Цирковая жизнь

Мне так надоело работать. Я работала, чтобы выжить с самого детства, на любой работе, которую я могла получить, и у меня никогда не было периода, когда мне не нужно было беспокоиться, беспокоиться о спазмах в желудке. Когда я была маленькой, я слышала, как дети в школе говорили о каникулах. Однажды я поняла, что они подразумевают под каникулами, я начала думать о том, на что будут похожи мои каникулы мечты. Я решила, что мои будут неделей в больнице, где никто не может причинить мне боль, и я могу съесть столько пудинга, сколько захочу. И вскоре после того, все, чего я хотела, был пудинг и, чтобы никто не делал мне больно.

Мои ангельские собаки, Баг и Фестер, были моими спасителями в то время. Ради них я вставала утром. Я была обязана присматривать за ними. Я не могла погрязнуть в своей печали. Я ненавидела то, как я чувствовала себя после нападения. Неподалеку были хорошие новости, за углом, правда, вполне буквально.

В год, предшествующий нашей встрече, на небосклон взлетела огромная рок-звезда, его звали Мэрилин Мэнсон. Я мало знала, что происходит в популярной культуре, потому что я глубоко погрузилась в мир кино. Что касалось Мэрилина Мэнсона, я помню, видела пару фото в гриме и подумала, Он самый уродливый человек, которого я когда-либо видела. Но одновременно я думала, что круто, ведь он охотно стал таким уродливым.

Однажды ночью я была в абсурдном ресторане в Нью-Йорке, ресторане S&M, из тех смехотворных заведений, где ты выбираешь, какого рода оскорбление хочешь, пока ешь. Там было темно, так что ты даже не знала, что ешь, что для меня, придирчивой Девы, не подходило. Подчинение в обмен на еду казалось глупым, и я старалась не смеяться в голос. Некоторые люди ужинали в клетках, и официант сказал, что тоже могу зайти внутрь. Я решила позволить ему растереть мне ноги.

Официант, потирая ноги, сказал мне: «Мой друг Брайан влюблен в тебя». «О, очень мило». Он продолжил: «Я из Огайо. Мы знаем друг друга оттуда». «А, да, угу, здорово». Он сказал: «Его зовут Мэрилин Мэнсон». И я сказала: «А, уродливый парень». Он был ошеломлен. Он сказал: «Да, но он влюблен в тебя по уши». Я сказала: «Хорошо, что ж, очень мило».

Вскоре после этого в Лос-Анджелесе я собиралась на показ эпохального инди-фильма Гуммо. Я опаздывала, и мне пришлось стучать в двери кинозала, чтобы меня впустили. Я постучала снова, и, наконец, парень, который выглядел как нечто среднее между денди восемнадцатого века и Икабодом Крейном, открыл ее. Я посмотрела прямо на него, узнав в нем Мэрилина Мэнсона. Я улыбнулась и сказала: «Привет, слышала, что ты влюблен в меня». Он не показался мне уродливым в жизни, я подумала, что у него удивительно уникальная внешность. С тех пор мы почти всегда были вместе.

Кстати, его называют Мэнсон. Многие подходили и спрашивали: «Как Мэрилин?» Я сразу понимала, что они не знакомы. Или они говорили: «Как Брайан?», пытаясь сделать вид, как будто они знали, кто он на самом деле, назвав его настоящее имя.

Мы так веселились вместе. По-настоящему. Но меня все еще преследовали ночные кошмары и посттравматический синдром. В первый год совместной жизни Мэрилин по кусочкам собрал меня после нападения. Я не рассказывала ему о случившемся первые несколько месяцев, но в конце концов он спросил у моей подруги: «Что с Роуз?» Я просыпалась с криком ночью, потея так, что промокали простыни. Подруга рассказала ему правду, и Мэрилин был так мил со мной. Наконец-то немного доброты.

