3. Почему наряды – это я

Однажды Майкл Джексон сказал в интервью Опре Уинфри, что ему не нравится собственное отражение. Опра широко раскрыла глаза и посмотрела на него этаким сочувственным, увлажненным взглядом. Мгновением раньше Джексон поведал о своем трудном детстве и непростых отношениях с отцом, а теперь – о том, почему он не может видеть зеркал?. Это интервью было дано вскоре после того, как певца обвинили в домогательствах к тринадцатилетнему мальчику, так что ему необходимо было реабилитировать свой образ в глазах публики. Он стремился пробудить в зрителях сочувствие, и ему это вполне удалось. Когда мы говорим, что нам не нравится наше отражение, это истолковывают как нелюбовь к себе.

Одежда и аксессуары выполняют сразу две функции. Они защищают тело от непогоды и лишних взглядов и одновременно говорят что-то о нашей личности. Тело – это канал коммуникации, посредством которого мы транслируем информацию о себе.

Отражению придается глубокий смысл и в сказках. Вспомним «Белоснежку и семь гномов», где зеркало наделено волшебными свойствами и, словно верховный судья, решает, кто на свете всех милее. Оно предпочитает Белоснежку – красавицу с благородной душой. Это кажется нам справедливым. Королева-ведьма обладает безупречным лицом, но имеет злое сердце, а потому не может быть по-настоящему совершенной. В своем выборе зеркало руководствуется не только внешними, но и внутренними качествами человека. В сказке Г.Х. Андерсена «Гадкий утенок» маленький герой неверно толкует свое отражение в воде. Он видит лишь внешнюю оболочку и сравнивает ее с обликом окружающих, совершенно не думая об огромном потенциале, который он несет в себе, – о своей лебединой сущности. Поэтому и приходит к неверному выводу, что он уродлив.

В книге «Гарри Поттер и философский камень» герой поступает противоположным образом. Он забывает обо всем внешнем, когда заглядывает в волшебное зеркало Еиналеж. В отражении он видит то, что хочет увидеть больше всего на свете, – своих погибших родителей. Но полностью отказываться от внешней стороны тоже неправильно. Поттер сидит, околдованный, до тех пор, пока профессор Дамблдор не вытаскивает его из забытья и не рассказывает, что волшебное зеркало приносит лишь горе и помешательство. И Гарри поступает мудро, выбирая реальную жизнь.

С одной стороны, зеркала помогают нам понять, что цвета в одежде сочетаются гармонично и волосы лежат как надо, а не торчат во все стороны. С другой – в отражении зафиксировано то, что увидеть нельзя: мысли, мнения, чувства, мечты и внутреннее состояние. Зеркало отражает как внешний, так и внутренний мир в их взаимодействии. Именно поэтому люди считают наружность материальным выражением души.

Философ Ларс Свендсен находит, что произошло смещение человеческой самоидентификации. В современной культуре люди ведут поиски себя уже не только внутри, но и снаружи²⁴. Отражение приобрело для нас больш?ю значимость. Выстраивание самоидентификации теперь завязано на нашем облике. Свендсен пишет: «Мы ищем идентичность в теле, а одежда является его непосредственным продолжением. Поэтому одежда и становится для нас столь важной»²⁵.

В фильме «Терминатор-2: Судный день» киборга в исполнении Арнольда Шварценеггера отправляют из будущего в наше время обнаженным. Он получает задание защитить подростка, который в перспективе станет вождем повстанцев и спасет человечество от власти машин. Под покровом ночи Терминатор заходит в бар. Ему необходимо добыть хоть какие-нибудь вещи. Шварценеггер – гора мускулов – неторопливым, несколько заторможенным шагом подходит к выпивающей публике. Его лицо лишено всякого выражения, взгляд пустой и застывший. Такой персонаж кого угодно заставит испугаться. Но на нем совсем нет одежды, и пока он идет через бар, люди разглядывают его с наивным любопытством. Кто-то улыбается, кто-то насмешливо фыркает, и никто, абсолютно никто его не боится. Они не знают, как реагировать на голого человека. Его мышцы и стальной взгляд не кажутся угрожающими. Люди встречают его с удивлением. И даже когда он останавливается перед длинноволосым мужчиной в черной кожаной куртке и кожаных штанах у бильярдного стола и произносит: «Мне нужна твоя одежда, сапоги и мотоцикл», – никто ничего не понимает. Посетители смеются. И только после того, как Терминатор выбрасывает парочку мужчин в окно и вонзает нож в плечо третьему, окружающие осознают, что он опасен. Тогда они пугаются и ударяются в бегство.

