Работы конца 1920-х — начала 1930-х годов

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Работы конца 1920-х — начала 1930-х годов

Ответ Л. С. Сосновскому*

К десятой годовщине в «Красной газете» в № 64–27 г. помещено под назв<анием> «Художники — о Революции» очередное [рекламное] объявление ахровского идеолога г<ражданина>1 Сосновского, уведомляющего массы и предзакупкомиссий <председателей закупочных комиссий> о наличии товара ИЗО, качество которого вне конкуренции.

Из этого сочинения видно, что оно направлено для сведения тов. Дробнису как председателю комиссии Совнаркома по закупке картин Государством2 и, как полагается, <призвано> при случае слегка лягнуть конкурирующие группы и те, которые никаких точек соприкосновения с ахра<ми> не имеют.

Вызвано такое извещение статьею тов. Дробниса, обрушившегося почему-то с нетерпимостью на АХР3, что могло смутить массы уверовавших в АХР и признать ОСТ4 и «Бытие»5, и футурист<ов>, и беспредметников бесспорным<и> выразителям<и> революции (чего допустить, конечно, нельзя)6.

Итак, в чем обвиняются Сосновским худ<ожественные> группы? В том, что они все маленькие и замкнутые художественные кружочки, что они решительно ничем не показали, что они являются художниками революции — (это во-первых). И во-вторых, обозреватели, если верить Сосновскому, в один голос утверждали, что современностью там даже не пахнет; из этого Сосновский выводит, что: «Это приговор».

И действительно, как же можно, Искусство без всякого запаха современности. По какому тогда признаку можно узнать, Искусство ли это современное или вообще Искусство, и какое его качество, если оно ничем не пахнет<?>

И вот когда нужно начать критику по существу, почему Искусство беспредметников не пахнет, каковы той или иной группы принципы, методы и воззрения на Искусство, тогда критик Сосновский оставляет за собой право вернуться к их характеристике.

Это право всегда есть, было у г. Сосновского, но он ни разу не использовал его на толковую научную критику (анализ) того или другого течения для того, чтобы развернуть перед массой принципы и причины тех или других изменений в их Искусстве.

Итак, взявши право на будущее, мы слушаем не всё, а «кое-что об АХРе», и это значит, что качества АХРа вне конкуренции.

В 1001<-й> раз напоминается известные истины об АХРе:

АХР — это Ассоциация Художников Революционной России.

АХР — как ответ «на наплевательское отношение» левых течений футуризма и беспредметников к станковой живописи и общественному содержанию картин.

АХР — не издевается и не сбрасывает за борт ни Толстого, ни Пушкина7.

АХР — как отпор нигилизму в Искусстве.

АХР — заражение масс Искусством.

АХР — выделил порядочное количество талантливых, ранее

никому не известных художников. АХР — посетило 500 тысяч «обозревателей». АХР — установка на массы.

АХР — «Делает интереснейшие и плодотворнейшие попытки влить и художников в общий поток, а тов. Дробнис, стоящий в потоке, наоборот, отрицает АХР, а по отделу производственному ни одна хрестоматия не печатается без произведений АХРа, ни один календарь не издается. Масса альбомов на меловой, ватмановской, александрийской бумаге, все издания выходят без всяких дотаций».

Дальше г. Сосновский прямо не в бровь, а в глаз спрашивает нападающих на АХР: «В какой же группе они нашли лучшее сочетание высокого мастерства с близостью Революции? Что скажете, тов. Дробнис, на это?» (Ведь только в этом идеолог обещает померяться дв<умя> силами.)

Поставив как бы убийственный наверняка вопрос, г. Сосновский гордо заявляет: «Мы не эстеты старого типа, чтобы увлекаться бессодержательной беспредметной живописью». Но к этому «мы» нужно прибавить: «И ничего не понимаем вообще в Искусстве и в частности в футуризме и беспредметности».

Можно согласиться отчасти, что г. Сосновский — эстет нового типа, но как критик-мыслитель <он> ничуть не различается с любым дореволюционным типом эстета, например, Д. Мережковским, Александром Бенуа, Войт<о>ловским, Лаврским и т. п. и т. п. (это букет буржуазной критики).

