13. 2000 намерений

Во второй половине 1990-х для Guns N’ Roses настал мрачный период. Слэш, Дафф и Иззи периодически продолжали работу в сольных проектах, обычно замаскированных под группы, как будто в попытке скрыться от неумолимого внимания. Стивен Адлер по-прежнему боролся с наркозависимостью и жил на быстро испаряющиеся средства бывшей знаменитости. Когда он обратился ко мне за помощью в написании мемуаров, мне не удалось найти ни одного заинтересованного в них издателя. К концу девяностых Мэтт Сорум принял предложение вернуться в The Cult, которые воссоединились спустя шесть лет скитаний в одиночку. Тем временем музыкальная сцена стремительно менялась, и на смену гранжу пришел ню-метал (сплав уличного рэпа и тяжелого рока), а за ним пришло зевающее поколение сети «Napster». Мэрилин Мэнсон возглавил движение шок-рокеров в Америке, а в Британии все внимание занимала местечковая битва за превосходство между Oasis и Blur.

Для У. Акселя Роуза все было по-прежнему: он один остался в группе, которую внешний мир уже не воспринимал всерьез и которая превратилась в очень несмешной кошмар для тех, кто с ней связан. Создавалось впечатление, что Аксель намеренно отправился в ссылку. Он не давал интервью, не фотографировался, нигде не появлялся, и ничто не рассеивало растущую убержденность в том, что он станет Говардом Хьюзом рока — блестящей, но туманной личностью, которой все стало просто невыносимо.

Даже когда он выходил в свет, его уже мало кто узнавал. Как и все рок-звезды восьмидесятых, которые по-прежнему надеялись успешно перейти в более гранжевое направление, Аксель коротко постригся и сменил богатые наряды в стиле Стрипа на потертые голубые джинсы и невзрачные рубашки. Еще он прибавил в весе. «У него была своя боль, — вспоминает Дуг Голдстейн о том времени. — Если не Стефани, то уход Слэша его просто опустошил. Потому что он любил Слэша до смерти».

По словам лос-анджелесского артиста Ваджинала Дэвиса, Аксель время от времени носил маскировку в стиле Майкла Джексона — фальшивые усы и простые куртки «Members Only». Даже когда он изредка ходил на концерты — всегда в компании своего верного телохранителя Эрла Гэббидона, — то специально оставался неузнанным. По словам Моби, если идешь по улице и мимо тебя пройдет Аксель, то ты даже не заметишь. Он выглядел как обычный порядочный парень.

Когда Роуз работал в студии с новой группой наемных музыкантов, то страдал все от того же недуга: не знал, куда идет, и стал нерешителен даже в том, в чем когда-то был абсолютно уверен, и знал, что находится на верном пути. Аксель стал неохотно записывать даже собственный вокал, а это верный признак кризиса уверенности и самооценки, который он тогда, по всей видимости, переживал. Одно дело быть лидером группы бунтарей, у каждого из которых четкие мысли о том, чем они хотят заниматься, и направлять их в единую музыкальную силу; совсем другое — быть единственным парнем в помещении, который, по идее, должен знать, какого черта вообще происходит, и пытаться создать новое, более смелое музыкальное явление, пока остальные просто ждут, когда им скажут, что делать.

Диззи Рид был единственным выжившим из секстета, который записывал альбом Use Your Illusion, и он единственный был кем-то большим, чем просто сессионным музыкантом, которому выпала большая честь. От Пола Хьюджа не было никакого толку. Его взяли в качестве буфера между Акселем, Слэшем и остальной группой, а теперь они ушли, и роль Хьюджа была неясна. Акселю нравилось вовлекать Пола в творчество, но тот служил лишь ниточкой в сложном переплетении идей — авторство песни, которая впоследствии даст название всему альбому, «Chinese Democracy», принадлежит семерым участникам, в том числе и Хьюджу. Но это не было похоже на работу со Слэшем и Даффом, а особенно с Иззи, который сам писал целые треки.

В новой группе теперь играл бывший гитарист «Nine Inch Nails» Робин Финк — изначально его рекомендовал Мэтт, который утверждал, что Финк подготовит Слэшу плодородную почву, и тогда его можно будет позвать обратно. Но на это Аксель ответил: «Нет, он станет Слэшу отличной заменой». Еще появился басист Томми Стинсон из группы пионеров альт-рока The Replacements и бывший барабанщик Vandals Джош Фриз («Брюс Ли ударных»).

Сначала Аксель пригласил Майка Клинка прийти посмотреть, добавит ли он их работе веса. Но, как показалось Акселю, Клинк ничего не понял. Вокалист не хотел выпускать очередной типичный альбом Guns N’ Roses. Он хотел создать нечто, что приведет их всех в будущее. А в двери этой студии входили Моби, восходящая звезда техно, Ют, бывший басист группы Killing Joke, а затем, в апреле 1998 года, бывший продюсер Мерилина Мэнсона и Nine Inch Nails Шон Биван.

Ют (настоящее имя Мартин Гловер) ушел с ощущением, что проблема Акселя состоит отчасти в перфекционизме. Психология заключается в том, что если ты что-то показываешь, то это могут осудить, поэтому тебе хочется оставаться там, где тебя судить не будут. А Моби описывал его как эмоционально сдержанного человека, который стал в оборонительную позицию, когда его спросили о вокале. Он ответил только, что в конце концов доберется и до этого. «Я бы не удивился, если бы альбом так и не вышел, потому что они уже так долго над ним работают».

Аксель дрифтовал в темнеющем океане внезапных мыслей, забытых идей, вспышек вдохновения и догадок, и даже когда стали образовываться почти готовые песни, он все равно велел инженерам студии записывать все, над чем музыканты работали дольше нескольких секунд. К концу каждой недели он получал как минимум пять компакт-дисков с разными версиями различных песен, и так пока не накопил целый каталог из более чем тысячи дисков и кассет, каждая из которых кропотливо упакована и промаркирована. «Он там целую библиотеку Конгресса собрал», — заметил один из инженеров.

«Холодная черная туча», о которой пел Аксель в «Knockin’ on Heaven’s Door», теперь, казалось, нависла над всей его жизнью. Каждый год, когда приближался день рождения Стефани Сеймур, он запирался и не выходил неделями. Многие песни, которые Роуз писал в это время, как он признался в «Rolling Stone», были о ней, и добавил, что надеется, ее сын Дилан однажды услышит их и узнает правду об их отношениях. Разрыв со Слэшем, который он воспринимал как развод, огорчал его не меньше. Когда Шеннон Хун умер от передозировки в отеле в Новом Орлеане, Аксель пережил очередное опустошение, так как считал себя своего рода наставником вокалиста Blind Melon.