Он был непонятым человеком. Даже при том, что СМИ работали с противоречивыми музыкантами, такими как Элис Купер и Оззи Озборн, и разумные люди знали, что образ создавался ради выступления, в случае с Мэнсоном они все принимали за чистую монету. Они действительно думали, что он ночами освежевывает щенков заживо и варит их в чанах с кислотой, приговаривая: «Слава Сатане»».

На деле реальность оказалась противоположной. Правда в том, что, когда он не писал электризующую музыку, Мэнсон писал акварели моих бостон-терьеров, пока я заказывала стаканы в интернет-магазине Марты Стюарт.

Мы фактически спрятались от мира дома, полные домоседы, пока мы не выступали с сумасшедшими шальными выходками. Я была счастлива, потому что смогла забыть то, что со мной произошло, по крайней мере, в течение дня.

Тем не менее люди считали наш союз ненормальным. Когда они психовали из-за этого, я думала, Но вы для меня ненормальные. Он тот, кто добр ко мне, кто заботится обо мне. Мэнсон всегда следил за моими потребностями и уделял огромное внимание деталям, и мы полюбили друг друга. Когда я сбежала с цирком Мэнсона, я не работала около трех с половиной лет. Нам приходилось беспокоиться об угрозах смерти и угрозах взрыва и быть терроризированным в интернете, но, по крайней мере, мне не пришлось беспокоиться о том, откуда добыть еды, потому что я накопила немного денег во времена актерской карьеры.

Это был взрыв, и мы безумно любили друг друга, и все, кто думает иначе, ошибаются. Это были легендарные отношения, не только в СМИ. Это были легендарные отношения за кулисами тоже. Между нами было много порясающего.

К сожалению, кажется, его менеджер, его коллеги по группе и его плаксивый друг Билли рассказывали Мэнсону сказки про: «Роуз делает тебя мягким. Встречаясь с актрисой, ты выглядишь, как тряпка». С каких пор давняя традиция романов актрис и рок-звезд стала плохой? Ладно. Мужская ревность – странная и глупая вещь. Мэнсон любит потакающих людей вокруг него. Я никогда не была согласна на все.

Я знала, что будут серьезные последствия для карьеры из-за моего романа с Мэнсоном. Люди уже не знали, что делать со мной, потому что я была уникальной, потому что я не была «девушкой по соседству». Мне сказали об этом многие кастинг-директора, «Вы не девушка по соседству». Вы знаете, кто был? Блондинка типажа Риз Уизерспун. Так что, видимо, все, у кого есть соседка, лучше убедитесь, что она выглядит, как милая блондинка, которая никогда никого не оскорбляет. Первые пять месяцев, когда я встречалась с Мэнсоном, я старалась скрывать отношения, потому что я не хотела быть известной, как его аксессуар. В конце концов, я набралась смелости и решила: ты любишь того, кого любишь, так и будет. Я приготовилась и вышла в свет, приняв стрелы и удары мира. Мальчик, я приняла несколько ударов. Люди преследовали меня, средства массовой информации паниковали.

Иногда возиться с публикой было весело. Я люблю подрывную деятельность. У меня проказливое чувство юмора. Голливуд наполнен нервными бидди в форме мужчин и женщин. Они такие пугливые-кошки. Они боятся собственных теней. Они боятся всего нового, всего уникального. Мэнсон ужасал их. Когда я видела, как продюсеры реагировали, когда они видели Мэнсона, я думала про себя: Ты в развлекательном бизнесе, какую часть развлечений ты не понимаешь?

Несколько лет назад, когда мы расстались, я была на ужине с десятью мужчинами-агентами из «ударного» голливудского агентства САА. Есть одна вещь, которую я действительно ненавижу, эти парни. Агенты такие придурки и имеют невероятно бредовое чувство собственного достоинства. Они составляют списки тех, кого нанимают и толкают, а кого нет. Один из агентов (представьте толстого парня из студенческого братства в костюме за три тысячи долларов) повернулся ко мне и задал вопрос, который меня больше всего раздражает: «Почему ты встречалась с уродом Мэнсоном?»

