71. О любви и дружбе

Случилось мне на каком-то фестивале пересечься с удивительной и замечательной Марьяной Цой. Она сидела с Рикошетом и бутылкой коньяка. И они пригласили меня присоединиться. Друзьями мы, к сожалению, небыли (хотя эти два человека мне всегда нравились своей исключительностью), но при встрече всегда здоровались и, бывало, выпивали по маленькой.

Я присел к ним, нарисовал полтинник, разговорились. Не «Кинопробы» ли это были? Не помню. И вот Марьяна сказала мне удивительную вещь, что Витя был очень не то чтобы жестким, но крутым человеком. В хорошем смысле этого слова. И поэтому при нем всякие уроды и обсосы не то что вели себя прилично, а просто пикнуть боялись. А после его трагической смерти как раз все эти «люди» и повылазили. Как «друзья Цоя» и прочая фигня. Первые год-два вообще от них продыху не было. И прикол в том, говорит Марьяна, что настоящим Витиным друзьям даже сказать вслух было неудобно о своей дружбе с ним, потому что они сразу бы попали в компанию уродов.

Я тогда этого не понял. Точнее понял, но не до конца. Как так? Ведь все знают истинное положение дел! И даже уродам должно быть стыдно за такие поступки. Тем более после смерти Вити, после которой вообще все меркнет, и какие-то мелкие разборки и интриги теряют смысл. Кстати, я очень рад, что познакомился с Рыбой и узнал о его роли в группе «Кино». Он, впрочем, этот факт своей биографии никогда не выпячивал.

Марьяна меня тогда спросила:

– Балуша, а почему ты не спрашиваешь, каким он парнем был?

– Да ты не подумай, мне интересно, просто я его песни люблю. Песни. Зачем я буду к тебе приставать?…

– Вот. Тебе, может, и есть какое дело до этого, а ты молчишь. А 99 % людей, которые у меня спрашивают, каким он был на самом деле, нет до этого никакого дела. Никакого.

И как же я был потрясен, когда после смерти Горшка началась такая же петрушка!

Я пишу книгу о любви, о друзьях и для друзей.

Мишка живет не только в песнях и клипах, я надеюсь, что у некоторых он живет и в сердце. Князь еще жив, и пусть он свою душу раскрывает не всем людям, а делает это в творчестве, но разве это повод?

Давайте считать, что все, кто читает эти строки, – друзья, так и жить легче и писать проще.

Пришло время рассказать вам о чуде, которое со мною произошло. Я люблю, и самое чудесное то, что женщина, которую я полюбил, ответила мне взаимностью. Зовут ее Ириша, и она прекрасна. Не могу сказать, чего больше стало в моей жизни – любви к прекрасной женщине или возможностей заглянуть внутрь себя еще глубже и обнаружить волшебные и удивительные вещи…

Про Иришу скажу вот что. Когда в моей жизни появилась она, а в ее жизни я, ситуация в группе постепенно наладилась. Избавившись отличных проблем, которые мне мешали, я сумел лучше помогать друзьям, а, точнее, Горшку, – что в личной жизни, что в музыкальных делах. Раз «Король и Шут» был делом всей моей жизни, то он автоматически стал небезразличен и Ирише. Тем более что у меня в друзьях ходили два таких удивительных человека, как Горшок и Князь.

Когда нашего барабанщика обокрали, Ириша подарила ему барабанную установку. Когда нас выперли из клуба и нам негде было репетировать, Ириша дала денег, и мы построили прекрасную репетиционную точку на Невском. А когда я расстался с парнями, Ириша всего за 500 баксов подогнала им Макинтош, чтобы они забили туда партии Реника и смогли давать концерты. Я, помню, по-дружески стебал Яху, что он под фанеру играет, а он отвечал, что все так делают. Нужно ли упоминать о том, что Ириша устраивала нам гастроли в Америку, – не ради денег, а ради нас, помогала с фестивалем «Штопор» и организовала проект с Red Elvises, о которых ниже? Не перечесть всего, что она сделала для группы. Не зря же Горшок и Князь уговаривали ее быть нашим директором. И не только из-за профессиональных качеств, а потому что человек она свой, родной.

В общем-то для понимания ситуации я, вроде, сказал достаточно, а больше вам знать и не надо. И так все ясно. Одно только добавлю: не бойтесь любить.