Вскоре после этого Аксель узнал, что его мать Шерон заболела раком. Ей был всего 51 год, она была слишком молода, чтобы умирать, и, хотя Аксель все еще не простил ее за то, что та не защитила его в детстве от физического и психологического насилия, которому он подвергался со стороны отца и отчима, они с Эми и Стюартом все равно полетели в Индиану, чтобы побыть с матерью, которая в итоге умерла в мае 1996 года. Когда год спустя, будучи еще более совсем молодым — в 36 лет— от передозировки рецептурными обезболивающими умер Уэст Аркин, Аксель начал думать, что его преследует проклятие. Когда он не работал в студии, то сидел у себя за электрическими железными воротами в уединенном доме в Латиго Каньон, поздно вставал, упражнялся и работал за компьютером. Роуз утверждал, что ему нужно заниматься самообразованием, говоря о новых технологиях, которые меняют мир музыки. Тогда же он начал брать уроки игры на гитаре. Все, кто на него работал, по-прежнему должны были подписывать соглашения о неразглашении, которые вместе с фотографиями работников отправлялись Шерон Мейнард для психологической проверки на мотивы, сильные и слабые стороны и виды излучаемой энергии. Иногда требовались даже фотографии детей работников.

Словно подчеркивая разные крайности своей личности, на Хэллоуин Аксель проводил особые костюмированные вечеринки для друзей — в основном для персонала, адвокатов и других членов его узкого круга и их детей, — украшая дом фонарями-тыквами и искусственными паутинами. Там сооружали специальные лабиринты. Дейв Квакенбуш, вокалист панковской группы Vandals из Лос-Анджелеса, был гостем на вечеринке на Хэллоуин в 1999 году и вспоминает, что Аксель оделся в костюм динозавра. «Когда к нему подошли дети и спросили, изображает ли он динозаврика Барни, он ответил: «Не! Барни — пидор!» Потом осекся и поправился: «Ой, э… я хотел сказать, что Барни как девчонка».

«Так было каждый Хэллоуин и каждую Пасху, — рассказывает Голдстейн. — На Пасху он одевался кроликом! Все маленькие дети подходили и садились ему на колени. Он был как кукла! Пасху отмечали утром, около полудня. Вечеринки на Хэллоуин начинались в три-четыре часа дня, чтобы могли прийти маленькие дети, и продолжались до позднего вечера уже со взрослыми. На них приходило много народу, и там было невероятно… знаешь, каждый чувствовал себя желанным гостем, потому что Аксель всех приглашал. Всех адвокатов и помощников адвокатов, семьи бухгалтеров. Там собиралось 400–500 человек. И он каждый год привозил всякие развлекательные аттракционы для детей и дом с привидениями.

«А потом какой-то урод из «LA Times», который ходил на эти вечеринки на Хэллоуин лет семь, написал в газете, что они больше не популярны. Это же чушь собачья! И это ужасно… потому что Аксель обожал их устраивать, и это разбило ему сердце. Он перестал их проводить и по-настоящему расстроился, потому что ему нравилось устраивать такие праздники раз в год для всех, кто с ним работал.

Иногда настоящий друг пытался пробиться сквозь стены, которыми Аксель закрывался от мира. «Я переехал обратно в Лос-Анджелес и как-то раз, проезжая мимо, подумал: черт, остановлюсь у его дома, — рассказал мне Иззи. — Сволочь, живет на холмах в большом доме, заеду и посмотрю, чем он там занимается. Я поднимаюсь, а там ворота, камеры, стены и всякое прочее дерьмо. Звоню в звонок, кто-то выходит и проводит меня внутрь. Аксель там и громко кричит: «Эй, мужик! Рад тебя видеть!» Обнимает меня и показывает свой дом. Было здорово.

Потом как-то раз, не знаю, наверное, через месяц, он звонит мне вечером, и мы обсуждаем, почему я ушел из Guns N’ Roses. Я объяснил свою точку зрения. Рассказал как есть, что я чувствовал и почему ушел. Вдруг разговор стал одностронним. У Роуза был сраный блокнот. Я услышал, как он листает страницы и говорит: «А в 1982 году ты сказал… бла-бла-бла…» Я обалдел — какого черта — в 1982 году? Аксель решил поднять какие-то старые темы и кучу всякого дерьма. Я больше не смог с ним разговаривать».

Двое старых школьных друзей не разговаривали после этого еще около десяти лет. «Каждые два-три года я звонил в офис и говорил: «Эй, передайте Акселю, чтобы позвонил мне, если хочет». Я хочу сказать… его жизнь такая странная. Мне кажется, я живу вполне обычно. Я могу пойти куда угодно. Думаю, на самом деле людям просто насрать. Но у Акселя все не так, потому что его лицо очень долго постоянно показывали по телевизору, поэтому не думаю, что он мог просто так ходить куда захочется и делать что вздумается. Думаю, из-за этого он и залез в свою маленькую норку на холмах. Он закапывался все глубже и глубже, а теперь, кажется, зарылся настолько чертовски глубоко, что он просто… Конечно, я мог и заблуждаться. Но знаю, что он не водит машину и ничего не делает. Я ни разу, ни разу не видел его в городе. Жить в изоляции может быть вредно, а Аксель уже давно так живет. Знаешь, он все время не спит по ночам…» Иззи сбился, помотал головой, не зная, что еще сказать.

В пятницу, 6 февраля 1998 года, Дуг Голдстейн организовал для Акселя вечеринку-сюрприз, чтобы отметить его 36-летие, и пригласил человек 40 — примерно столько же, сколько приходило на его вечеринки на Хэллоуин, только без детей. Все принесли подарки, а в углу ресторана возвышался гигантский именинный торт. Но близилась полночь, а Акселя все не было, и гости начали уходить. Голдстейн позвонил Акселю на мобильный: новости его не удивили. «Аксель не придет, — сообщил Дуг оставшимся гостям. — Но заказывайте, что хотите, и веселитесь».

Через четыре дня Аксель инкогнито ездил в Феникс, и его арестовали в международном аэропорту «Sky Harbor» за спор со службой безопасности. «Я из вас всю дурь вышибу прямо здесь и прямо сейчас! — кричал он, когда у него просто-напросто попытались проверить багаж. — Мне насрать, кто вы. Вы все маленькие людишки, облеченные властью!» Акселю пригрозили арестом, а он в ответ прорычал: «Мне насрать. Хоть посадите меня в гребаную тюрьму!»

И он успешно провел несколько часов за решеткой в местном участке. Спустя год, после того, как суд признал отсутствие опровержения обвинению в нарушении общественного порядка, его оштрафовали на 500 долларов и назначили один день тюремного заключения, который Роуз уже отсидел. По словам друзей, Аксель вез с собой подарки, которые получил на день рождения, чтобы их посмотрела Шерон Мейнард, жившая в Седоне — своеобразной американской столице нью-эйджа в 185 километрах к северу от Феникса. Согласно заявлению пресс-секретаря «Geffen» того времени, у Акселя в сумке были подарки, в том числе стеклянный предмет, который ему подарил друг на день рождения. А служащие аэропорта так копались в сумке, что он боялся, что стекло разобьется.

