ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ЯКОПО, ПРОЗВАННОГО ИНДАКО ЖИВОПИСЦА

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ЯКОПО, ПРОЗВАННОГО ИНДАКО ЖИВОПИСЦА

Якопо, прозванный Индако, который был учеником Доменико дель Гирландайо, а в Риме работал с Пинтуриккио, был для своего времени мастером толковым и, хотя работ он выполнил немного, тем не менее те, что были им выполнены, заслуживают одобрения. Не удивительно, что из рук его вышло лишь очень мало вещей, ибо, будучи человеком приятным, шутником и весельчаком, над многим он не задумывался и работать ему приходила охота лишь тогда, когда делать было нечего, а потому он обычно и говорил, что заниматься чем-нибудь другим, как только трудом, не пользуясь мирскими радостями, христианину не подобает. В весьма дружеских отношениях был он с Микеланджело, ибо когда этот художник, превосходнейший над всеми, когда-либо и где-либо бывшими, хотел отдохнуть от занятий и постоянных трудов телесных и духовных, никто не был ему приятнее и более по душе, чем этот самый Якопо. Многие годы работал он в Риме или, лучше сказать, провел многие годы в Риме, работая там весьма мало. В городе этом в церкви Сант Агостино, как войдешь в церковь через двери переднего фасада, на своде в первой капелле по правую руку, есть его работы Апостолы, на коих нисходит Дух святой, а ниже на стене – две истории из жизни Христа: на одной он призывает от сетей Петра и Андрея, на другой же, где трапеза Симеона и Магдалины, отлично изображен деревянный потолок с балками. На образе той же капеллы, написанном маслом на дереве, Усопший Христос выполнен и отделан с большим опытом и величайшей тщательностью. Равным образом и в церкви Тринита в Риме есть на небольшой доске Венчание Богоматери его работы. Но что же еще нужно или можно о нем рассказать? Достаточно того, что, насколько красиво он разглагольствовал, настолько же не ладил он ни с трудом, ни с живописью. А так как Микеланджело, как сказано, нравились его болтовня и шутки, какие он частенько проделывал, он почти всегда приглашал его к себе обедать. Однако пришел день, когда он ему надоел, что в большинстве случаев бывает с теми, кто с друзьями и покровителями своими болтает слишком много, а часто некстати и без толку, ибо нельзя сказать – беседует, так как обычно в таких людях нет ни разума, ни рассудка. И вот Микеланджело, чтобы от него отделаться, так как у него в это время могло быть совершенно иное на уме, послал его покупать фиги, а когда Якопо вышел из дома, Микеланджело запер за ним дверь, с тем чтобы не отпирать ее, когда тот вернется. Возвратившийся с площади Индако, простучав некоторое время в дверь понапрасну, понял, что Микеланджело открывать ему не желает. Тогда, разозлившись, он вынул фиги и листья и красиво разложил их на пороге двери, а потом ушел и в течение многих месяцев не хотел разговаривать с Микеланджело. Однако в конце концов они помирились и стали еще большими друзьями, чем прежде. Умер он в конце концов в Риме в возрасте шестидесяти восьми лет.

Похожим на Якопо был и младший брат его, собственным именем которого было Франческо, а прозвищем также Индако, который также был живописцем более чем толковым. Похож был он на него, говорю, и большой неохотой к работе, и многоречивостью, в которой он превосходил, однако, Якопо, ибо всегда говорил обо всех плохо и хулил работы всех художников. После того как он выполнил кое-какие работы – и живописные, и из глины – в Монтепульчано, он написал в Ареццо для приемной сообщества Аннунциаты на небольшой доске Благовещение и Бога Отца на небесах в окружении многих ангелов в виде путтов. И в том же городе, когда туда в первый раз приехал герцог Алессандро, он соорудил у дверей дворца Синьории прекраснейшую триумфальную арку со многими барельефными фигурами, а также, соревнуясь с другими живописцами, выполнившими много других вещей для названного въезда герцога, он написал перспективу для комедии, почитавшуюся весьма красивой. После этого он отправился в Рим, где ожидали императора Карла V, и выполнил из глины несколько статуй, а для римского народа на Капитолии фреску с гербом, получившую большое одобрение. Однако лучшей из работ, когда-либо вышедших из его рук и получившей наибольшее одобрение, был кабинет с лепниной во дворце Медичи в Риме для герцогини Маргариты Австрийской, столь прекрасный и со столькими украшениями, что лучше и увидеть невозможно, и я не думаю, чтобы так или иначе можно было сделать из серебра то, что в этой работе Индако сделал из лепнины. По этим вещам можно судить, что, если бы он любил трудиться и развивал свой талант, он сделался бы превосходным мастером. Рисовал Франческо очень хорошо, но Якопо гораздо лучше, как это можно видеть в нашей Книге.