Страха нет

Я очень давно ничего не писал сам. Может, полгода или больше. А тут июль, я один дома. Все уехали на дачу в Репино. И тут ко мне постучался некто я, не Роман Виталич, не рок-звезда.

— Тук-тук, можно к вам?

— Заходите, чего надо?

— Вот серенаду хочу, чтоб ты сочинил. Как будто поешь ее девушке, стоящей на балконе.

— Давай напишу!

И это происходило так легко и быстро, получалась даже не песня, а какое-то размышление на тему. Из-за того, что, видать, я не запаривался, она написалась разом, без творческих мук. За два дня. В первый день я написал два куплета, остановился, потому что уже не шло, а на следующий дописал третий. Она рождалась так же стремительно, как «Люба». Это даже не рождение было, а онлайн-воспроизведение легкой мысли… Так, подъезд, серенада, окно, у нее день рождения, вокруг люди, на меня никто не обращает внимания и… раз, два, три — написалась. Готово, получите! Это мои фантазии, но с картинками из жизни. Невозможно же так написать из головы: «Вот нужный этаж, два налево, и вот они». О чем речь идет? Об окнах, это же серенада! А еще мне Оля как-то прочитала «Ромео и Джульетту» и сказала, что очень хочет, чтобы ей какой-нибудь мальчик спел под окном, стоя на колене. Меня, наверное, это зацепило, и я написал «Серенаду» — она же сама по себе подразумевает стояние под окнами. Уже дочь становится моим вдохновением, и меня это радует.

«Настя» совершенно другая, ух! Настя, Настя, стена стеной. В стену головой. Когда завершал свое путешествие таганрожское, я встречался с одной девушкой. Она была взрослее, конечно, чем все мы. Звали ее Настя. Та самая, о которой я тебе рассказывал в первой книге. Настя была такой нежной кошкой, что все ее помнят. И Полиенко помнит, слова же этой песни его. Как это не мои воспоминания? Его и мои тоже. Это, знаешь ли, общая память. Текст очень старый на самом деле. О том, что так все сильно, что готов биться в стену головой. Настя, Настя… Это юношеская эротическая мечта. А почему нет? Мне кажется, сейчас самое время. Мы как-то общались с Валерой и вспомнили эту Настю:

— Да-да, такая была.

— Помним, помним.

— И ты тоже?!

— И я…

Вот этот самый момент «и ты тоже» прекрасен. А главное, у всех только хорошие воспоминания. Фантастические. И вот посвящение человеку… Мне было лет девятнадцать. Взрослый, но я поздно созрел, скажем так. Я же стеснительный парень. Для меня все это было очень сложно. Если бы не инициатива женщин, девушек, то ничего бы и не было… Она была немного нимфоманка. Слушай, я не помню, в первый раз или нет, мужчины могут этого не помнить, поверь. Если мне это так запомнилось, то, может быть, и первая. Пусть будет тогда Настя. Если меня до сих пор греет это яркое и светлое воспоминание, наверное, этот человек и был для меня первым. Повезло Насте, если о ней пишут книги, до сих пор стихи посвящают и песни? Где сейчас эта Настя? Мы не знаем. Она была открытым, добрым человеком, могла обнять тебя, маленького мальчика, погладить, приласкать… Вот сейчас уже никто не приласкает. Все только смотрят восторженно и с тревогой — что он еще отколет? Но это правильно, это субординация.

В альбоме есть еще несколько песен, написанных в сотрудничестве с Валерой. И все они не про любовь. У него же нет текстов про любовь, я говорил. И даже «Прогулки» не совсем про нее. Они о том, что «открыли клетки» и «никто не вышел». Символизм этого текста понятен Валере, понятен мне. Клетки — это квартиры. Никто же не выходит сейчас гулять за полночь, все по домам сидят. А эти двое гуляют по ночному городу. Эта прогулка как призыв: выходите из клеток! Ночь прекрасна, вас ждут романтика, приключения, чудеса, авантюры, поцелуи… А «кидать монетки» — это символ возможностей и случайного выбора, провидения. Ты кидаешь монетку в никуда, не понимая, что произойдет: куда она прилетит, выпадет орел или решка, или вдруг она на ребро встанет. Или найдешь ли ты вообще эту монетку, когда подкинешь ее вверх? Ты подбросил и не видишь ее, а она там крутится, и только потом слышишь ее удар о землю — дзынь!.. Знаешь, тексты Валеры вообще непонятные, и разбирать их, мне кажется, дело неблагодарное. Там не надо копаться, это что-то целое, это настроение. «Прогулки» — ироничная, легкая песня, в которой мы гуляем и подкидываем монетки на удачу, а остальные людишки сидят в своих клеточках. Понятно, что тебя смущает: в «Прогулках» я сделал слишком простую, доступную, комфортную музыку, не слишком подходящую к такому тексту. Изначально музыка была другой, больше хулиганской, как три блатных аккорда. Но я ее переписал.