Через пару месяцев после этого, чтобы сменить тему, Дуг Голдстейн рассказал, что для нового альбома уже записано 30 песен, в том числе: «Prostitute», «Cock-a-Roach Soup», «This I Love», «Suckerpunched», «No Love Remains», «Friend or Foe», «Zip It», «Something Always», «Hearts Get Killed» и «Closing In on You». Из них в альбоме в конечном итоге окажутся всего две. Он также раскрыл название альбома — «2000 Intentions», и многие приняли это за намек, решив, что альбом выйдет как раз к новому тысячелетию. Но, опять же, это объявление оказалось преждевременным, и название впоследствии изменили на непонятное «Chinese Democracy».

Почти десять лет прошло с выхода предыдущего альбома Guns N’ Roses «Use Your Illusion», и люди смутно представляли, куда теперь зашло творчество группы. Ведь все, кроме Акселя, ушли из группы, поэтому новый альбом встретили настороженно.

В марте того же года их включили в список музыкантов, представленных к Бриллиантовой награде Американской ассоциации звукозаписывающих компаний («RIAA»), так как альбом «Appetite for Destruction» достиг показателя в десять миллионов проданных экземпляров. Но Аксель демонстративно отказался явиться на церемонию — также как Слэш, Дафф и Иззи. На нее пришел только Стивен Адлер, получил награду и сказал несколько слов благодарности.

Как кажется Дугу Голдстейну, единственным, что еще связывало Акселя с его музыкальным прошлым, было то, что он сосредотачивался на деталях, а не на общей картине. «Это то, что в Акселе никогда не менялось. Все думали, что он изменился, но он так же стойко держался до последнего дня моей работы. Ничто не могло застать его врасплох. Все это время я знал Роуза как того же прежнего парня. И должен сказать, что он, наверное, самый верный человек, которого я знал. И точно самый преданный участник группы, с которым я работал. Если ты в его команде, то ты в его команде до конца».

Тем не менее, признается Голдстейн, довольно грустно то, что он пошел по пути, никак не связанному с его профессией. «В колледже я изучал международный маркетинг. И вдруг оказался на работе, никак не связанной с маркетингом. Я только и делал, что тратил, тратил и тратил деньги, все десять лет, пока создавался альбом «Chinese Democracy».

Даже в те периоды, когда Аксель не работал в студии, его огромный штат музыкантов и инженеров получал ежемесячный гонорар в размере 250 тысяч долларов (из них 50 тысяч уходило на студию, 65 тысяч на заработную плату семерым участникам группы, примерно 6 тысяч на гитарных техников, 14 тысяч на инженера звукозаписи и 25 тысяч на инженера программного обеспечения).

Голдстейн рассказывает, что теперь ходил в офис нового руководителя лейбла Джимми Айовайна и каждый месяц лгал, утверждая, что новый альбом идет замечательно. «Иногда мы договаривались о встрече на полчаса, но в итоге она занимала до двух с половиной — и ситуацию только ухудшало то, что некоторым музыкантам так надоело ждать, когда можно будет поработать, что они начали сбегать — как, например, инженер студии Билли Хауэрдел и барабанщик Джош Фриз, основавшие свою собственную группу A Perfect Circle и записавшие альбом «Mer de Noms». Этот альбом разошелся миллионным тиражом, и звучание его было близко к тому индустриальному року, к которому Аксель стремился в «Chinese Democracy», но которого эти музыканты добились гораздо более легким способом. Когда еще и гитарист Рон Финк ушел от Акселя и вернулся в Nine Inch Nails, Роуз снова погрузился в мысли о предательстве и почувствовал себя брошенным».

Голдстейн поясняет: «Аксель удачно подбирал музыкантов — например, взял Джоша Фриза, одного из лучших чертовых барабанщиков и одного из добрейших людей на планете. К сожалению, мы потеряли много отличных ребят, потому что процесс работы над альбомом слишком растянулся и у них появилась возможность заняться другим проектом, с которым можно было поехать на гастроли. Мы потеряли их всех. Но я узнал, что Аксель по-настоящему наслаждается процессом звукозаписи. Он ведь очень-очень-очень-очень кропотлив в этом вопросе, в то время как большинство музыкантов, с которыми я общаюсь, хотят только поскорее играть. Поэтому никто даже отдаленно не относится к процессу так, как Аксель. Знаешь, Роузу хочется создавать нечто такое, что навсегда запомнят, а большинство других музыкантов думают: «Давайте уже это запишем и свалим отсюда».

В сентябре 1999 года в конце туннеля показался свет, когда песня «Oh My God» прозвучала в трейлере нового фильма Арнольда Шварценеггера «Конец света», — только после того, как стерли записи Финка и вместо них записали Дейва Наварро и Гэри Саншайна, бывшего гитариста Circus of Power. Аксель также воспользовался возможностью сделать свое первое публичное заявление за пять лет, в котором описал «Oh My God» как песню о социальных репрессиях глубоких и мучительных переживаний, некоторые из которых охотно принимаются по тем или иным причинам и должное выражение которых (последовательное исцеление, выход и положительный результат) часто осуждается и не принимается. Как бы то ни было, стало ясно, что теперь группа в миллионе километров от «Rocket Queens» и «Paradise City».

Спустя два месяца вышел концертный альбом из двух компакт-дисков под названием «Live Era ’87–’93» — сирота, рожденный уже после тех событий, за которые Аксель отказывался брать ответственность. На самом деле б?льшую часть музыки в этом альбоме дорабатывал Слэш, который рассказал мне: «Я подумал, что, если уж он все равно выйдет, пусть будет как можно лучше». Слэш и Аксель даже не общались по поводу этого альбома напрямую, пояснил он, и связывались через посредников. «Вдруг мы стали обмениваться кучей факсов и телефонных звонков, и при этом нам удалось избегать друг друга». А как поступил Аксель с финальной версией? «Не знаю. Я не спрашивал, и никто ничего не говорил».

Ни критиков, ни, главное, поклонников, тоже, казалось, не слишком интересует этот альбом. Ему удалось подняться всего лишь на унизительно низкую 45-ю строчку в американских чартах, и он едва разошелся золотым тиражом — всего в 500 тысяч экземпляров. Подобная участь постигла и саундтрек к фильму «Конец света» с песней «Oh My God», которую на радио практически проигнорировали. Вместо этого Аксель теперь сосредоточился на двух музыкантах: гитаристе Бакетхэде (англ. bucket — «ведро», head — «голова». — Прим. пер.) — виртуозе, который носил на лице маску, на голове перевернутое ведерко из «KFC», а с людьми общался с помощью маленькой куклы-марионетки, — и барабанщике Брайане «Брэйне» Мантии, 35-летнем калифорнийце из Купертино, известном работой с Томом Уэйтсом, Praxis, God?esh и Primus, созданными по предложению Бакетхэда, который играл и в их сольных альбомах.