Прежде чем он смог договорить свой оскорбительный вопрос, я встала. Я подошла к столу. Я уперлась в него руками. Я наклонилась вперед. Я посмотрела каждому в глаза и сказала: «Джентльмены, позвольте мне сказать вам правду. В ту секунду, когда вы сможете сделать ребенка менее одиноким, в ту секунду, когда вы сможете тронуть кого-то до слез, в ту секунду, когда вы сможете заставить кого-то чувствовать, думать и жить вашими глазами, будучи творческим, будучи художником, в ту секунду, когда вы сможете это сделать, вы сможете обсуждать, почему я встречалась с кем-то, чей мизинец содержит больше творчества, чем вся ваша чертова скучная жизнь со своей гребаной системой ценностей, и ваше раздутое эго не подкреплено ни единой сраной причиной, которую я могла бы увидеть. Одиноко лежа в темноте в конце жизни, вы будете пустыми костюмами в гробу. Вы ничего не оставите и будете ничем. Спокойной ночи, джентльмены». Я отвечаю за каждое свое слово.

Даже если Голливуд боялся Мэнсона, он, очевидно, сильно влиял на многих людей. Однажды я вспомнила, как стояла на краю сцены, глядя на 350 000 человек, человеческая волна публики, в то время как Мэнсон пел песню под названием «Coma White», которая была песней о моей жизни, моей истории.

Есть что-то холодное и пустое за ее улыбкой.

Да, было что-то определенно холодное и пустое за моей улыбкой.

Она стоит на эстакаде своей чудесной мили.

Я жила в секции Мили чудес[3] в Лос-Анджелесе, когда мы впервые встретились.

Он продолжает петь в этой песне о принятии таблеток, чтобы сделать себя онемелым и глухим, но все наркотики в мире не спасут тебя от самого себя. В то время я начала принимать лекарства от моей подавляющей депрессии и панических атак после нападения.

Это было уникальное странное ощущение – слышать всех этих людей, подпевающих тексты, которые были моей историей жизни, даже хотя они этого не знали.

Гастроли были и веселыми, и банальными, и было особенно тяжело встречать поклонниц, подчиняющих себя и позволяющих себя использовать и злоупотреблять собой парням в группе и команде, просто ради того, чтобы быть ближе к кому-то известному. На каждой остановке тура, в котором я была, женщины выстраивались в очередь, чтобы предоставить себя унижениям. Вымой, промой, повтори. Один из парней в группе нацеливался на пухлых девушек, проводил с ними ночь и предлагал замужество. Затем он никогда не перезванивал им, и то же самое повторялось на следующую ночь. Бьюсь об заклад, у этих девушек в жизни до этого были абьюзеры, которые их оценили только ради одного, и они думают, что, проведя время с кем-то известным, или обратив на себя внимание рок-звезды, они изменят жизнь. Перед лицом происходящего сохранить мою про-женскую позицию было немного сложно, но я справилась. Я еще не знала достаточно, чтобы осознавать, что система несовершенна из-за мужчин.

К тому же было одиноко. Мы с Мэнсоном прятались в глубине автобуса, смотря Большой Лебовски шестидесятый раз, пока другие парни в передней части автобуса занимались Бог весть чем. Мэнсон отличался застенчивостью на тот момент, и парни были милы со мной, но неохотно и только при нем. Он мало общался с публикой, поэтому меня не пугали поклонницы, преследовавшие его. Но многие фанатки ненавидели меня, потому что я занимала то место, на котором они видели себя. Это вдохновляло их на ярость, просто из-за моего существования. С голливудской стороны идиоты считали, что я варю кошек, со стороны публики девочки ненавидели меня за то, что я была с предметом их фантазий. Весело.

Я думала: Какая у всего этого обратная сторона? Обратная сторона была в том, что мы привыкли друг к другу. Мы были единым целым. И он поставил удивительное шоу. Я любила танцевать сбоку сцены, потому что группа взрывала танцпол.

