Альбомы 1991

«East of Eden». «In the red ghetto of the World»

Екатеринбургский ответ Майклу Макдональду и группе «The Doobie Brothers» представлял собой проект, как бы парящий над схваткой — никакого внутреннего противопоставления англо-американским рок-канонам (в данном случае, прежде всего американским), которое испытывал практически каждый отечественный рок-коллектив, желающий догнать и перегнать рок-н-ролльных законодателей.

Наоборот, идеей-фикс известных деятелей свердловского рока Владимира Елизарова и Александра Калужского была неприкрытая ассимиляция в американскую рок-культуру. И въехать в нее предполагалось (да так и было осуществлено) на горбе все той же группы «The Doobie Brothers». Точнее, на ее творческой манере и стиле, которые были беззастенчиво скопированы. Опыт и мастерство музыкантов, так же как безупречный язык автора текстов Калужского, позволили создать этакий клон среднестатистического американского бэнда, лишенного, тем не менее, каких бы то ни было характерных черт. И прежде всего, собственно черт свердловского рока, откуда музыканты и вышли.

Более-менее достойными опусами проекта получились те песни, которые несли актуальную окраску и политический подтекст («Мы узники холодной войны» или «Красное гетто мира») — в них ощущается хоть какая-то заинтересованность авторов и их же энергия. Все остальное наполнение альбома с индифферентными текстами вполне нейтрально и служит этаким красиво уложенным наполнителем, который призван оттенять более яркие перлы.

Само название группы, взятое в честь культового фильма с Джеймсом Дином в главной роли, вторично, если не третично. Не оригинален и весь альбом, при всем его совершенстве в плане как исполнения, так и записи. Он напоминает довольно симпатичный и милый, но совершенно нежизнеспособный гибрид бабочки и орхидеи.

Алексей Коршун, 2016

«Бит-Бардак». «Желтые сны Чернозара Селедкина»

В самом начале 1990-х в Свердловске как будто ниоткуда и сразу в большом количестве стали появляться совсем юные музыканты. Их столь же молодые слушатели с жадностью внимали «новой волне новой волны». Она обещала быть бесконечно разнообразной, современной и не склонной к почтению перед авторитетами. «Бит-Бардак» в этой компании считался одним из флагманов. Они хорошо смотрелись на сцене и умели играть поуверенней остальных сверхновых звезд своего поколения. «Бит-Бардак» находился на рубеже между старым и новым, между рок-клубом и «революционной» молодежью. Они были своего рода часовыми на этой границе.

В своем втором альбоме с кичливым названием музыканты пытаются сочетать декадентскую мрачность пост-панка с присущей свердловскому року усложненностью и некоторой вычурностью. К сожалению, скверное качество записи и плоские электронные барабанчики, в которых угадывается знаменитый советский резиновый ударный комплект «Форманта», лишь отдаленно передают тот напор, который знаком посетителям концертов четвертьвековой давности в ДК на Сурикова. Музыка несколько бардачна, излишне эклектична — тут вам и ска («Трахтибидох»), и вальсок («Матрос»), но генеральная линия, конечно, пост-панк. Часто надрыв и рассерженные интонации вокалиста кажутся искусственными, театрально-цирковыми. Но иногда встречаются удивительные прорывы. Клавишно-гитарный проигрыш из песни «Февраль» сделал бы честь «The Birthday Party». А главный хит группы, медленную, сурово-ироничную «Водобоязнь», не постеснялись бы исполнить и «Bauhaus».

Дмитрий Мелких, 2016

«Группа Макса Ильина». «Гадкие лебеди»

Макс очень просил будущих рецензентов не упоминать слова «хард». Просьбу эту выполнить нетрудно — в его дебютном альбоме практически нет ничего тяжелого. К сожалению, помимо харда, в «Гадких лебедях» нет еще многого: четкого вокала (голос завален куда-то далеко за инструментал), качественной записи, хороших барабанов (слышен один дребезг) и оригинальных аранжировок. Правда, есть в альбоме и положительные моменты: приятные стихи и хорошая гитара самого Макса. Если говорить об альбоме в целом, то на что-то большее, чем просто демонстрационка, он явно не тянет. «Гадкие лебеди» — это из Стругацких. А данная работа скорее напоминает героя Андерсена. Но не стоит забывать, что гадкого утенка ожидало большое и красивое будущее.

Д. Лемов

(«Рок-хроника», 1991, № 4 (7).