Бакетхэд (настоящее имя Брайан Кэрролл) был на редкость харизматичным 31-летним парнем, выросшим на окраине Лос-Анджелеса рядом с Диснейлендом. Он был застенчивым ботаником, одержимым комиксами, видеоиграми, фильмами про кунг-фу и ужастиками с резней, а еще изучал в колледже теорию музыки. Его особый музыкальный почерк характеризуется включением броских классических влияний в хриплый, «мелкий» гитарный стиль. Ему было некомфортно на сцене, и он придумал образ Бакетхэда, когда однажды съел ведерко курицы «KFC». «Я надел маску и ведерко на голову. Подошел к зеркалу. Сказал: «Бакетхэд. Перед вами Бакетхэд». Из этого он развил настоящий абсурдный куриный фетиш и настаивал, что на самом деле его вырастили курицы, а в жизни он мечтает остановить куриный холокост в ресторанах быстрого питания по всему миру. Перед тем как подписать контракт с Акселем и стать очередной заменой Слэшу, Бакетхэд почти десять лет записывался как сольный артист и прошел путь от «пост-метал психо-шреда» в альбоме «Monsters and Robots» 1999 года до жутковато-атмсферного релиза «Electric Tears». Он также записывался под анаграммой Death Cube K. Единственная причина, по которой Бакетхэд, по его словам, пришел в Guns N’ Roses, в том, что, когда Аксель пригласил его к себе домой, то подарил ему редкий коллекционный экземпляр куклы «Кожаное лицо», и Бакетхэд принял это за доброе прездзнаменование, решив, что Аксель каким-то образом его понимает.

По словам Голдстейна, который думал, что уже всего насмотрелся, Аксель отвез Бакетхэда в Диснейленд, где они вместе катались на аттракционах. «Мне показалось, что это несколько странно. Говорили, что у этого парня телевизор обмотан полиэтиленовой пленкой, потому что он очень много мастурбирует. Лишняя информация! Я бы смог прожить всю оставшуюся жизнь и без этого знания. Но самым странным стало то, что мне позвонили и сообщили о необходимости построить Бакетхэду курятник. Он записывался в студии в окружении проволочной сетки и забора. Но в один прекрасный день домашний волчонок Акселя залез туда и все на этом закончилось. Знаете, это уже было немного безумно, черт побери».

Все чаще Аксель стал находить утешение в общении с Бетой Лебис и ее большой семьей. Бета родилась в Сан-Паулу в Бразилии в 1956 году, а теперь была разведенной матерью троих детей, которым уже исполнилось по двадцать. В редком интервью бразильской газете «O Globo» в 2001 году Бета описала свою роль в жизни Акселя как личного помощника. «Я слежу за порядком в его доме, организую его личную жизнь». Также она откровенно рассказала о своей роли «матери» группы: «Я всегда зажигаю им свечи». Аксель, по ее словам, никогда не знал любви хорошей матери, поцелуев перед сном, и потому не знал, как самому проявлять такую любовь, — для взрослого человека это очень сложно. Неудивительно, что ему так трудно доверять другим, сказала она. «Акселю нужен кто-то, кто выслушает, что у него на душе, и я рада быть этим кем-то».

Бета также рассказала, что они со старшим сыном Фернандо жили с Акселем в его доме в Малибу последние семь лет, а теперь у нее появился свой собственный дом совсем рядом с домом Акселя. Даже когда она не была у него дома в Малибу, то никогда не выходила без мобильного телефона и пейджера и не бывала там, где бы Аксель не мог с ней связаться двадцать четыре часа семь дней в неделю. Бету спросили об увлечении Акселя прошлыми жизнями и воплощениями, и она ответила: «Да, мы с Акселем верим. Невозможно, чтобы двое людей, которые никогда раньше не встречались, так хорошо ладили. Когда я открыла дверь, а за ней стоял он, то почувствовала себя так, как будто знаю его уже сто лет».

Аксель жил в окружении своей новой «семьи» и, по словам Беты, тренировался по четыре часа в день, пробегая почти восемь километров через день. Еще у них был «доктор, который говорит, что нужно есть». Причина, по которой Аксель редко появляется на публике, пояснила Бета, в том, что он не любит клубы и бары. Зато они с Роузом часто ходили в кино. «По словам его бабушки, — рассказала Бета, — Акселю никогда не нравилось дневное время. Он много пишет по ночам, потому что нет телефонных звонков или чего-нибудь, что могло бы ему помешать. По ночам ему легче дается творчество». И Эми, и Стюарт Бэйли жили в разное время в доме в Малибу, но только Бета осталась постоянным компаньоном Акселя и давала ему советы, когда он просил. «Я знаю, что он очень ценит мое мнение». Круг потихоньку замыкался. Уже новое поколение поклонников Guns N’ Roses открывало для себя альбомы «Appetite» и «Illusion». По «MTV» по-прежнему иногда крутили клип «Sweet Child», который всегда получал отличный отклик. «Оззфест» сменил «Лоллапалузу» в звании самого популярного ежегодного фестиваля в мире, на рынке появился новый «классический рок», который вдохнул новую жизнь в музыку, всего пару лет назад считавшуюся умирающей. Когда в ноябре 1999 года Роуз принял приглашение «Rolling Stone» на короткое телефонное интервью с Куртом Лодером, его восприняли как второе пришествие. Аксель заявил, что для следующего альбома Guns N’ Roses у него уже есть более 70 песен на разных стадиях готовности — материала минимум на два альбома, и некоторый, как ему кажется, для большинства людей слишком продвинутый. «Хм… мне придется чересчур выйти за рамки. С этим мы подождем»». Он сравнил новое творчество Guns N’ Roses с группой Queen. «У них в альбомах были песни совершенно разных стилей, и мне это нравится. Потому что я много всего слушаю и не люблю замыкаться на чем-то одном…»

Акселя попросили пояснить, с чем связано название альбома «Chinese Democracy», и он ответил: «Ну, в Китае много демократических движений, и об этом ходит много разговоров, поэтому было бы приятно на это посмотреть. Можно считать это и ироническим заявлением. Не знаю, мне просто нравится, как звучит эта фраза».

Аксель убедился, что журнал тщательно обработал этот разговор, и после этого дал согласие на очное интервью в студии. В получившейся статье описан человек, который выглядит немного старше и крепче, чем тот худой рок-н-ролльный бог эпохи «Sweet Child o’ Mine»; одетый в вещи «Abercrombie & Fitch» и все с теми же рыжими волосами, подстриженными до средней длины, как у Принца Вэлианта. В интервью Аксель признался, что в первые годы работы с новым составом это были еще не Guns N’ Roses», и добавил, что теперь чувствует, что сейчас это уже вполне Guns N’ Roses».

Когда его спросили, почему он не поступил так же, как другие участники оригинального состава, и не начал сольную карьеру, Роуз остался непреклонен: «Я рассматривал этот вариант, но мне он кажется неправильным. Я не тот человек, который способен все уничтожить и уйти восвояси». Он не упомянул, что ему принадлежит название группы, и будет проклят, если группы просто не станет. С чего бы ему так поступать? Разве не он главный основатель группы и всего, что сделало ее великой? С точки зрения Акселя, Слэш ушел не потому, что вокалист превратился в диктатора, а потому что Слэш все еще увлекался наркотиками и не готов был вывести группу на новый уровень.