Однажды на мой день рожденья Мэнсон взял меня в Италию, в тосканскую деревню, где я родилась и выросла. Я попыталась найти каменный амбар, где я родилась во владениях герцога. Мэнсон, все 138 фунтов, шесть футов три дюйма, в черном, на платформе, добавляющей ему еще дюйм, как чучело в своей шляпе и кожаном пиджаке, в сердце Тосканы, бродит со мной по холмам, со мной, похожей на сумасшедшее пасхальное яйцо в длинной розовой юбке и желтой рубашке, и Петей, огромным телохранителем, сразу за нашей спиной. Мы пыхтели по горам и долам, пытаясь найти амбар. В какой-то момент мимо нас проехал ребенок на маленьком велосипеде и закричал с сильным акцентом: «Ай! Ай! Мэрилин Мэнсон!» Нереально и уморительно.

Наконец мы нашли сарай. Сестра герцога Зоагли владела имением – Роза Арианна, моя тезка. Когда я появилась на ее пороге, я еле смогла собрать смелость и постучать. Она вышла и начала по-итальянски кричать, чтобы я убиралась с ее собственности, пытаясь ударить меня метлой. Я засмеялась, и мы поспешили убраться.

Но мы нашли амбар, в котором я родилась. Меня так тронуло, что он привез меня туда.

Первое большое событие, на которое я пошла с Мэнсоном, было мелочью в 1998 году под названием MTV Video Music Awards. В то время все настроились посмотреть, во что люди будут одеты и какой будет невероятный момент, а также какие события произойдут на сцене, кто что скажет и какие сумасшедшие музыкальные вещи могут случиться. Это было действительно особенное время. Кортни Лав и Hole были на гребне волны. Мэнсон был самой противоречивой звездой в мире. Какое-то классное искусство творилось в мейнстриме.

Думая о моей собственной красной ковровой дорожке, я подумала, что Мэнсон будет действительно ярким для церемонии. Какого черта я надену? А потом я начала думать о том, что я надену в отношении того, как Голливуд и мейнстримные СМИ восприняли бы меня; я подумала: Знаете что? Хер с вами. Вы хотите воплотить меня? Хотите увидеть тело? Это то, что вы хотите? Все вы, медиа-люди, все вы, фотографы, вы, стервятники, это то, что вы хотите увидеть? Я, блядь, покажу вам тело. И я так и сделала.

Надев «обнаженное платье», как я его называю, я показала большой средний палец почти всем. Это было восстановление моего тела после нападения. Я хотела бросить вызов СМИ, чтобы увидеть, как они будут работать с этим. Вы хотите, чтобы я была цирковым пони, я буду цирковым пони.

Печально известное платье попало ко мне в ночь перед церемонией. В день MTV Awards у меня была сильная температура, и я принимала лекарство от насморка, которое сделало меня невменяемой. По дороге туда мне пришлось стоять на коленях в лимузине, потому что в противном случае бисероплетение на платье отпечаталось бы, как вафля, на спине, которую предстояло демонстрировать камерам. Мое сердце колотилось, когда мы вышли из лимузина. Я высоко подняла руку и про себя сказала: «Да, сучки, я здесь». Я переоделась, как только сошла с красной ковровой дорожки в другой наряд, более закрытый».

Платье подняло ад, который, я думаю, неким образом входил в мои намерения, но чего я не ожидала, так это всемирного клеймения меня как потаскухи, случившегося позже. Я не понимала, насколько серьезно все восприняли его. Неужели эти люди не понимают духа мятежа и не имеют чувства юмора? Я думала: Это шоу музыкальной церемонии награждения. Мое платье было до костей панковским. Вот о чем идет речь.

Платье, конечно, неправильно поняли и сексуализировали, перевернув с ног на голову то, что я хотела им сказать. Вот в чем другие женщины, которые меня копировали, ошибались годами; когда они копируют платье, они делают это для того, чтобы быть сексуальной и завести общество. Я не хотела быть сексуальной. Я сделала это не чтобы подразнить и возбудить мальчиков и мужчин мира. Я показала им средний палец, вот в чем различие.