Голого киборга не идентифицируют как того, кто он есть. И лишь когда он упаковывается в черную кожу и садится верхом на мотоцикл, спрятав глаза за темными очками, а затем уезжает в ночь, мы понимаем, с кем имеем дело.

Получается, что одежда рассказывает нам о его истинной сущности. Он – бесчувственная машина для убийства, которую каждый должен бояться.

Норвежский модный журнал Personae так описывает различие между обнаженным и одетым телом: «Облачение себя в ткани и украшения <…> неразрывно связано с культурным багажом, с нашей личностью и самоидентификацией. Обнаженному телу нет места в культуре, не считая функции репрезентации. Нагота лишает индивидуальности, расчеловечивает»²⁶.

Похожая интерпретация распространена и за пределами академических кругов. Голливудский стилист Рейчел Зои, прославившаяся своими возгласами «Божечки!» и «Очуметь!» у витрины магазина винтажной одежды от-кутюр в реалити-шоу «Модный проект Рейчел Зои», сказала как-то, что стиль говорит о нас столько, что не нужно слов. Зои получила всемирную известность, одевая разных знаменитостей в точности, как себя, за что их прозвали «Зои-клонами». Но, тем не менее, в одном королева американского шопинга права: общество ожидает, что твой образ будет служить отражением твоей личности.

Считалось, что увидеть итальянскую журналистку Анну Пьяджи – все равно что выйти из темной комнаты на яркий солнечный свет. Сначала ты настолько ослеплен, что ничего не видишь. Затем глаза начинают постепенно привыкать к свету и перед тобой медленно проступает деталь за деталью. В свои восемьдесят с лишним лет Анна Пьяджи окрашивала волосы в голубой цвет, наносила синие тени вокруг глаз, становясь похожей на панду, выбеливала лицо и красилась кричащей помадой, нарочито подчеркивая «галочку» на верхней губе. На щеках пламенели яркие, как у клоуна, круги. В течение долгих лет она вела колонку под названием «Двойные страницы» (Doppie Pagine) в итальянском Vogue, а меткие предсказания трендов и творческие проекты принесли ей широкую известность в мире моды. Благодаря дружбе с известными кутюрье – модельером дома Chanel Карлом Лагерфельдом, изготовителем шляп Стивеном Джонсом и дизайнером обуви Маноло Блаником – она получала брендовые вещи с пылу с жару, прямо с подиума.

И все же больше всего Пьяджи прославилась своим стилем, что, впрочем, неудивительно.

В дополнение к эксклюзивной одежде и вызывающему макияжу она носила крошечные, необычные и совершенно не функциональные шляпы, а также трость, слишком короткую, чтобы опираться на нее при ходьбе. Ее облик был помесью образов панка, клоуна и Марии Антуанетты.

Итак, если внешность является отражением души, то кем же была Пьяджи? Маноло Бланик считает, что странные наряды были ее способом коммуникации²⁷. Своим выбором нарядов она хотела позабавить тех, с кем общалась. Анна одевалась всегда исходя из того, с кем и по какому поводу она собирается встретиться. Так Пьяджи создавала себя. Если предстояло нечто особенное, она звонила Стивену Джонсу и заказывала новый головной убор. К съемке для британской газеты The Observer она заготовила шляпу с портретом принца Уильяма. «Это вышло очень по-журналистски», – говорила Пьяджи. Однако иногда ее ассоциации бывали более сложными. К примеру, когда Карл Лагерфельд устроил пышный бал, темой которого стала Венеция, большинство гостей явились в нарядах венецианских герцогов и герцогинь. Но не Анна. Она оделась, как жена рыбака, и пришла на мероприятие с полной корзиной водорослей и крабов на голове. На шее у нее висела связка мертвых голубей, купленных у мясника. Когда часы пробили полночь, голуби начали кровоточить. И тогда Пьяджи пришлось отправиться домой – прямо как Золушке²⁸.

Без одежды и макияжа она не считалась собой.

Никто не видел ее за закрытыми дверьми спальни. Она становилась Анной Пьяджи, лишь одеваясь для тех, с кем собиралась увидеться. Ее самоидентификация строилась на макияже – пигментах, парабенах и отдушках. В естественном виде ее не существовало. Она проявлялась лишь в рукотворном образе, во взаимодействии с людьми. Встреча с другими делала Анну Пьяджи нормальной.