От историй о том, что он стал затворником, Роуз и вовсе отмахивался. Ему просто казалось не самым интересным занятием куда-то ходить. «Я потихоньку строил свою жизнь, — рассказал он. — Когда работаешь с тем, что повергло тебя в глубочайшую депрессию, как это вообще выразить? В это время ты просто думаешь: «Жизнь — дерьмо». А потом возвращаешься в реальный мир и выражаешь то же самое утверждение, только в чем-нибудь красивом».

Настало время Акселю Роузу выйти на свет. И он всех очень удивил, когда сделал это так непринужденно — вдруг незапланированно появившись на сцене «Cat Club» на бульваре Сансет в июне 2000 года и исполнив несколько номеров с группой Starfuckers, которая играла по четвергам под руководством владельца клуба, бывшего барабанщика Stray Cats «Слима» Джим Фэнтома и в составе которой был не кто иной, как Гилби Кларк. Аксель шесть лет не выходил на сцену и признавался, что сам не знает, чего ожидать. «Он был очень взволнован, — вспоминал один очевидец. — Казалось, его подбадривает то, что люди по-прежнему хотят его слышать».

Аксель приехал вдвоем с Эрлом и старался придавать этому выходу в свет как можно меньше значения. Сначала его никто не узнал, потому что он надвинул себе на глаза бейсболку. «Когда Слим Джим и Гилби приметили коренастую сгорбленную фигуру с бокалом пива в баре, они даже не были уверены, что это Аксель. Поэтому подошли и похлопали парня по плечу, — рассказывает барабанщик. — Он обернулся, и Гилби сказал: «Это не он». — А Аксель улыбнулся и ответил: «Привет, Гилби, как дела?»

Музыканты пригласили Роуза на сцену исполнить каверы на классические композиции Rolling Stones «Wild Horses» и «Dead Flowers», а потом Аксель остался с ними и проговорил со своим бывшим коллегой до рассвета. «Думаю, он столкнулся с моими друзьями на концерте Роджера Уотерса в «Universal Amphitheatre», и они ему сказали, что мы здесь играем, поэтому он зашел к нам, — рассказал Гилби. — А может, ему просто захотелось повеселиться». Аксель очень, очень взволнованно рассказывал о свом новом альбоме и новом составе группы.

Однако он был недостаточно готов, чтобы наконец объявить дату релиза, закончить бесконечные обсуждения и выпустить его. Аксель уверенно предсказывал, что в альбоме будет до 18 песен и, возможно, еще дополнительный диск с десятью песнями. Но в звукозаписывающей компании все уже начали отчаиваться, потому что расходы все росли и росли. Лейбл «Interscope», который после многочисленных корпоративных сделок унаследовал каталог артистов «Geffen», решил, что Аксель будет доволен и дела немного ускорятся, если они пригласят курировать проект Роя Томаса Бейкера, бывшего продюсера Queen, уже вышедшего на пенсию. Но через несколько месяцев он ушел. Отчасти для успокоения директоров лейбла, которые уже рвали на себе волосы, а отчасти для того, чтобы немножко окунуться в концертную жизнь, на 6 декабря 2000 года Guns N’ Roses назначили первое официальное выступление за семь лет: особый новогодний концерт в зале «House of Blues» на 2000 мест в Лас-Вегасе. Этот концерт стал относительно скромным дебютом «новых» Guns N’ Roses, в составе которых теперь играли Пол Хьюдж, Бакетхэд, а также — к радости Акселя — снова Робин Финк плюс басист Томми Стинсон и барабанщик Брайан Мантия, Диззи Рид за клавишными, дополнительный клавишник и самый новый участник группы Крис Питман, который раньше играл в составе Replicants.

Кевин Морроу, старший вице-президент по части развлечений в «House of Blues», не мог поверить своему счастью. «Я решил, что это шутка и сказал себе: «Это не может происходить на самом деле». Но никакой шутки не было, а билеты стоили от 150 до 250 долларов. Так как группа уже организовала выступление на фестивале «Rock in Rio» в Бразилии в январе, Аксель считал этот концерт маленьким, но очень важным шагом на пути восстановления репутации группы, которую, как ему думалось, он сам построил заново.

Но никто, даже Дуг Голдстейн, не знал, как все может обернуться. Когда время начала новогоднего концерта в Вегасе — 1 час ночи — миновало, а Акселя и близко к сцене еще не было, он стал опасаться худшего. А потом, ровно в 3:35, Аксель и его новые Guns N’ Roses вышли на сцену под громовые аплодисменты.

«Доброе утро, — поздоровался со зрителями Аксель, когда по залу прокатились первые ноты песни «Welcome to the Jungle». — Я только что проснулся. Прилег вздремнуть и проспал восемь лет».

Концерт шел почти два часа и состоял в основном из любимых публикой песен «Sweet Child», «Patience», «Rocket Queen», а также новой полуакустической версии «Knockin’ on Heaven’s Door», больше похожей на оригинал Дилана. Потом, ближе к концу концерта, они сыграли шесть новых песен, начав с обжигающего исполнения «Oh My God». За ней последовала «The Blues», баллада в нежном стиле «November Rain», в которой Аксель тихо и проникновенно скорбел о своей утраченной любви, Стефани: «Знаешь, я так старался заставить тебя передумать… Не знаю, как быть, ведь везде я вижу тебя…»

Потом была «Oklahoma», которую Аксель написал, по слухам, в ответ на ложь Эрин в суде и которая потом вышла в доработанной версии в альбоме «Chinese Democracy» под названием «Rhiad and the Bedouins». За ней песня «Chinese Democracy», самая захватывающая из всех новых песен и напоминающая творчество оригинального состава группы. Потом музыканты исполнили еще одну яркую композицию «Madagascar» — серьезную балладу, в которой Крис Питман включал на повторе диалоги из фильма, в том числе отрывок из знаменитой речи Мартина Лютера Кинга «У меня есть мечта», а Аксель выразил всю свою непокорность: «Мне больше никто не скажет, что я не могу найти свой путь». А потом, на случай, если кому-то из зрителей стало слишком комфортно, прозвучала последняя и самая странная песня «Silk Worms», крышесносная композиция со спецэффектами, исполненными на клавишных и синтезаторе «мистером Диззи Ридом и мистером Крисом Питманом», как с гордостью объявил Аксель. Когда какофония резко замолкла, раздались вежливые и неуверенные аплодисменты, но группа отправила зрителей домой счастливыми, исполнив напоследок убийственную «Paradise City».

«Я прошел через море предательства и кошмаров, чтобы быть с вами здесь сегодня», — признался Аксель на концерте. Никто в этом не сомневался, а меньше всего — измученные музыканты вокруг него, которые теперь стали настоящими Guns N’ Roses и наконец-то могли выдохнуть с облегчением.