Я думаю, именно поэтому платье стало знаковой вещью. Каждый год, каждый раз, когда показывают церемонии награждений, моя фотография снова всплывает. Это был мой первый большой скандал, так сказать, в любом случае, мировой. Я говорю первый, потому что я поступала несколько раз подобным образом с тех пор, но тот относится к самым запоминающимся для людей. Годами я была актрисой, которая надела то самое платье. Тем не менее для этого потребовалась вся моя храбрость. Мне было страшно, но я просто сделала это в любом случае. Панкуха.

По крайней мере, я знаю, когда мне будет восемьдесят, оглядываясь на свою жизнь, я, конечно, не буду определять себя как испуганного человека, который не жил. Я из Европы, я не помешана на своем теле. Американское пуританское общество позорит тебя за смелость показать любую часть тела, особенно когда это делается в несексуальной манере. Когда женщина владеет своим телом, ее поносят. Я была очернена за то, что людям неудобно. С тех пор мне пришлось бороться с клеймом шлюхи за то, что пришла в этом платье. Временами я жалела о содеянном, временами думала: Пошло все на хер. Теперь я не жалею об этом вообще. Это мое тело: я могу делать то, что хочу. Но быть частью информационного поноса, безусловно, напоминает странную версию Дикой поездки Мистера Тоада[4], и к ней невозможно подготовиться.

В то время все менеджеры и агенты говорили и Мэнсону, и мне: «У вас должен быть сайт о себе и посидите на форумах, чтобы понять, чего хотят фанаты». Разговор был до того, как знаменитые люди поняли, что это коварно, и абсолютно не стоит читать форумы. Это как Повелитель мух. Они наваливаются на беззащитных и бьют их своим негативом. Некоторые из самых подлых отбросов человечества пишут на форумах, плохие люди с плохой энергетикой. Я думаю, теперь они на всех платформах. Я не могу себе представить, что эти люди такие в их реальной жизни или почему в их сердцах столько ненависти. Если ты одна из них, знай, что ты причиняешь вред другим людям.

Итак, я углубилась в форумы. Я пустила в голову многие вещи, которые сломали бы большинство людей. Большинство людей не могут справиться, услышав одну плохую вещь, сказанную о них, не то что глобальные издевательства. О твоем лице, твоем теле, твоем характере. Вражда и ненависть ко мне были такими сильными. Когда ты читаешь гадости о себе, они прилипают. Ты можешь услышать тридцать комплиментов и один отрицательный отзыв, и ты запомнишь отрицательный. Человеческая природа, верно? Теперь представь, что их миллионы. У меня в голове все пошло наперекосяк.

Просто знай, что, если люди говорят тебе и о тебе жестокие вещи, ты выдержишь, ты выживешь. Если сможешь добраться до места, где ты в порядке, маршируя под свой собственный ритм, ты будешь процветать и будешь свободна. Я обещаю тебе, что станет лучше.

Мне потребовалось время, чтобы узнать это. Однажды подразумеваемый друг сказал мне оценить сайт в Интернете, так я и сделала. Сайт был посвящен тому, какая я жирная. Я была шокирована. Страница за страницей меня. На некоторых страницах морда моей собаки была смешана с моим лицом; на других меня рассматривали с диаграммами на всем моем теле, указывающими, какая я была толстая. Сделано было профессионально, и сумасшедшая женщина – да, сайт сделала женщина – грамотно писала и строила предложения, так что сайт застрял у меня в голове. Как-то легче отмахнуться от людей, которые пишут плохие вещи, когда они даже не могут писать без орфографических ошибок. Вроде «ты-шлюха» вместо «Ты шлюха». Когда они еще и грамотны, это еще больше жалит. Странно, ведь создательница этого прекрасного сайта использовала много той же самой терминологии, которую я использовала в своей голове, когда я находилась на пике анорексии.

