Интерлюдия

В 1945 году нью-йоркское издательство «Дайал Пресс» предложило мне написать и опубликовать мемуары. Когда я закончила, их прочитал и отредактировал Лоуренс Вэйл, затем рукопись перепечатала Инес Феррен. Мой издатель в «Дайал» настаивала на значительных изменениях. По сути она переписала книгу целиком — мне пришлось возвращать на место все как было. Книга была издана в марте 1946 года под названием «На пике века»[81].

Много лет спустя Джон Х. Дэвис, автор книги под названием «Гуггенхаймы», утверждал, будто мои родственники пришли в такое негодование, что «велели толпам посыльных и клерков выкупить все копии в крупнейших книжных магазинах», поэтому в итоге книгу смогли увидеть только мои друзья и те, кто купил ее за пределами Манхэттена, «дамы, которые пользуются услугами библиотек, и критики» — под последними он, вероятно, имел в виду книжных обозревателей.

Он был прав как минимум касательно книжных обозревателей. Многие из них воспользовались возможностью продемонстрировать остроту ума и обрушились на меня с нападками.

Журнал «Тайм» выступил в своем духе:

«Со стилистической точки зрения ее книга так же безвкусна и скучна, как исполнение „Песни любви и смерти“ на губной гармошке, но в ней присутствуют — между будуарными затемнениями — несколько ярких портретов мужчин, которые делают искусство таинством».

Известный обозреватель Гарри Хансен сохранял более серьезный тон:

«Иногда она делает занятные замечания, но постепенно у читателя складывается ощущение, будто эта книга — социальный документ, свидетельствующий о безрассудной богеме, легкомысленном поведении молодых богатых американцев в Париже и всем том, чем художники шокируют обычных людей вроде нас с вами… Полное отсутствие какой-либо моральной ответственности — типичная черта для подобной интеллектуальной элиты. Традиции, в поведении или в живописи, как будто не имеют никакого значения для поколения межвоенного периода. Судя по всему, оно руководствуется исключительно прихотями. Написана ли эта книга для нашего развлечения, или же публикация этого жизнеописания имеет катартическое значение для автора? Чем больше я читаю подобную литературу, тем больше осознаю важность сдержанности в жизни общества и в искусстве».

Другой взгляд предложила художественный обозреватель Катарина Кух:

«Тот факт, что Пегги Гуггенхайм владеет выдающейся и умело составленной коллекцией современного искусства, делает ее вульгарную автобиографию „На пике века“ вдвойне оскорбительной. Многие годы ее знали в художественных кругах как щедрую покровительницу самого рискованного искусства, в первую очередь сюрреализма, а также как основателя и директора весьма модной, но вместе с тем провокационной нью-йоркской галереи „Искусство этого века“… Я не стану попрекать автора, который решил „рассказать все“, если в результате он написал достойную книгу, но мисс Гуггенхайм, увы, не будучи одаренным литератором, едва ли оказала добрую услугу искусству модернизма, необратимо смешав его с навязчивым повествованием о собственной декадентской жизни».

В заключение мисс Кух писала:

«С пылом мазохиста она безжалостно честна в отношении себя самой и своих „друзей“. У читателя в воображении остается портрет одинокой женщины, слишком черствой, слишком израненной, чтобы сохранять адекватное человеческое восприятие».

Эверетт Макманус из журнала «Вью» оставил более положительный отзыв:

«Эти книга так же убедительна, как „Мадам Бовари“ Флобера, потому что она о чувствах женщины — не обязательно какой-то конкретной, но женщины нашей современности. Мисс Гуггенхайм следует отдать должное за то, что она извлекла из своего благосостояния положительную выгоду. Кто-то может раскритиковать, помимо прочего, вкус автора, но она ни в коем случае не смешна. Ее достоинство во многом заключается в понимании общепризнанной догмы: счастье нельзя купить за деньги, особенно если твое счастье, как мы видим, зиждется на любви… Некоторые безжалостные критики мисс Гуггенхайм повинны в эстетическом снобизме, там, где ее видение непредвзято… Ее книга — это не автобиография мецената или критика, но человека. С этой точки зрения мисс Гуггенхайм раскрывает свое духовное становление. Она последовательно проходит через стадии увлечения похотливым королем богемы, темпераментным идеалистом, убежденным коммунистом, несколько развратным и рассудочным художником и, наконец, „афинянином“ платонического склада ума; мы видим, как постепенно снижается градус мужского плотского интереса к ней. Она каждый раз по-настоящему любила и раз за разом оказывалась повергнута в искреннее отчаяние, на которое она была способна. Примечательно то, как часто она употребляет прилагательное „печальный“ для описания настроений своих друзей. Оно повторяется с поразительной настойчивостью… Однако сама она не поддалась печали».

В 1959 году по предложению Николаса Бентли, английского редактора и иллюстратора, я сжала «На пике века» менее чем до ста страниц и добавила описание прошедшего с тех пор периода. Под названием «Исповедь одержимой искусством» книгу напечатали Андре Дойч в 1960 году в Лондоне и издательство «Макмиллан» в Нью-Йорке. Последующие страницы этой книги (до двадцать первой главы включительно) перепечатаны из второй части этой книги. Первые мемуары я написала будучи импульсивной женщиной, а продолжение — дамой, желающей понять свое место в истории искусства модернизма. По этой причине, вероятно, эти книги воспринимаются совершенно по-разному. Как и заключение к данному третьему изданию, которое я написала в возрасте почти восьмидесяти лет.