Через две недели они полетели в Рио, сыграли почти такой же концерт, и он произвел примерно такое же впечатление. Может, потому, что с ним была его приемная бразильская «мама» Бета, а может, он просто чувствовал, что бразильским поклонникам нужно более четко заявить о том, каково место Guns N’ Roses в двадцать первом веке, но Аксель воспользовался возможностью поговорить со сцены со 150-тысячной аудиторией о старой группе. Он пригласил Бету на сцену, чтобы та переводила, и сказал: «Я знаю, что многие из вас разочарованы тем, что люди, которых вы узнали и полюбили, не смогли быть здесь с нами сегодня». Зрители в ответ громко одобрительно закричали. Аксель продолжал: «Неважно, что вы слышали или читали, но эти люди, то есть мои бывшие друзья, очень старались сделать все возможное, чтобы меня здесь сегодня не было. Ну, и черт с ними!» Зрители закричали еще громче, хотя непонятно, что они поняли и что именно одобряли.

На следующий день Аксель беседовал с журналом «O Globo», когда отдыхал у бассейна отеля «Intercontinental», потягивая кайпиринью — традиционный бразильский напиток из кашасы и текилы. Почти два часа он рассказывал о безобразной кончине старой группы. «В ней все ненавидели друг друга, кроме меня, — цитирует журнал. — Слэш боролся за власть с Иззи, потому что хотел захватить группу и уничтожить ее, а Дафф страдал от приступов паники во время выступлений». «Помните фильм «Криминальное чтиво»?» — спросил Роуз, а затем проболтался, что Слэшу делали такие же уколы адреналина, как и персонажу Умы Турман в том знаменитом эпизоде.

«Новых» Guns N’ Roses приободрил успех концертов в Вегасе и Рио, и они объявили о новых выступлениях в марте в Лондоне, Глазго, Манчестере и Бирмингеме: они вошли в турне по Европе из 14 концертов, начало которого запланировали на 1 июня в Нюрнберге. Но потом все снова стало непонятно, и в конце мая гастроли отменили. По официальным данным — из-за того, что Бакетхэду был прописан отдых после внутреннего кровоизлияния в желудок, — несмотря на то, что прямо перед этим объявлением он отыграл сольный концерт. Выход альбома «Chinese Democracy» тоже отложили — как минимум до осени, хотя в офисе Дуга Голдстейна его планировали на июнь, — так как нужно было внести кое-какие доработки. Когда объявили, что отмененные летние концерты перенесут на декабрь, люди все же надеялись, что альбом выйдет хотя бы в конце года.

Среди знатоков ходили злые слухи о том, что настоящей причиной отмены турне послужило то, что Аксель недавно сделал пересадку волос, и у него остались большие шрамы на затылке, а другие неподтвержденные источники утверждали, что он также проходил липосакцию. Конечно, новые фотографии вокалиста показывали, что он поддался соблазну ботокса вслед за несколькими другими артистами высочайшего уровня — его ровесниками и старше. А подозрительно блестящие косички, которые он теперь носил, вероятно, были умелым переплетением нарощенных волос.

Когда и так перенесенные концерты тоже отменили — всего за несколько недель до их начала в Голландии 2 декабря, — мельница слухов пошла вразнос, а несколько промоутеров разозлились не на шутку. Аксель заставил все расхлебывать Голдстейна, которому пришлось опубликовать смехотворное официальное заявление, в котором Дуг признавался, что якобы забыл сообщить Роузу о запланированном турне. В нем говорилось: «Испытав эйфорию от успеха концерта «Rock in Rio», я поторопился и организовал турне по Европе, потому что мы планировали выпустить новый альбом в этом году. К сожалению, недомогание Бакетхэда не только помешало гастролям, но и замедлило работу над «Chinese Democracy». Мне очень жаль разочаровывать наших поклонников, но я могу их уверить, что Аксель этого не хотел и это не «очередная страница Говарда Хьюза рок-музыки», как, без сомнения, опишут эту ситуацию некоторые СМИ. Я составил план, но, к сожалению, он не осуществился».

Теперь Голдстейн объясняет, что же произошло на самом деле. На следующий день после концерта в Рио в январе они с Джоном Джексоном, агентом группы в Лондоне, шли по отелю от бассейна, а Роуз как раз вышел к бассейну. «Аксель сказал: «Ребята, меня осенило, черт возьми. Мы можем устроить турне по Европе этим летом?» Я посмотрел на Джона. Он сказал: «Мы можем это сделать. Когда именно ты хочешь, Аксель?» Тот говорит: «Не знаю. С июня до середины августа?» Джон ответил: «Конечно. Мы можем это устроить». Я уточнил: «Аксель, ты хочешь посмотреть маршрут?» А он отмахнулся: «Нет, просто организуй концерты и продавай билеты». Я сказал: «Хорошо, понял».

Джон Джексон показал мне маршрут, и я подумал: «Ага, выглядит неплохо. Поехали». Позвонил Акселю и сказал: «Привет, мы продали все билеты примерно за десять минут. На все турне по Европе билеты раскуплены». Потом очень быстро пронеслись четыре-пять месяцев, а за три недели до начала гастролей мне звонит Аксель и говорит: «Я сижу за компьютером. Какого хрена я вижу какие-то концерты в Европе?» Я опешил: «Чувак, о чем ты говоришь?» А он заявляет: «Я на такое не соглашался, черт возьми». Я напоминаю: «Аксель, слушай, я вхожу из бассейна в отель «Intercontinental» в Рио с Джоном Джексоном…» Рассказываю ему заново об этом разговоре, но он рявкает: «Нет. Ни черта такого не было. Я не собираюсь на гастроли. Это твое дело. Катись к черту». Гудки.

Отмена в последний момент европейского турне в декабре не помешала Guns N’ Roses вернуться на сцену в Лас-Вегасе и дать еще один предновогодний концерт, на этот раз в зале скромного размера под названием «The Joint», который находился в «Hard Rock Caf?». Там снова был аншлаг, и ликующие фанаты с праздничным настроением набились в клуб, чтобы посмотреть на Акселя Роуза и новый состав. Однако одного давнего поклонника группы на концерт не пустили. Его имя Слэш. Он как раз был в Вегасе в канун Нового года, поэтому решил прийти посмотреть на новую группу. Но услышал, что ему здесь не рады и его не пустят даже с билетом. По словам Дуга Голдстейна, которому снова пришлось объяснять необъяснимое: «Мы не знали, каковы его намерения. И это в любом случае было бы безумием. Аксель очень нервничал на этих концертах. Мы сами решили не рисковать». Как рассказывает Слэш: «Я старался пройти незамеченным, но, очевидно, Дуг Голдстейн узнал меня, и был такой скандал».

Кроме того, это был последний концерт парня, из-за которого, в первую очередь, Слэш ушел из группы — Пола Хьюджа. Хьюдж попал в окружение богатых хорошо оплачиваемых сессионных музыкантов, каждый из которых был из какой-нибудь известной группы, и оказался не в своей тарелке даже больше, чем, когда якобы заменял Иззи. Имя гитариста, которого взяли ему на замену, говорило само за себя: это был 35-летний Ричард Фортус, который играл в ответвлении Psychedelic Furs под названием Love Spit Love и которому предложил эту работу новый музыкальный руководитель Акселя Томми Стинсон, его старый приятель. Аксель опубликовал короткое заявление на официальном сайте Guns N’ Roses, в котором подчеркнул, как «Хьюдж помогал в написании песен и записи этого альбома, стал неотъемлемой частью группы, а также моей жизни». Проблема в том, что Полу не нравятся гастроли, заявил Аксель. «Нам повезло найти Ричарда. У него есть эта атмосферность Иззи, но с удивительным ощущением…» Видимо, у него было то, чего недоставало Полу Хьюджу.

