МАРИАНА

МАРИАНА

В усадьбе, обнесенной рвом…

Шекспир. Мера за меру

На клумбах мох как черный креп,

    Аллеи глухи и мрачны,

И гвозди выпали из скреп,

    Державших грушу у стены.

И в запустенье вековом

    Строенья ветхие стоят,

    Пустых окон тоскливый ряд —

На мызе, окруженной рвом.

         «Как жизнь пуста! — она сказала. —

              Он не придет и впредь.

         А я устала, так устала,

              Уж лучше умереть!»

На небе отгорел закат,

    Рассыпался горстями рос.

Поднять не в силах скорбный взгляд,

    Она лила потоки слез.

Мышей летучих вился рой

    И становилось все темней.

    Закрывши окна, в мир теней

Она вошла ночной порой.

         «Как ночь темна! — она сказала. —

              Он не придет и впредь.

         А я устала, так устала,

              Уж лучше умереть!»

Она проснулась: на земле

    Царила ночь, сойдя с высот.

Бык сонно замычал во мгле,

    Выпь закричала средь болот.

Во сне она брела с трудом,

    Сама не ведая, куда.

    Заря зажглась осколком льда

Над мызой, окруженной рвом.

         «Как день тосклив! — она сказала. —

              Он не придет и впредь.

         А я устала, так устала,

              Уж лучше умереть!»

Дремал под каменной стеной

    Забытый, почерневший шлюз,

И мох ползучей пеленой

    Воды с землей скреплял союз.

Над шлюзом тополь-исполин

    Стряхнул листву, коряв и гол.

    На много миль лишь этот ствол

Торчал над пустошью трясин.

         «Как жизнь пуста! — она сказала. —

              Он не придет и впредь.

         А я устала, так устала,

              Уж лучше умереть!»

Когда всходила ввысь луна,

    И ветер дул, и вечер гас,

На белой завеси окна

    Тень тополя пускалась в пляс.

Но если ясной ночь была,

    А ветры прекращали дуть,

    То спящей на лицо и грудь

Ложилась тень, как вестник зла.

         «Как ночь темна! — она сказала. —

              Он не придет и впредь.

         А я устала, так устала,

              Уж лучше умереть!»

Влачился мирно скучный день.

    Все было тихо, слышно лишь,

Как дверь скрипит, жужжит слепень,

    Пищит под половицей мышь.

Но зов былого все властней

    Звучал: то задрожит крыльцо,

    То вдруг в окне мелькнет лицо

Из навсегда ушедших дней.

         «Как жизнь пуста! — она сказала. —

              Он не придет и впредь.

         А я устала, так устала,

              Уж лучше умереть!»

Со стенки — тиканье часов,

    Гвалт воробьиный средь ветвей

И ветра заунывный зов —

    Все было нестерпимо ей.

Но ненавистнее стократ

    Тот час, когда тонул весь дом

    В сиянье солнца золотом

И день клонился на закат.

         «Как страшно мне! — она рыдала. —

              Он не придет и впредь.

         А я устала, так устала!

              Господь, дай умереть!»

Перевод М. Виноградовой