P. S. 2015. Не отметил я тогда особо песню «Чаепитие в горящем доме», а зря. Сейчас-то понятно, что тогда и дом уже вовсю горел, и чаи в нем гонять не переставали. Это действительно очень по-русски. Этакий «Пир во время чумы» ХХ века…

Дмитрий Умецкий. «Другой»

В своих сольных работах музыканты часто стараются предъявить миру то, что им не удавалось реализовать в составе коллективов. Еще не остынув от последнего хождения в «Наутилус», Дмитрий Умецкий выпустил свою собственную пластинку. Слушаешь ее и недоумеваешь: неужели именно это он хотел, но не мог высказать, будучи в «НП»?

Первая песня, «Дорога в Иерусалим», может заинтересовать слушателя хотя бы тем, что он впервые слышит голос Умецкого (если не считать нескольких фраз в «Алчи Алчи» и рефрена в «чайфовской» «Ты сказала»). Да и песня со своим восточным колоритом неплоха. Но со второго трека понимаешь, что заунывность — не дань ориенталистичной традиции, а непременное свойство всех номеров диска. Однообразные мелодии, странная манера пения: голос делает эмоциональное ударение на последнем слоге каждой строки, отчего все приобретает оптимистично-бравурное и даже слегка придурковатое звучание. Сначала эта фишка прикалывает, с десятого раза начинает раздражать. Становится скучно… Даже призыв «Попробуй быть хорошим» в финале альбома, действительно неплохо звучащий на фоне предшествующей нудотени, не спасает положения. Тянет в сон… Если вас мучает бессонница — первый сольник Умецкого быстро поможет вам крепко заснуть.

Не дает забыться тяжелым сном только одна мысль. Гораздо чаще, чем для самовыражения, сольники выпускаются, чтобы успеть монетизировать остатки популярности, сохранившиеся после распада звездной группы. Неужели «Другой» — просто попытка срубить?!. Нет! Спать, спать, спать…

Д. Лемов, 2016

«Инсаров». «Бритва»

Когда в открывающей альбом песне «В землю» слышишь бас-гитару, выведенную вперед, подпевающую и даже как-то подстанывающую мелодии, хочется понимающе усмехнуться: «Еще бы, ведь это сольный проект отличного басиста Антона Нифантьева!» Но улыбнуться не успеваешь — вступает вокалистка, и ты с головой погружаешься в обволакивающую пучину настоящей музыки. Становится не важно, что, как и зачем играет, отдельные краски сливаются в мерцающий фон, оттеняющий завораживающее пение Алины Нифантьевой. Она иногда поет в полный голос, порой переходит чуть ли не на речитатив, но в основном звучит нежный и сексуальный полушепот. Доводилось слышать сравнение «Инсарова» с «Cocteau Twins», но при чем тут заморская Элизабет Фрейзер! Ведь это именно Алина нашептывает именно в твои уши… Мелодии чуть монотонны, но не надоедливы, а завораживающе гипнотичны. Финальный страстный «Голод» завершает этот десятипесенный сеанс эффектным пробуждением. Альбом кончился, но легкое головокружение еще долго преследует слушателя…

В 1996 году «Бритву» переиздали на CD с чуть измененным звуком и другим порядком треков. Легкая смена саунда впечатления от песен не изменила, но перетасовка номеров сбила изначальное ощущение концептуальности…

Д. Лемов, 2016

«Наутилус Помпилиус». «Родившийся в эту ночь»

Эта пластинка появилась в продаже практически одновременно с «Разлукой», вышедшей на виниле спустя пять лет после записи. Многие покупали оба диска вместе, и сравнения были неизбежны.

Клавиши и саксофон заменили гитары — это первое, что бросается в уши. Вокал Бутусова на их фоне стал гораздо беззащитней. Кажется, что острые гитарные звуки больно ранят обнаженный голос. Из-за этого песни «Наутилуса», и раньше особым оптимизмом и бодрячеством не отличавшиеся, теперь звучат гораздо депрессивнее. «Черные птицы» и «Падший ангел» способны вогнать в тоску любого весельчака.

Мелодии угловаты, спеть их невозможно, поэтому на большинстве треков звучит просто речитатив. Кажется, что Славе труднее стало натягивать мелодии на кормильцевские стихи, что он хочет быстрее протараторить не очень внятную текстовую сумятицу и отдышаться на долгом проигрыше. Там, где Бутусову есть что петь, он поет. Причем поет так, что сама собой выводится проверенная временем формула: «Наутилус Помпилиус» = Бутусов + любое количество переменных величин.