Группа отправилась в турне на Дальний Восток, а затем вернулась в Лондон на первый концерт в Англии за последние девять лет, где Guns N’ Roses стали хедлайнерами выступления в субботу, 23 августа, вечером на фестивале «Карлинг» в Лидсе. Словно для того, чтобы напомнить британским поклонникам, по чему они скучали все эти годы, Аксель не выходил на сцену почти до 11 часов вечера, опоздав к назначенному времени больше, чем на час. Когда он все же появился, то сделал это стильно, приехав из своей гримерки на сцену, находившейся менее чем в пятидесяти метрах, на лимузине с шофером. Этим Роуз вызвал немалое удивление расположившихся по пути других коллективов, которые выступали в этот день, — Prodigy, Offspring и Slipknot, но как бы говоря: уступите дорогу королю. В это время из динамиков гремела «Gimme Danger» Игги Попа и The Stooges.

60-тысячную толпу, собравшуюся в Лидсе, уже раздразнили до предела, но людям совершенно снесло крышу, когда у них над головами эхом раздался знакомый рифф «Welcome to the Jungle», а на видеомониторах стали мигать психоделические картинки какого-то ада, кишащего черепами. Аксель Роуз вернулся, детка. Большое спасибо, мать вашу. Но многим зрителям чего-то не хватало.

«Где Слэш?» — крикнул кто-то смелый во время песни «Patience». — «У меня в заднице, вот где. Вали домой!» — рявкнул Аксель.

Позже, когда Аксель сел за рояль, чтобы исполнить «November Rain», он повернулся к зрителям и сказал: «Что ж, кажется, у нас будет интересный вечер. Видите ли, городской совет и промоутеры говорят, что нам пора заканчивать концерт». Он посмотрел на море лиц, подождал, когда утихнет недовольный свист, и добавил: «…они могли бы сказать, что, я, наверное, подстрекаю к бунту. Но это не так, потому что я не хочу, чтобы кого-то арестовывали или у кого-то были неприятности. Но, думаю, у нас осталось по крайней мере еще семь или восемь гребаных песен. И я не для того, черт побери, ехал так далеко в эту чертову Англию, чтобы мне велел убираться домой какой-то чертов придурок!»

Аксель получил то, что хотел, так как большинство из шестидесяти тысяч собравшихся громко выразили свое одобрение. Но на этом он не закончил. «Все, что я получаю последние восемь лет, это одно дерьмо за другим, одно дерьмо за другим в гребаной прессе. Аксель такой, Аксель сякой. Я здесь, чтобы сыграть гребаный концерт, и мы хотим играть! Так что, если вы хотите остаться, то я тоже хочу, и посмотрим, что будет. Итак, все… Никто не пытается угодить в неприятности или еще чего. Постарайтесь хорошо провести время».

Было уже за полночь. Ранее этим днем организаторы фестиваля стали свидетелями того, как 500 пьяных поклонников дерутся с полицией, переворачивают и поджигают 71 туалетную кабинку и передвижной домик. Никто даже думать не хотел о том, какие неприятности устроит вся эта многотысячная толпа, если Аксель уйдет со сцены. В конце следующей песни Роузу передали новости. «У нас есть еще время, — торжественно заявил он зрителям. — И тому, кто за это отвечает, я говорю спасибо». В итоге концерт закончился без происшествий к часу ночи.

Сорок восемь часов спустя на сцене площадки, тогда еще известной как «London Arena» (теперь она называется «O2»), Аксель сообщил зрителям, что большинство новых песен, которые они уже сыграли в турне, теперь не войдут в альбом «Chinese Democracy». Еще он пояснил, что на самом деле они с группой уже закончили записывать альбом, который выйдет после «Chinese Democracy». «К тому времени, как звукозаписывающая компания выпустит вторую партию песен, а мы начнем все заново, кто знает — может, я уже закончу третий альбом». Толпа все ликовала и ликовала, но в то время становилось все более и более нормальным то, что потом никто уже не мог точно сказать, чему они должны радоваться. Может, самой дерзости этого парня? Его хулиганству и сумасшествию? Или уже тому, что они туда пришли?

Через три дня Guns N’ Roses готовились начать свои первые гастроли за последние десять лет секретным концертом на церемонии вручения наград «MTV» за музыкальные клипы. Излюбленное место Акселя. Когда он выступал на этой церемонии с Guns N’ Roses в 1988 году, они порвали зал на клочки своим мощным исполнением «Welcome to the Jungle». Спустя четыре года музыканты снисходительно дали миллионам телезрителей попробовать на вкус изысканно театральное исполнение «November Rain». Можно ли придумать более подходящую обстановку для возвращения Guns N’ Roses на сцену в новом составе и новом столетии, чем национальное американское телевидение?

Однако на этот раз представление стало настоящей катастрофой. Музыканты снова решили начать выступление с «Welcome to the Jungle», но эта песня только подчеркнула пропасть между старым и новым составами группы, а Аксель сбил дыхание, пока носился по сцене, как бы компенсируя тот факт, что он уже не тот стройный молодой бандит из восьмидесятых, исполняющий бедрами змеиный танец, а скорее чрезмерно разодетый парень с лишним весом, который больше напоминает своего злого папашу. Когда без всякого вступления группа начала играть «Madagascar», стало ясно, что Акселю больно. И единственным сюрпризом в появлении новой группы было то, что они считали, что им это сойдет с рук. Как позже писал знаменитый британский рок-обозреватель Ник-Кент: «Роуз выглядел ужасно напуганным в тот вечер, и эта новая песня стала очередной ужасной панихидой с жалостью к себе».

Они закончили выступление песней «Paradise City», и последним, что увидели ошеломленные зрители, был Аксель с безумным взглядом, который смотрел в зал со сцены, стоя в позе мессии с воздетыми руками, а потом закрыл глаза и беззвучно сказал: «Первый раунд».

Последующее турне по Штатам было обречено с этого самого момента, и концерты стали рушиться под весом бунтов, неявки или задержки артистов, отмен, истерик, проблем со здоровьем и даже новый «гастрольный психотерапевт», чьей обязанностью было каждый вечер уговаривать Акселя выйти на сцену, не мог исправить ситуацию. Зато, когда они доехали до первой большой остановки в Нью-Йорке 5 декабря, чтобы дать концерт в «Мэдисон-сквер-гарден», где все 20 тысяч билетов распродали за один день, Аксель был на высоте. Как он сам признался зрителям в тот вечер: «Мне удалось как следует собраться, чтобы так выступать». Потом Роуз рассказывал всем и каждому на вечеринке после концерта, что выступление было лучшим, на что способна группа и что пора сократить потери и снова взяться за дело — особенно за выпуск альбома.