Вот что писали, г. Сосновский, старые эстеты буржуазного общества о футуризме и беспредметном Супрематизме. В «Речи» писал Александр Бенуа: «Вот перед нами уже теперь не футуризм, а новая икона квадрата. Все святое, сокровенное, все то, что любили и чем жили, все исчезло; голый черный квадрат в белом обрамлении». Дальше в заключение критик восклицает: «О где бы, где бы достать слова заклятия, чтобы эта мерзость и запустение вошло в стадо свиней и исчезло в пучине моря»8 (и научно, и лирично, и убедительно).

Также господину Бенуа, как и гр<ажданину> Сосновскому, беспредметники показались «голыми» и «нигилистами», бессодержательными группами. Вот почему понадобилось господину Бенуа отправить беспредметников посредством свиней в пучину моря.

Но этот технический способ, несмотря на всю очевидность того, что ведь действительно свиньи могут все сделать, может оказаться ненадежным, ибо где достать свиней таких, чтобы поглотили беспредметников и бросились <в пучину> ради спасения Искусства, жертвуя своей жизнью. Но все же после его отзыва вместо свиней отозвались критики из разных газет того времени, предлагая разные тех-орудия для расправы с беспредметниками.

Д. Мережковский, например, в «Русском слове» <19>14 года, «критикуя» футуристов, предлагает другое техническое орудие, он говорит массам буржуазным: «Грядущий Хам идет, встречайте же его, господа культурники, академики, встречайте грядущего Хама, он плюет Вам в глаза, Вы скажете, Божья роса. Вы, господин Струве и Валерий Брюсов, впустили Хама в этот чисто выметенный дом Русской мысли, и вам от футуристов не уйти»9.

Дальше говорит, <что> победить футуризм тогда можно, когда есть Истинный царь, только с Истинным царем можно сказать рабу на царстве: «Ты не царь, а Хам» ([стильно, научно, лирично] поэзия).

Как видно, что Мережковский в свиньях мало видал толку, а больше надеялся на Истинного царя.

А «Биржевые ведомости», те прямо от критики к решительным мерам <призывали>, правда, лишенным лирики и поэзии, но зато радикальн<ым>: «Бей эту сволочь, коли копьями, толкай ногами в подвал, чтобы они не показывали свою вонючую голову и не отравляли нам воздух»10. И все это почему _ потому что и тогда беспредм<етное> Искусство не пахло современностью.

Что же касается Кубизма, то «Русские ведомости» писали, что Кубизм — рецепт не только для гибели Искусства, но и всего человеческого бытия (спасайся кто может)11.

Вот как нужно критиковать, г. Сосновский, не так, как вы, Ваша критика нежна, что пудра Коти.

А <вот> что пишет критик Богуславский в «Правде» № 224 — <19>21 г.: «Футуристы и прочие нахлебники находят себе приют под теплым крылышком Наркомпроса. Их нужно немедленно сбросить с плеч Государства»12. Куда же их сбросить? Благодаря это неясности предложения пока что нас, беспредметников, живьем сбросили в {Государственный>} Ин<ститут> И<стории> И<скусств> для очищения грехов13.

Таким образом, ни в том, ни в этом царстве «несть спасения беспредметникам» до тех пор, пока они не покаются и на своих холстах не дадут [ «здоровые»] лики.

Во времена Бенуа, Мережковского, в век старого эстетизма любили «Леду с гусаком», правда, социально не проработанн<ых>. А новый тип эстета любит с косой [комсомолку] и крестьянина с косой с социальной проработкой.

Нет, г. Сосновский, содержите себе сами «Леду с гусаком», но Искусство освободите; наоборот, за «Ледой с гусаком» никогда массы не узнают Искусства.

Мне становится странным, почему г. Сосновский стремится восстановить массы против той или другой группировки художников, напр<имер>, группировок ОСТ, «Бытие». Во-первых, это новые группировки, ничего общего не имеющие с футуризмом дореволюционным [и новым Искусством], когда молодой революционный дух футуристов стремился ради установления новых форм сбросить за борт и Толстого, и Пушкина.

Но на самом деле вышло иначе, при усиленном напоре г. Сосновского и Ко и «обозревателей» от этого духа остались рожки да ножки [или] и Леф14.

[Итак, г. Сосновский, не стоит подражать в критике старым типам эстетов, а лучше будет разбирать по существу ту или другую живописную группировку, чтобы перед массами развернуть их принципы, методы, взгляды на Искусство.]

8 о<ктября> 27<-го года>

К. Малевич