Луис Дальмау

Луис Дальмау

В XVI и XVII веках принадлежность Испании к латинской группе художественной европейской культуры не может вызывать сомнений. Но в XIV и XV, совершенно наоборот, Испания, как и Франция, всецело находится еще под обаянием готики, иначе говоря, в пленении той системы форм и идей, которые были плодом самобытной северной средневековой образованности. Никаких следов Рима или Византии в Испании не найти в течение всего XV века. Искусство раннего Возрождения не находило здесь отклика. Итальянские художники, работавшие в Испании (например, упоминаемый Вазари учитель Мазолино Старнина и маэстро Николо из Флоренции) сами принадлежали еще к старой школе - к "джоттистам", иначе говоря, к итальянским "готикам". Правда, во фреске Николо Фиорентино в апсиде старого собора в Саламанке, написанной около 1450 года, фигура проклинающего Христа уже носит отличительные черты культа античности. Она даже напоминает произведения Синьорелли или еще более поздних мастеров. Но эта фигура - единственное исключение среди всего готического строя живописи самого же Николо и едва ли может быть оставлена за ним. Испанцы оставались верными готике настолько, что из иностранного творчества они выбирали в качестве образцов лишь все наиболее консервативное. В соответствии с этим сиенцы пришлись им более по вкусу, нежели флорентийцы, нидерландцы более, нежели их соседи французы, да и влияние нидерландцев сказалось у них в "провинциальной" и "старосветской" переработке.

Характерным в этом смысле является большой ретабль Луиса Дальмау, "Богоматерь часовни Барселонских Советов" (1445 г.), в котором встречаются, в варварском искажении, различные мотивы, заимствованные у Гентского алтаря. Чтобы при этом сразу понять уровень живописи в Испании, надо заметить, что картина эта принадлежит к лучшим испанским картинам того времени. На отсталость испанцев указывает еще их любовь к золоту, которое они накладывают на картины то в виде узорчатых фонов, то в виде густых налепов. Художникам, кажется, приходилось подчиняться в этом отношении требованиям заказчиков. В заказных контрактах статья о позолоте была всегда оговорена самым обстоятельным образом, и каждая мастерская имела в своем распоряжении штампы, отпечатки, которые мы встречаем на различных картинах одного и того же происхождения.

Имея в виду сказанное, мы убедимся, что в смысле пейзажа испанцы сделали за XIV и XV века самые незначительные шаги. Для них церковная живопись все еще означала икону, возможно более роскошную и блестящую[170]: роскошь должна была служить показателем благочестия не жалеющих средств заказчиков, богатство цехов, городских обществ, монастырей, аристократических жертвователей и, в то же время, быть отражением райского великолепия изображенных на иконах небожителей[171]. Наравне с живописью, ретабли украшались золоченой резьбой и скульптурой. При этих условиях оставалось мало интереса до драматической основы сюжетов (но уже встречаются "кровожадные" изображения жестокостей), до характеристики типов, до иллюзорного изображения "среды". Фоны испанских примитивистов заняты золотом или наивной "бутафорской" архитектурой. При этом бросается в глаза почти полное отсутствие перспективы, почти постоянная замена в фонах композиции воздуха, гор и растений сплошным узором. В одной из наиболее жизненных картин Испании XV века, в "Святом Георге" каталонской школы (1430 г., собрание Феррера в Барселоне), пейзаж в своей дикой, громоздящейся перспективе не поднимается над условностью Бредерлама, работавшего в Нидерландах за сорок лет до того, и не более успешно разрешенные пейзажные задачи мы встретим на картинах школы Галлего в конце XV века.