Но в следующий вечер демоны к нему вернулись, и вооруженным полицейским пришлось иметь дело с угрозой очередного бунта 14 тысяч человек на стадионе «Фёрст Юнион-центр» в Филадельфии. Всего за несколько минут до того, как группа должна была выйти на сцену, сделали объявление, что концерт отменяется, потому что не явился не только сам Аксель, но и все музыканты. На сцену полетели разорванные сиденья и битые пивные бутылки. На следующий день пресс-секретарь объяснил решение об отмене тем, что в 11 вечера с небольшим им позвонили и сообщили, что неназванный участник группы заболел и группа не сможет выступать.

За несколько дней концерты в Вашингтоне, Альбукерке, Фениксе, Сакраменто и Сан-Хосе так же бесцеремонно отменили. Аксель отказывался от дальнейших оправданий и бессодержательных объяснений, а промоутеры, компания «Clear Channel», открыто предупреждала покупателей билетов, что отмены будут и дальше. Казалось, что объявление о прекращении всего турне — только вопрос времени, и в итоге оно прозвучало 11 декабря.

Некоторые гастрольные работники обсуждали между собой, что Аксель, вероятно, не выдержал критики, которая обрушилась на него после выступления на церемонии вручения наград «MTV». Стинсон и Финк, по слухам, уже решили уйти, а Бакетхэд, похоже, серьезно расклеился.

По данным «Нью-Йорк пост», участников группы и ранее огорчали задержки, патологический перфекционизм, опоздания и общее безумие Акселя. А теперь они оказались вместе в одной лодке, и группа, вероятно, распадется. По словам еще одного друга, Аксель никогда еще не испытывал такого одиночества — но на этот раз ему было некого винить, кроме самого себя.

Новый состав мог вот-вот взорваться, и пошли разговоры, что Аксель даже готов обсудить некое воссоединение с оригинальным составом. Однако эти слухи были чистейшей выдумкой, вызванной тем фактом, что Слэш, Дафф и Мэтт снова собрались в Лос-Анджелесе и обсуждали продолжение совместной работы. Возникло даже предположение, что в этом замешан и Иззи. Им требовался, как говорили, только вокалист. Неужели это правда?

Тем временем в «Чикаго Сан-Таймс» в январе 2003 опубликовали статью, где говорилось: «По данным источников, Роуз собирается в психиатрическую клинику для борьбы с истощением и рядом других эмоциональных проблем». В газете приводилась цитата из еще одного неназванного источника: «Известный своим эпатажем стареющий рокер в последнее время стал еще более чокнутым, чем раньше. Сам вокалист открыто признался, что борется с внутренними демонами».

Аксель не единственный в этот момент задавался серьезными вопросами о будущем. Дуг Голдстейн, который согласился продать свою управляющую компанию «Big FD» — а вместе с ней передать Акселя и Guns N’ Roses в руки другим менеджерам, — гигантской корпорации «Sanctuary Music Group», решил не тянуть с этим и объявил о своем решении уйти на пенсию и переехать на Гавайи, где у него жена и сын. «Два года я летал из Лос-Анджелеса на Гавайи каждую пятницу, а потом возвращался в Лос-Анджелес в понедельник утром, с трудом продирая глаза. Я больше так не мог», — признается он.

Потом ему пришлось вернуть половину денег, которую он получил от «Sanctuary» за свою компанию — в районе 8 миллионов долларов. «Таково было условие моего выхода из сделки с «Sanctuary». К тому времени, добавляет он, половина его зарплаты и так уходила Шерон Мейнард, «гуру» Акселя в Седоне, по указанию «Sanctuary». Все стало чертовски странно. Они были без понятия, как общаться с Акселем. Он был совсем не из их команды».

Как бы там ни было, настоящей причиной проблемы, как признается Голдстейн, было то, что они с Роузом так и не урегулировали последствия отмены европейского турне в 2001 году. Аксель во всем винил Дуга. В этот момент их отношения навсегда изменились. И они уже никогда не будут прежними, особенно с того момента, как Дуг «ушел на пенсию» на Гавайи.

Сейчас с момента их ссоры прошло больше десяти лет, и Голдстейн признается, что у него по-прежнему разбито сердце. «Я посвящал ему каждый день своей жизни. И меня ужасно огорчает, что он… Думаю, Аксель никому и никогда не дает второго шанса. Даже если бы ему хотелось, чтобы я вернулся в его жизнь, он бы себя останавливал. Это грустно, потому что мы с ним любили друг друга. Я был ему — за неимением лучшего определения — настоящим старшим братом. Мы прошли через огонь и воду. Если я был ему нужен в четыре часа утра, я просыпался и садился в машину. Вероятно, это стоило мне моего первого брака… Жена искренне считала, что, когда я ухожу из дома в четыре утра, то еду к своей подружке. Она не верила, что я закидываюсь кофе и энергетиками, чтобы проснуться и поехать к Роузу. Но я это делал. И это не имело ничего общего с деньгами, а только с тем, что я чертовски его любил.

Я правда боялся, что Аксель вступит в «Клуб 27». Даже когда он уже пережил этот возраст. Я знал, что могу отговорить его от самоубийства. И, если бы я этого не делал, то какой же я тогда друг? Двухчасовая поездка с юга Оранж Каунти в Малибу ничего мне не стоила. Но при этом, она стоила того, чтобы Роуз не совершил какого-нибудь отчаянного поступка. Я мог бы заниматься этим семь дней в неделю, если нужно. Бета звонила и кричала: «Он убьет себя!» А я приезжал к Акселю домой, где он лежал в постели с пистолетом во рту и плакал. И я садился рядом с ним и отговаривал от глупостей. Так что я не просто менеджер, верно? У меня был брат с маниакально-депрессивным расстройством и склонностью к самоубийству — и это несколько помогло мне в работе с Акселем. Нужно было просто быть с ним рядом. В моей жизни есть и другие люди с депрессивной биполярностью. В действительности они не хотят причинять себе вреда, только хотят, чтобы их любили, и хотят знать, что о них заботятся. Так что все, что мне было нужно делать, это любить Акселя, быть с ним рядом и поддерживать его, как настоящий друг. Не знаю, кто сейчас играет в его жизни эту роль».

19 июня планам Акселя был нанесен еще более сокрушительный удар — Слэш, Дафф и Мэтт вместе дали свой первый официальный концерт в Лос-Анджелесе, в театре «Эль-Рей», с новым вокалистом — бывшим фронтменом Stone Temple Pilots Скоттом Вэйлендом. Новой группе даже дали название — Velvet Revolver. Группа получила благоприятные отзывы в журналах «Rolling Stone» и «Spin», а также заключила многомиллионную сделку со звукозаписывающей компанией «RCA». Акселя взбесило то, что бывшие участники группы наживаются на имени Guns N’ Roses. Он был уверен, что они провалятся. Так он заявил Бете и остальным, кому хватило безумия поднять в разговоре с ним этот вопрос. Но по ночам, когда он лежал в постели в одиночестве, он не был так уверен.

Аксель Роуз уже ни в чем не был уверен.