Д. Лемов, 2016

«Признаки жизни». «Тихие радости»

Один мой приятель, узнав, что я занялся оцифровкой наследия рок-клуба, поинтересовался, не попадался ли мне альбом группы «Признаки жизни». Я удивился — неужели кто-то еще помнит этот коллектив даже не из второго, а из третьего ряда рок-клубовских команд? Но приятель, несмотря на совсем нетворческую профессию и суровое окружение, нежно любит «The Cure», а значит, музыка «Признаков жизни» не могла не запасть ему в душу и память.

В песнях «ПЖ» слышится та же завораживающая монотонность, что и в композициях их британских аналогов. Правда, если в композициях «The Cure» главную роль играет заунывно-пронзительный голос Роберта Смита, то в музыке «Признаков» на первый план выдвинута гитара Михаила Постникова, а мужской и женский вокалы убраны куда-то назад — они явно второстепенны. Чтобы разобрать текст, приходится сильно напрягать слух, после чего испытываешь легкое разочарование. Слова явно нужны только для того, чтобы Татьяна Рогова и Виктор Дворкин пели не просто вокализ.

Дружба «ПЖ» с «Апрельским маршем» проявилась не только в том, что Михаил Симаков исполнил на «Тихих радостях» партии духовых и мандолины. Как и их старшие товарищи, «Признаки» старались ориентироваться на более актуальные музыкальные тенденции, что выгодно выделяло их из сонма хардовиков и металлистов. К сожалению, обратить внимание на это выделение успели немногие — созданные уже на излете СРК «Признаки жизни» быстро растворились в наступавших 1990-х.

Д. Лемов, 2016

«Птица Зу». «Шальной шкаф»

30 лет назад один журналист назвал Верхнюю Пышму «уральским Ливерпулем». Сравнивались города не в музыкальном смысле, а в кадровом — как поставщики талантов в метрополию. После альбома «Шальной шкаф» вполне можно было бы назвать Первоуральск «уральским Манчестером», причем именно в музыкальном смысле. Свою дебютную запись юные «птицезушники» сотворили под явным впечатлением от «Happy Mondays», причем несколько перестарались. Шон Райдер, как известно, поет мимо нот, но умудряется делать это на удивление музыкально, что придает его песням непередаваемый шарм. «Птица Зу» изо всех сил постаралась петь, как «НМ», то есть «мимо нот», но шарма у нее не получилось. Непонятно, почему Юра Цалер не решился петь сам — возможно, он чересчур музыкален для поставленной задачи. В итоге на вокал пригласили Эдуарда «Бэню» Петухова. Возможно, он и способен спеть нота в ноту что угодно, но в «Шальном шкафу» он на каждой песне дает такого петуха, что хватило бы не на один курятник.

На втором треке начинаешь жалеть, что нет возможности выключить вокал и слушать только инструментальную подложку. А она заслуживает внимания. Удивительным образом юные первоуральцы, никогда не слышавшие FM-радиостанций по причине их отсутствия в Уральском регионе и в глаза не видавшие CD, умудрились быть в курсе последних тенденций музыкальной моды Британии. Лихой мэдчестер со всеми положенными скрэтчами — и всего в нескольких километрах от азиатской границы. Конечно, тексты, мягко говоря, наивны, но кто знает, о чем пел Шон Райдер в свои 17 лет? Если бы братья Цалеры не постеснялись распространить эту запись, то еще в 1991 году можно было предсказать, что они далеко пойдут. Талант не спрятать ни за каким вокалом!

Д. Лемов, 2016

«Солянка им. Бобы Докутовича». «Изгой»

Жесткая гитарная музыка — вполне актуальное блюдо на начало 1990-х. Звуки скрипки придают ей легкий привкус интеллигентности, что идет только на пользу альбому в целом. Неплохие тексты с пикантной горчинкой социальности, но без оголтелой революционности, которая в 1991 году уже вызывала у потребителей рвотный рефлекс. Крепко сваренная запись, позволяющая распробовать каждое слово и каждый звук. Сделано все, чтобы «Солянка» стала вкусным и питательным блюдом, способным насытить и гурмана, и массового едока.

Но не стала. «Солянка» чуть опоздала к обеду и не дождалась ужина. Когда «Изгой» был готов, и на кухне, и в столовой уже царил бардак. Все было густо и ласково залито приторным сладким сиропом, и никто не понимал, что надо подавать и как бороться с общим несварением. Если бы «Изгой» вышел года на 4 раньше или, наоборот, на десятилетие позже, статьям в нынешних кулинарных рок-энциклопедиях, возможно, пришлось бы потесниться.

Д. Лемов, 2016

«Чайф». «Четвертый стул»

Возвращение к корням — дежурное развлечение рок-звезд со всего мира. Но по настоящему серьезным такое ностальгическое действо может сделать только творческий рост самих музыкантов. Лишь тогда их обращение к истокам станет заметным и понятным всем.

К 1991 году «Чайф» уже стал популярной группой со сформировавшимся стилем. У коллектива, крепко вставшего на ноги, появились возможность и желание оглянуться назад. Родословная «чайфовской» музыки вполне очевидна, и музыканты вовсе ее не скрывают. Остроумно цитируя «Т. Rex» в песне «Вчера была любовь», они отдают дань уважения своим великим предкам. Но гораздо больший интерес для «чайфов» представляют первые страницы их собственной, на тот момент семилетней истории. Треть из дюжины треков альбома — номера из первых пленок Шахрина 1985 года. Они записаны заново, но разница не только в другом техническом уровне и возросшем мастерстве. Старые номера перепеты мужчинами, повзрослевшими на шесть лет, прошедшими и огонь, и воду, а уж медные трубы и подавно. Поэтому и лиричная «Я был солдатом», и программный «Мой блюз», не поменяв сути, звучат совсем по-другому, более зрело, что ли. Даже в шизоидном «Квадратном вальсе» слышится уже не юношеское озорство, а чуть ли не вопль мужика, переживающего кризис среднего возраста. Практика подобного переосмысления старых песен прижилась — из нее выросли все многочисленные «Оранжевые настроения». Новые песни не проигрывают старым. Харизматичные «Ковбои», «Неохота», заставляющая вспомнить времена «Дерьмонтина», ставшая всенародным хитом «Не спеши». Особых похвал заслуживает дуэт с Настей «Всему свое время» — номер, написанный по всем законам драматургии.

Саксофон, рояль, струнный ансамбль разнообразили звучание, но в то же время сделали его мягче и спокойнее. Дело не в том, что для так и не снятого фильма, к которому эти песни записывались, прежняя, немного агрессивная, угловатость группы не подходила. Просто «Чайф» вырос и, в отличие от кинокартины «Четвертый стул», состоялся.

Д. Лемов, 2016

Юрий Хазин/Вадим Кукушкин. «Матвей»

Если и были в свердловском роке истинные модернисты, способные сравниться в оригинальности и неожиданности музыкальных фраз и поэтических диссонансов с питерскими абсурдистами Джорджем Гуницким и Борисом Гребенщиковым (на раннем этапе их совместного творчества), то это, без сомнения, Вадим Кукушкин и Юрий Хазин. Песенный цикл «Матвей» — первое, и, скорее всего, единственное полноценное, законченное и цельное произведение в стиле русского дада-рока. В этих песнях есть все главные отличительные свойства дадаизма, модернистского течения начала XX века: иррациональность, кажущаяся бессистемность, анархизм и, главное, полное равнодушие к стереотипам и клише восприятия художественных объектов, которые существуют в общественном сознании.

Если в качестве своей цели авторы преследовали достижение музыкально-поэтического безумия с примесью обэриутской несуразности, то они этого не только достигли, но даже несколько перестарались, получив произведение, замешанное на вызывающе-циничной галюциногенности ленноновской «I’m The Warlus». По сути, Матвей — это тот же Морж из стихотворения Льюиса Кэрролла, пересаженный на мутно-туманную почву поздне-перестроечной России. По крайней мере, в своем вербальном отображении посредством стихов Вадима Кукушкина.

При попытке же разобраться в происхождении музыкальных источников мы рискуем запутаться в мысленных водорослях и лианах подсознания, из которых, кажется, только и состоит фантазия автора музыки Юрия Хазина. В «Матвее» полностью отсутствуют даже намеки на сияние, которое источала музыка группы «Встречное движение» — она предельно безысходна, как вялотекущий конец света. Впрочем, по мере развития фантасмагории «Матвея» понимаешь, что лучше всего прекратить сопротивляться и покориться странному визгливо-таинственному потоку звуков, исторгаемых инструментами и отстраненными голосами вокалистов, погрузиться в этот бесконечный кошмар, как дохлая лошадь в трясину, и получить с последним аккордом, как ни странно, удовольствие.

Алексей Коршун, 2016