После этого я снова сильно похудела. В моем мозгу застряла мысль, что я толстая. Вновь проснулось мое расстройство пищевого поведения. Меня подставили. Постоянно «слыша» о том, какая ты уродливая, а потом, увидев, что каждое фото отретушировано и отфотошоплено, ты полностью теряешь из виду то, как ты реально выглядишь. Я просто подумала в какой-то момент: Я наверное похожа на Квазимодо.

Оно ушло глубоко в кожу. Я начинала терять понимание, кем я являлась.

Троллинг продолжался. Когда неудачник по имени Перез Хилтон начал выкладывать меня на свой (на тот момент) безумно популярный сайт, он был беспощаден. Он рисовал меня с пенисами у моего рта и спермой по всему лицу. Он говорил ужасные вещи обо всех, но особенно о женщинах. Он определенно женоненавистник. Он называл Дженнифер Энистон «Мужэнистоном» и думал, что обладает прекрасным чувством юмора. Вау, сэр, вы новый Оскар Уайльд. Посмотрю, как ты уходишь.

Я всегда задаю себе вопрос, эти засранцы, после того как они закончили день, унизив других людей, идут ли они домой, приговаривая: «Ууу, ну и денек выдался на работе, весь день пририсовывал члены на лицо. Я молодец»?

Есть поговорка, согласно свободной статистике, одно письмо от фаната равно пяти тысячам реальных фанатов, потому что только один из них берет на себя труд сесть и написать фанатское письмо. Так что тогда, когда есть тысяча злобных комментариев, ты начинаешь интересоваться обществом. Уродами там в аудитории, теми, кто тратит время, чтобы написать эти гадости: остальные уверены, зная, что внесли вклад в разрушение личности. Поздравляю. Иди, ты. Твой вклад в мир должным образом отмечен. Меняй курс.

Совсем недавно я была на Национальном Общественном Радио, и мне было интересно, будут ли комментарии на их веб-сайте более высокопарными, более членораздельными. Нет. Это была в основном кучка белых парней, оскорбленных, потому что я бросила вызов их мужскому превосходству. Это так очевидно, удивительно, что они отказываются признать это. Недоказуемо и верно. И даже на сайте НОР тролли безграмотно пишут «ты-шлюха».

Говорят, что известным людям поклоняются, но я не замечаю этого. Я вижу ужасное разрушение. Ты принимаешь удары только для того, чтобы осмелиться существовать на большей сцене, чем другие. Но в чем моя вина? Я не прошу обожествления. Я только прошу простого уважения за то, что я та, чье единственное преступление в том, что меня видно. Все, что мы делаем, это служение вам. Также существует общее убеждение, что, если у кого-то якобы водятся деньги, у этого человека не должно быть проблем и поэтому нормально уничтожать человека. Почти все известные люди, минус связи, имеют крайне скромное происхождение и рвали задницу, чтобы попасть туда, где находятся. Так что попридержи коней.

Слава похожа на то, как будто ты внезапно переехала в самый маленький город в мире, где все местечковые сплетники стараются застыдить местную девушку, которую они считают «свободной». Как в маленьких городках, сплетники сидят в своих домах, и всматриваются через ставни, и отслеживают каждый шаг, щеголяя своим драгоценными осколками интеллекта, обмениваясь им с другими, как будто способность позорить является ценной валютой: «Она не ходила в церковь в воскресенье. Должно быть, она шлюха». Быть известным человеком – это одно и то же, просто в очень больших масштабах. Если ты жаждешь быть знаменитой, подумай над этим долго и усердно, потому что это, безусловно, не все, и мешок чипсов в придачу. Такая жизнь тяжела для ума. Речь идет о гораздо большем, чем ты, возможно, знаешь, и в то же время все это бессмысленно. Полнейший вынос мозга. Помнишь, что я говорила тебе о секте? Ну, сектовый менталитет маленького городка такой же, как в Голливуде – единственная разница в том, что Голливуд заполняет умы маленьких городишек сплетнями, выдавая им систему верований.

