То вдруг в окне мелькнет лицо

Из навсегда ушедших дней.

«Как жизнь пуста! — она сказала. —

Он не придет и впредь.

А я устала, так устала,

Уж лучше умереть!»

Со стенки — тиканье часов,

Гвалт воробьиный средь ветвей

И ветра заунывный зов —

Все было нестерпимо ей.

Но ненавистнее стократ

Тот час, когда тонул весь дом

В сиянье солнца золотом

И день клонился на закат.

«Как страшно мне! — она рыдала. —

Он не придет и впредь.

А я устала, так устала!

Господь, дай умереть!»

Перевод М. Виноградовой