2. Порождающая модель

Когда Платон начинает рассуждать эстетически и всматриваться в то, что он называет серединой, он уже отвлекается и от чистой идеи и от чистой первичной материи. Идею он начинает мыслить не в изолированном виде, но как образец для реальных вещей и существ, которые он сам называет таким термином ("парадигма"). Этот термин по-русски и нельзя перевести иначе, как "модель". С другой стороны, и материя перестает быть абсолютно пассивным принципом и пустотой ("меон", "не-сущее"), но становится активной и организующей силой. И так как все осмысливающее заключается в идее, и осмысливать она может нечто вне-идеальное, то в этой совокупности идеи и материи идея оказывается не только моделью просто, но и порождающей моделью. Следовательно, в том эстетическом, что наблюдает Платон в качестве единства идеального и материального, он находит прежде всего то, что мы сейчас назвали порождающей моделью. Это видно как на многих вообще диалогах Платона, так особенно и на "Тимее", где идеальное представлено в виде "парадигмы" (первообраза), "демиурга" (творческого акта) и невидимых богов как результата демиургического творчества на основе "парадигмы".

Здесь, таким образом, выясняется и основной характер платоновского совмещения идеи и материи. Оба эти принципа действительно сливаются у него в порядке строго диалектического исследования. Однако уже по одному тому, что основную роль играет здесь порождающая модель, становится совершенно ясным, что в платоновском синтезе идеального и материального примат принадлежит идеальному. Это так и должно быть, потому что иначе Платон не был бы объективным идеалистом.