Назад к временам Мэнсона: в апреле 1999 произошла первая массовая стрельба в американской школе, жестокая трагедия в школе Колумбайн. Двое убийц в первой оснащенной видеонаблюдением школе неистовствовали под камерами. Когда накал спал, бедные дети оставались заложниками убийц, все, что было известно, это то, что плохие парни носили черную одежду. CNN и другие новостные сети немедленно начали выкладывать фотографии Мэнсона, говоря, что стрелки были поклонниками Сатаны и Мэрилина Мэнсона. Все время ситуация с заложниками была в эфире.

В своем манифесте убийцы на самом деле писали о том, как они ненавидели Мэнсона. Они считали его слабым. Но от СМИ ущерб был нанесен. CNN, Fox, все они, пытались выкинуть любой мусор на экран при отсутствии информации, потому что они не могли проникнуть внутрь здания школы, поставив лицо Мэнсона на экране, и так он стал глубоко переплетен с этим ужасным трагическим днем.

После Колумбайн Мэнсон начал получать угрозы смерти и угрозы взрыва и, следовательно, тоже. Некогда временная, охрана Мэнсона стала постоянной. Публика в целом была страшновата, и от нее хотелось держаться подальше. Вина была возложена на него. Вся эта вражда, ненависть и ярость.

Я так защищаю людей, с которыми я нахожусь, и пребывание с ним стало почти постоянной работой. Оно не оставило мне времени подумать о себе, что было как положительным моментом, так и отрицательным. Оглядываясь на прошлое, я понимаю, почему я сделала то, что сделала. Это было программирование, которое получают девочки с младых ногтей, программирование, которое говорит о том, что мужская карьера важнее нашей. Я, как правило, встречалась с влиятельными мужчинами, которые относились к моей карьере как к хобби, в то время как у них было настоящее дело. Я думаю, что многие женщины тоже так поступают. Я надеюсь, что ты посмотришь на свою собственную жизнь и признаешь, сводишь ли ты ее к минимуму, потому что я это сделала. Я надеюсь, что ты этого не сделаешь. Знай, что твоя работа равноценна, даже если зарплата меньше. Я хотела бы распознать свою силу раньше, но… Я еще не знала.

В итоге я устала. Цирк, который когда-то спас меня, выжигал меня. Я действительно любила Мэнсона. Я просто больше не могла жить той жизнью. Я слишком устала.

Я не просила у Мэнсона денег. Я не взяла ничего, кроме своей мебели.

После того как мы расстались в 2001 году, Мэнсон пошел на шоу Говарда Стерна и сильно меня разгромил. Я была так шокирована. Это был человек, которого я звала «Доктор», потому что, если я выглядела так, будто у меня болела голова, он говорил: «Тебе нужен аспирин, Тайленол, ты в порядке, помочь тебе?» Он был так внимателен ко мне, так нежен, но он стал тем, у кого была эта вендетта, и это было противно, причинило мне боль. Он всегда вел себя так, как будто он был другим, но, в конце концов, повел себя как типичный цисгендерный мужчина, то есть унизил беззащитную женщину, потому что его мужское эго задели. Уааааа. Бедный малыш.

Как насчет того, чтобы повзрослеть, мальчики? Такое отношение приводит к нашей смерти. Мы можем умереть разными способами, не только телом.

После разрыва я появилась в Голливуде. Потому что мне нужно было заработать деньги, я чувствовала, как будто я должна провести кампанию «Видишь, Америка? Я не настолько страшная!» Я должна была сделать это, чтобы выжить, потому что какую еще работу я могла получить в тот момент? Я была печально известна. Я застряла. И я знала, что меня занесли в черный список моего агрессора. Какие у меня были варианты?

