Сбежать на войну не сумел…
Мама собрала мне в дорогу котомку с продуктами. Ехать два дня. Но в поезд попасть невозможно! Вагоны — битком, на крышах сидят. Кто в солдатской форме, кто в штатском. Билетов, конечно, никаких я не покупал. Походили мы, походили и ушли… Вернулся домой, а мама удивленно:
— Ты не уехал?!
Штурмовал поезд я несколько раз. И только на третий день мой друг Борис затолкал меня в окно вагона. Я где-то пристроился стоя… В общем, как доехал до Омска, не знаю, но все же в военную школу попал.
В казарме полковой школы — двойные нары, узенький, с полметра, матрац. Выдали нам обмотки: сапог не было. Спишь ночью, вдруг тебя будят: подъем! Все вскакивают. У кого обмотки размотались — мыть туалет. Я, правда, ни разу туалет не чистил: все успевал вовремя. Потом даже приспособился просыпаться за три минуты до побудки. Заранее одеваться нельзя, поэтому у меня уже все было нацелено — как и что буду надевать, как только прокричат команду «Подъем!». Я первым соскакивал и спокойненько одевался. Умывались, завтракали.
Потом нас гнали на улицу. Зима холодная, под тридцать. Старшина у нас был, вредный такой, все его прямо ненавидели. Казалось, он издевается над нами. Позднее мы поняли: он просто старался все делать по правилам, как полагается. Но тогда это казалось пыткой.
Мы маршировали, шли куда-нибудь в лесок. И вдруг старшина командует:
— Ложись на снег! Стреляй!
Ага, не успели вовремя!.. Обязательно находится хотя бы один, кто не успевал. Таких заставляли мыть полы. Из них потом дезертиры получались. У нас два дезертира было. Их нашли и отправили на фронт, в маршевую роту.
Раз не успеваешь — снимай рукавицы! И снова:
— Перезаряжай, пли!
А потом — бегом марш!
На обратном пути:
— Запевай!
А у ребят сил нет, чуть ли не слезы на глазах. Им кажется: старшина издевается!..
— Запевай!
Никто не запевает. Тогда:
— Бежа-ать!
Триста метров бежим.
— Запевай!
Все молчат. Впереди на дороге — куча песка.
— Песок в полу шинели нагружать и бежать!
И опять:
— Запевай!
Наконец кто-то начинает запевать. Остальные подпевают, как могут. Дисциплина!..
Кормили нас плохо, в основном супом с кислой капустой. И вот как-то знакомый солдат мне говорит:
— Что ты здесь мучаешься? Мы завтра на фронт уходим. Давай к нам в роту, с нами пойдешь!

Военный джаз-ансамбль
Я пришел к ним в назначенный срок, встал в строй, стою. Но старшина-то своих всех знает.
— А это, — говорит, — кто?..
Отвечаю:
— Солдат Зацепин!
— А откуда ты?
— Всегда тут был, товарищ старшина!
Как бы не так! Выгнал он меня в мою роту…
А настроение такое не только у меня было. Ребята говорили:
— Зря тут мучаемся, надо бежать на фронт!..
Тут пришел какой-то полковник и стал отбирать солдат с десятилеткой в офицерское училище.
— Ну, солдат Зацепин, — говорит, — доволен, что будешь офицером?
— Никак нет, — отвечаю, — товарищ полковник!
— Как?! Ты не хочешь стать советским офицером?!
— А разве позорно быть советским солдатом?
— Не разговаривать, молчать!
В офицеры попасть я боялся, как огня. Потому что хотел быть гражданским. Я знал, что офицерам уволиться из армии невозможно. Но что делать? Приказ есть приказ.
В училище жизнь уже немного другая, чем в части. Курсантам полагается по двадцать граммов сливочного масла, меню состоит не из одних кислых щей. Кто-то за обедом стал меняться: я тебе — масло, ты мне — компот. Я же не менялся, съедал за милую душу и то, и другое.
С месяц я там послужил.
Там я познакомился и подружился с Эдуардом Сальницким. Он поляк по происхождению, очень милый, интеллигентный человек. Стал потом хорошим саксофонистом, классным аранжировщиком. Я как-то зашел в музвзвод, а Эдик там играл на кларнете. Потом он мне говорит:
— Тебе надо идти к нам в музвзвод! Поговори с капельмейстером прямо сейчас.
Капельмейстер мне сказал, что для этого надо хорошо играть на каком-нибудь духовом инструменте. И ничего не вышло…
А тут и война кончилась. Мы вышли во двор, и нам объявили, что Германия капитулировала. Какой-то особой радости в тот момент не было. Потому что на фронт не попали, долг свой не исполнили!.. Чуть позже мы все-таки осознали, что наступил великий момент, что для всех наших людей это счастье.
Началась демобилизация. Нам, курсантам, дали месячный отпуск, и я поехал в Новосибирск. Там сразу купил маленький аккордеон и кларнет и стал заниматься. Сижу во дворе на завалинке, по шесть часов играю то на кларнете, то на аккордеоне. Ходил и к преподавателю по кларнету. И довольно быстро этот инструмент освоил.
Через месяц вернулся в училище и сразу — в музвзвод.
— Вот, — говорю, — я на кларнете могу!
Что-то поиграл, плоховато, правда, но это устроило. Но я еще пошел к начальнику клуба капитану Барабанову. Докладываю ему:
— Я, товарищ капитан, киномеханик!
Мне было известно, что киномеханик у них демобилизовался.
— Еще, — продолжаю, — на аккордеоне играю, на рояле.
Какой ценный кадр нежданно-негаданно свалися им на голову!..
Капельмейстер и начклуба пошли к генералу, начальнику училища, и стали решать, куда меня направить. Первый просит: в музвзвод, второй — в клуб. И клуб перетянул. Наверно, потому, что еще Ленин говаривал, мол, важнейшим из искусств для народа, батенька, является кино!
Меня из курсантов перевели обратно в солдаты, и дослуживал я солдатом.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК