Глава пятидесятая Застоявшаяся зеленая вода

Я смотрел из окна комнаты своего мотеля на полупустой бассейн. Вода в нем была темно-зеленой и оставалась только на самом дне, не тронутая ни пловцами, ни ветром, ни чьим-либо вниманием. Дело было в начале сентября 1997 года в Портленде, штат Орегон – последний концерт тура, который меня попросила провести Elektra. Лейбл выпустил компиляционный альбом моей музыки из фильмов, I Like to Score, и попросил меня провести гастроли по Америке в его поддержку, а потом, как только тур начался, мне сообщили, что лейбл, скорее всего, от меня откажется.

Гастроли вышли совсем жуткими. На большинство концертов почти никто не ходил. Где-то мы продавали всего процентов 20 билетов и играли в маленьких, почти пустых клубах. В Кливленде мы выступали на открытом воздухе и продали меньше пяти процентов билетов, так что у нас практически получилось воплотить в реальности сцену из фильма «Это – Spinal Tap», где они играли в парке развлечений на разогреве у кукольного шоу. Сегодня в Портленде, впрочем, возможно, будет получше, потому что почти половину билетов раскупили заранее.

Гастроли вышли совсем жуткими. На большинство концертов почти никто не ходил.

Я сидел у окна в мотеле, потому что общался по телефону с моим приемным отцом Ричардом. Я позвонил, чтобы услышать маму, но ей было слишком плохо, чтобы разговаривать по телефону.

– Хорошо, что ты возвращаешься завтра, – сказал Ричард дрожащим голосом. – Твоей маме на самом деле очень нехорошо.

Я решил поговорить о логистике поездки, чтобы не упоминать о том, что мама, скорее всего, умрет в ближайшие несколько дней:

– Ну, я прилетаю завтра вечером и, скорее всего, доберусь до Дариена к полудню во вторник.

– Звучит неплохо. Поторопись, Моби.

– Хорошо, Ричард. Скоро увидимся.

Я положил тяжелую бежевую трубку гостиничного телефона и задумался о бассейне. Недавно закончилось лето – почему они даже не расчистили бассейн и не налили в него воды? Разве мотели, даже обшарпанные, принимающие у себя только музыкантов-неудачников, не должны содержать свои бассейны в чистоте? В свете вечернего солнца оттенок застоявшейся воды был прекрасным – почти такого же цвета, как старый нефрит.

Я взял ключ с пластиковым брелоком и вышел из номера. Пройдя мимо автоматов со льдом и «RC-колой», я спустился к бассейну. Он был окружен сетчатым забором, калитку кто-то запер. Я перелез через ограждение и присел на покрытый плесенью белый шезлонг. Я все еще не верил, что моя мама умирает. Когда ей десять месяцев назад поставили диагноз, я надеялся, что он станет темой для веселых обсуждений на Рождество – такой же, как рассказ о том, как дедушка провалился под лед: опасная ситуация, которая превратилась в праздничный анекдот. Когда Ричард сказал, что ей совсем нехорошо, что он имел в виду? Что она устала? Что ее тошнит? Нет. Он имел в виду нечто более зловещее. «Ей совсем нехорошо» означало, что она уже не здоровый человек, борющийся с болезнью, – она больна и скоро должна умереть. Она проиграла.

«Ей совсем нехорошо» означало, что она уже не здоровый человек, борющийся с болезнью, – она больна и скоро должна умереть. Она проиграла.

Я сидел на солнце в плесневелом шезлонге. Бассейн и парковка были совершенно неподвижны, и ветер медленно гнал по небу огромные белые облака. Далекие звуки скоростного шоссе казались тихим гулом – даже тише, чем настоящая бесшумность. Это заставляло вспомнить о генераторах белого шума, которыми пользовались в кабинетах психотерапевтов. Громкий белый шум скрывал звуки, издаваемые людьми, когда те плакали, горевали и пытались сопоставить разочаровывающие факты о своей жизни с предположениями, которые всегда о ней делали.

По парковке к автобусу шел Эли.

– Эли! Когда мы уезжаем? – позвал я его.

– Эй, Мо! Через пятнадцать минут!

Он посмотрел на пустой бассейн с зеленой водой на дне.

– Поплавать решил?

Я вернулся в комнату и надел свою рок-н-ролльную сценическую одежду: нестираные джинсы и футболку. Через окно я еще раз посмотрел на зеленую воду. В ней кипела жизнь. Бассейн захватили организмы, враждебные людям, и он превратился в целый отдельный мир, безмолвный и недружелюбный. Жизнь победила – пусть и не та жизнь, которую мы хотели и в которой нуждались.

Я прошел в автобус и сел на заднем сиденье со Стивом, моим новым техником, и Скоттом. Они примерно в четырехсотый раз смотрели фильм «Клоун Шейкс с Бобкэтом Голтуэйтом».

– Эй, – сказал я. – Опять «Клоун Шейкс»?

– Ага, – ответил Стив. – Он никогда не устареет.

После саундчека я пошел в веганский ресторан недалеко от площадки и купил соевый «куриный» сандвич и черри-колу. Потом я вернулся в свою маленькую гримерку, поужинал и стал рассматривать надписи на стенах. Желтые стены были практически полностью покрыты граффити: «Член Ли Винга – просто убийца», «Шлюхи стараются больше», «The Wallfl owers», «Завтра бесплатное пиво». После ужина я прочитал местную альтернативную газету, чтобы посмотреть, написали ли в ней обо мне или сегодняшнем концерте.

Пожалуйста, не дайте моей маме умереть. Пожалуйста, сделайте так, чтобы стриптизерша Лорена сочла меня привлекательным.

В рубрике «Ночная жизнь» была короткая статья под названием «Моби, великий белый вой[12]». «В то время как Chemical Brothers, Fatboy Slim и The Prodigy достигли статуса рок-звезд, Моби превратился в пасынка техно, который отстал от остальных и до сих пор играет в маленьких барах, когда его коллеги собирают стадионы». Жаловаться было не на что – все честно написано.

В восемь часов открылись двери, и стали собираться зрители. Я помнил, как играл на разогреве у Red Hot Chili Peppers и Flaming Lips в Европе в 1995 году: толпы людей вбегали в огромные залы, чтобы поскорее занять первый ряд. Несколько сотен сегодняшних зрителей входили не спеша и предпочли не стоять у сцены, а сидеть возле бара и пить.

Я сидел в раздевалке, пил свою черри-колу и читал статью о книжных магазинах Портленда, и тут вошел Стив с двумя девушками.

– Моби, это Лорена и Мишель, – сказал он.

– Привет, где вы познакомились? – спросил я.

– О, Стив был в Портленде с Томми Ли, и мы познакомились в «Похотливой леди», – сказала Лорена.

Значит, они стриптизерши. В большинстве городов стриптизерши держались как-то слегка стыдливо и обреченно, но в Портленде они были гордыми. Некоторые из них даже организовали профсоюз и открыли собственный клуб. То были гордые стриптизерши, и за это они мне очень нравились.

Я посмотрел на Лорену, она – на меня. Долгий, проверенный временем закулисный взгляд, которым обмениваются стриптизерша и музыкант.

– Когда ты выходишь? – спросила Лорена.

– Сколько времени? – спросил в ответ я и посмотрел на часы. – О, через пятнадцать минут.

– Хорошо, – сказала она. – Увижу тебя на сцене.

И они вместе с подругой вышли.

То было окончание еще одного провального турне – выступление для пары сотен зрителей в заштатном рок-клубе. С утра я улетал домой к умиравшей матери. Но сейчас, обменявшись взглядами с Лореной, я снова чувствовал себя живым.

Начался концерт. Я кричал, стучал по Octapad, со всей силы колотил по струнам гитары и носился по сцене. Я хотел быть рок-звездой. Я хотел, чтобы звук был идеальным, а свет падал на меня как раз в нужный момент, чтобы Лорена захотела провести со мной ночь в гостиничном номере, прежде чем я улечу обратно в Коннектикут. После каждой песни зрители аплодировали – сдержанно и вежливо. Это должна была быть вакханалия. Почему никто не занимается сексом на танцполе и не падает с галерки? Все казалось каким-то прохладным, так что я стал кричать еще громче и размахивать руками еще больше. Я отрывался так сильно, как мог, играя и рейвовые гимны, и панк-рок.

Моя мама, может быть, завтра умрет, но сегодня я был в горниле алкогольных перспектив.

«Пожалуйста, сделайте концерт хорошим, – хотел я сказать зрителям. – Пожалуйста, любите меня. Пожалуйста, не дайте моей маме умереть. Пожалуйста, сделайте так, чтобы стриптизерша Лорена сочла меня привлекательным. Пожалуйста». К концу концерта аудитория разогрелась, а на Feeling So Real была даже почти возбуждена. Мы сыграли последнюю песню, и я ушел со сцены, полуголый и потный. Потом ко мне подошел Стив и протянул грязную, старую черную ковбойскую шляпу.

– Нашел ее на улице, – сказал он. – Подумал, что ты оценишь.

– Ты прав. Я возьму ее. Я надел грязную ковбойскую шляпу, взял бутылку «Джека Дэниэлса» и пошел в гримерку. Через несколько минут вошли Мишель и Лорена.

– Вам понравился концерт? – спросил я.

– О да! – сказала Лорена. – Очень понравился.

Я заказал им пива и налил нам всем «Джек Дэниэлс» в маленькие бумажные стаканчики.

– Ваше здоровье! – сказала Мишель, и мы осушили их.

– Пойдем найдем Стива и посмотрим, скоро ли он закончит, – предложил я. Я вышел из гримерки, по-прежнему без футболки, в ковбойской шляпе, с бутылкой «Джека Дэниэлса» и в сопровождении двух гордых стриптизерш. Моя мама, может быть, завтра умрет, но сегодня я был в горниле алкогольных перспектив. Когда мы прошли к сцене, я услышал позади тихий голосок:

– Моби?

Я обернулся. У двери за кулисы стоял русый мальчик-тинейджер ростом еще ниже меня. Он был одет в джинсы со складками и футболку U-2.

– Моби? – сказал он. – Я знаю, вы христианин. Вы подпишете мою Библию?

О Боже. Я отдал бутылку «Джека Дэниэлса» Лорене и взял у мальчика Библию и ручку.

– Ты знаешь, что не я ее написал? – пошутил я.

Он не засмеялся.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Грег. Я очень хочу, чтобы вы подписали мою Библию, – совершенно искренне сказал он.

Внезапно все показалось совершенно неподвижным. Я чувствовал себя полнейшим дураком, стоя полуголым в ковбойской шляпе перед этим парнем. Где мне расписываться? Я взял ручку, и моя рука зависла над первой страницей Библии. Грег, Лорена и Мишель выжидательно смотрели на меня. Я хотел только одного: исчезнуть в дешевой комнате мотеля с Лореной, предварительно настолько накачавшись алкоголем, чтобы не прожить после этого слишком долго.

«дорогой грег, – написал я, – бог любит тебя. я не уверен, любит ли он меня. но он любит тебя. спасибо, моби». А потом я нарисовал картинку – инопланетянин, стоящий на одинокой луне.

Грег забрал свою Библию.

– Спасибо, Моби.

– Нет, Грег, – ответил я, смотря ему в глаза и пытаясь выглядеть честным христианином, а не пьяным любителем стриптизерш, – это тебе спасибо.

Он секунду смотрел на меня, словно хотел что-то спросить, но потом ушел. Я забрал виски у Лорены.

– Такое часто случается? – спросила Мишель.

– Часто ли просят автографы? – беспечно спросил я.

– Нет, часто ли просят подписать Библию.

В глубине души я тяжело вздохнул от стыда.

– Я подписывал футболки, сиськи, драм-машины, инвалидные коляски и жопы. Но вот Библию подписывать еще не доводилось.

– Ты христианин? – спросила Лорена.

– Ну, тут все сложно. Хочешь потом об этом поговорить?

– Конечно, – сказала она. – Я когда-то была христианкой. Выросла в церкви.

А потом из-за угла вышел Стив и спас меня от импровизированной закулисной дискуссии о богословии и герменевтике со стриптизершами из Портленда.

– Время не подскажете? – крикнул он.

– Одиннадцать вечера? – попробовала угадать Мишель.

– Нет! – закричал он, открывая бутылку «Будвайзера» с длинным горлышком. – Время пить пиво!

– Ты прав! – воскликнул я. – Нам нужно пиво!

Мы пошли обратно в гримерку, где уже тихо пьянствовали Скотт и Эли.

– Эй, Эли, идиотина! – закричал я. Мой ужасный нарочитый североирландский акцент делал меня похожим на лепрекона с Ямайки. – Нам нужно пиво!

Лорена засмеялась и положила ладонь мне на руку. Она была теплая, а меня охватила пьяная любовь.

Мы открыли бутылки, потом выпили по рюмочке «Джека Дэниэлса», а потом еще. После примерно часа возлияний я сказал:

– Пойдем в автобус и напьемся в гостинице!

Мы забрали все пиво, водку и виски и набились в автобус вместе с Мишель и Лореной. Я поставил в CD-проигрыватель Shout at the Devil и сел рядом с Лореной, положив одну руку ей на бедро, а в другой держа пиво. Я по-прежнему был полураздетым и в ковбойской шляпе. Но теперь я был еще и пьян.

Стив и Мишель начали обжиматься. Скотт спросил Лорену:

– У тебя есть какие-нибудь подружки, которых ты можешь позвать?

Лорена засмеялась и положила ладонь мне на руку. Она была теплая, а меня охватила пьяная любовь. Не только к Лорене, гордой стриптизерше, но и к этому автобусу, к моей группе и даже к нашему ужасно жирному водителю. Я любил M?tley Cr?e, игравшую в магнитофоне, и бутылку «Джека Дэниэлса» на полу. Я радовался, что буду не один в своем гостиничном номере, готовясь к утреннему самолету, который унесет меня в Коннектикут, к умирающей маме.

А потом я вспомнил, что дал автограф на Библии. Что Бог подумал обо мне? Может быть, я стал блудным сыном, который ушел слишком далеко и никогда не вернется? Я хотел заняться любовью с Лореной на заплесневелом белом шезлонге, а потом попросить ее взять нож и резать меня до тех пор, пока я не умру. Я хотел, чтобы она спихнула мое тело в бассейн, чтобы оно утонуло там в ужасной зеленой воде. Пусть вода сожрет меня так же, как рак сожрал маму. Дайте мне умереть. Дайте мне умереть.

Лорена открыла еще одно пиво и спросила:

– В мотеле есть бассейн? Мы можем поплавать?