НА СЪЕМОЧНОЙ ПЛОЩАДКЕ

Я просыпаюсь в понедельник в 4:15. Утра или ночи? Я не уверена, я только знаю, что от такой рани/ позднего времени меня начинает тошнить. Накануне вечером я выучила все свои строки, около десяти страниц убористого диалога. Утомительно; слова поверх слов сверху слов – все лишь немного отличаются от предыдущего дня – от чего мне трудно их запомнить. Мне снятся сны, что я забываю все свои строки, и все просто смотрят на меня в безмолвном ожидании. Я постоянно волнуюсь, что я забуду свои строки; каждый день, что я не забываю их, похож на огромную победу. Время, безусловно, деньги на съемочных площадках, и каждый раз, когда я лажаю, я чувствую стресс помощника директора и продюсеров, что заставляет меня больше нервничать; все зависит от нас, актеров, не лажать.

Я еду в темноте на съемочную площадку и приезжаю. За мной немедленно идет ассистент по производству с рацией, который передает, что я приехала. Он следует за мной до трейлера с прической и косметикой. Они следуют за мной везде, все время – эти ребята с наушниками и рациями – как будто я не способна ходить из точки А в точку Б. Я шагаю в трейлер, и мои глаза привыкают к яркому свету. Фены уже работают, но даже так я все еще слышу визгливый сюсюкающий голос своей напарницы. Я вставляю беруши, чтобы остановить звук, вызывающий раздражение, но я все еще слышу ее скрежет. Я ненавижу сюсканье, если нет ребенка. Мой визажист отмечает, что я, должно быть, хорошо спала, потому что кожа под глазами опухла. Она каждый день говорит мне, насколько лучше я выгляжу, когда не сплю. Я смотрю на себя, и мои мешки под глазами смотрятся не слишком уродливо, но, если она говорит, что они ужасные, наверное, это правда. Ненавижу сидеть и смотреть на себя в зеркале. Я думаю, что неестественно постоянно смотреть на свое лицо критическим взглядом. Я смотрю, пытаясь узнать человека, смотрящего на меня в ответ, потому что здесь я превращаюсь в другую женщину, не себя. Гребаное сюсюкание продолжается, и я содрогаюсь. Меня отправляют на стул для волос, и начинается фен на сорок пять минут. У меня много волос. Прическа должна соответствовать сцене, снятой накануне. Я читала свои реплики в своем мини-сценарии; да, они так же банальны, как я и запомнила. Я наконец-то закончила со своим преображением. Я рассматриваю готовую работу. Я снова стану собой через двенадцать часов; до тех пор я должна быть кем-то другим, пассажиром в своем собственном теле.

Забавно, актеры, многие, мы проводим намного больше времени в трейлерах, чем большинство людей может себе представить. Образ жизни не так гламурен, как ты думаешь. Скука может угнетать.

Например, возьмите съемки. Представь себе, что вы пьете кофе с другом, только вы вдвоем сидите в кофейне. Эта сцена с двумя людьми займет около четырех часов, если не больше. Вам нужен общий план всей сцены. Камера приближается. Вот средний план, и тогда мы найдем наших героев. Теперь, средний крупный план героя, а затем более плотный крупный план. После того как эта сторона закончена, камера поворачивает вокруг к другой стороне, все повторяется. Это большая работа. Ты говоришь слова снова, и снова, и снова со всех возможных сторон, и это только один дубль. Придется сделать много дублей. Я не жалуюсь, я объясняю.

Ты начинаешь очень, очень уставать около 16:00, потому что ты встала около 4:30 утра. Ты запихиваешь в память работу на следующий день. День заканчивается, и ты идешь домой в 7 вечера, если это хороший день. Часто около 9:00 вечера. 9:00 вечера означает, что у тебя есть так называемый поворот. У тебя юридически должно быть двенадцать часов в перерывах между съемками, но есть что-то под названием вынужденные вызовы, когда они могут заставить тебя прийти через десять часов. Так обычно и происходит. Теперь у тебя есть час или около того, чтобы проснуться и побыть собой. Ты снова смотришь на свои строчки перед сном, умываешься, вырубаешься, встаешь, начинаешь заново.