«Муха» — тоже полиенковский текст, сразу же видно, да? В новенькой киноленте муха на липкой ленте… Это о том, что все мы хотим блистать в лучах прожекторов, чтобы нас фотографировали, нас любили, мы были нужными как можно большему количеству людей. Я уверен, что это надо всем, за исключением редких единиц, которым все равно. А большинству хочется, чтобы их похвалили, заметили, сказали какую-то приятность. Попасть на большой экран, чтобы тебе аплодировали. Особенно у актрис это хорошо проявляется. Но не только. Если раньше такой возможности не было и обсуждать было нечего, то сейчас, если захотеть и поднапрячься, в принципе этого можно добиться с помощью Инстаграма и т. д. Кто такой этот «диспетчер», надо у Полиенко спрашивать. Мне кажется, это капитан корабля — диспЭтчер, который «добрый включает вечер» на палубе нашего роскошного морского лайнера.

«Снегурочка», вот она какая. Вдребезги кромешно сумасшедший снег лопает гирлянды, лопает. Что за злой колдун? Это к Полиенко! Если бы не он, было б все как надо. Я люблю Валеру — за его непредсказуемость и за его способность использовать такие слова в текстах, которые вообще никто не использовал и не будет использовать никогда. Это мне и нравится — непредсказуемость и такая свобода творческая: могу написать такую чушь, которая все равно будет отлично звучать и нести определенное настроение. Легкий абсурд, в котором есть что-то волшебное. «Снегурочка» — тоже древний текст, Валера его переделал. Когда-то у него там было: «Тает, тает снег… Птенчики-слова тают — не поймаешь… Снегурочка моя, кури весну». А потом, когда появился «колдун», оно стало повеселее.

В этом альбоме только одна песня, написанная вместе с Бондаревым. Это «Корабли». Витя прислал мне текст, первый куплет меня зацепил, и мы решили поиграть в своеобразный пинг-понг: я отсылал Вите свои варианты продолжения, он мне свои. Я прислал ему второй куплет («Черные самолетики…»), а он начал кидать последний («Солнечное сплетение…»). Он хотел, чтобы третий куплет заканчивался на таком же приеме, как первые два. Я для тебя многое — ты для меня все. Ты без меня справишься — я без тебя нет. И там у него тоже было что-то типа: «Я для тебя это, ты для меня то-то». Мне показалось, слишком много будет этих противопоставлений. Это хорошо сработало два раза, и если мы еще раз повторим, то исчезнет эффект. Мне хотелось закончить чем-то другим. И Витя, кажется, предложил: «Это тебе нравится. Это меня убьет», а я подытожил: «Все корабли отправятся с летчиками под лед». Никто не победит в такой ситуации. Мне хватает эротики и не хватает любви. Что здесь непонятного? Мне хватает тела, но не хватает души. Эротики достаточно, а любви мало. Вот и все. Если эротику заменить словом «порнография», будет то же самое. Эротика — это антоним любви. Мне не хватает любви и хватает эротики, любви — как чувства и эротики — как физического удовлетворения. Все хотели здесь видеть припев. Начиная Бондаревым, заканчивая Войтинским. Саша послушал песню, она ему очень понравилась. «Но только припева не хватает», — сказал. А я доказывал всем им, что здесь никакой припев не-ну-жен! Его здесь и нет. Его роль играет проигрыш. В конце каждого куплета — некое подытоживание, оно и является смыслом песни. А на проигрыше человек отдыхает и переваривает услышанное в куплете. Меня так удивило, что для поклонников в альбоме стали любимыми именно «Корабли». Я, в принципе, понимал, что они неплохие, но не предполагал, что на них так среагируют — очень тепло, искренне и трогательно.

Кроме «Серенады», в альбоме еще две песни с моим собственным текстом. Одну из них я написал года три назад («Ты так прекрасна»), а другую («Пацифиста») прошлой зимой, когда пластинка была уже практически готова. Хотя «Ты так прекрасна» я тоже «обновил» не так давно, около года назад. Я написал еще один куплет, он в песне второй. Киев, потому что «у тебя глаза такие». Они такие, что город целый в них утонет. Это просто сравнение, насколько у тебя глубокие, большие глаза — что в них утонет город, в принципе мог утонуть и город Киров или город Нью-Йорк — пофиг. «Если подобрать простые-простые слова, то все, что между нами, объясняется простым словом „роман“». Это еще и как игра со словами: «роман» — «Роман». «Битая посуда», «сломанный диван» — это веселье вечернее. Больше бились бутылки да стаканы. И диван там же, в гостинице, скорее всего, там дело было. «На Цветном и на Каретном» — это воспоминания больше. Я сам путаюсь, кому посвящена и о ком написана эта песня, если честно. Тут настолько смешались фантазия с реальностью, что уже нельзя сказать однозначно.

А «Пацифист» совершенно другой. Написан был в связи с многочисленными вопросами людей, которые задаются все время. Наступила точка кипения, и родилась эта песня. Глупые вопросы из соцсетей, из жизни, при встрече. Попались подряд, наверное, несколько странных людей с такими вопросами. Это люди, которые не в курсе ничего. Это очень удивляло, раздражало и бесило. Ну и прорвалось.