Дочки-матери эскизы

ЭСКИЗ ПЕРВЫЙ

Шестилетняя Дженнифер — умница. «Ой, так это просто!» — ее любимая присказка. На голове у Дженнифер топорщатся смешные черные коски, в голове — бурлит мозг Эйнштейна. Все, что только начинаю объяснять, схватывается китайской деткой сразу и системно. «Ой, так если в соль-мажоре появляется фа-диез, то значит... то значит... щас, щас... то, значит, в ре мажоре будет еще и до-диез! А в ля мажоре — соль-диез... ну и так далее. Да? Ой, так это просто!»

Пьески за первый класс мы проскочили в две недели. К пьескам за третий подошли через месяц. Что ни задам — к следующему уроку выучено. Наизусть. «Ой, мне так музыка нравится! А потом, это ж просто!» Улыбается лукаво.

Мама Дженнифер почти не говорит по-английски. Молодая красивая китаянка, дородная, хмурая, — открывает дверь, кивает головой, усаживается в кресло, наблюдает. Иногда вдруг остро и громко охнет по-китайски на младшего карапуза и опять молчит, внимательно слушает. Однажды я сказала ей: Дженнифер немного задирает плечи. Плечи задирает. Пле-чи. Вверх. За-ди-ра-ет. Совсем немного, но лучше за этим последить. По-сле-дить. Если заметите, то тихонько так, не прерывая ее, положите руку ей на плечо, вот так, легко, лег-ко... Теперь мама зорко бдит со своего насеста и еще до того, как я успеваю донести ладонь до цыплячьего плеча, что-то раздраженно выкрикивает. Дженнифер пугается, вздрагивает: «Ой, ой, я забыла про плечи!» Говорит шепотом, улыбается виновато.

Недавно задала ей новый этюд. Заковыристый, зараза, с выкрутасами. Красивый, но трудный. Учи, сказала, ребенок, внимательно, не торопись. Но если будут сложности — не волнуйся, отложи в сторону, разберем потом вместе. Прихожу через неделю. Книжка с этюдами изорвана в куски. В хлам. Безумной рукой. В неудержимой ярости. Фрагменты этюдов сикось-накось сложены горкой.

   — Что это, Дженнифер?

   — Ой, это мама порвала.

   — Как? Зачем???

   — У меня немного не получалось. Я играла чуть-чуть с ошибками. Ну вот мама и порвала. Но это ведь не страшно, да? Вы не волнуйтесь, папа вечером все обратно... Мама уже раньше тоже так рвала, это не страшно, а папа все соберет... и этим... скотчем... У меня же ошибки были... Мама когда услышала... И улыбается смущенно.

ЭСКИЗ ВТОРОЙ

Прошлый вторник. Играю последний балетный класс. Сумерки в окне, вязкое адажио из-под рук, разновозрастные тетушки у балетного станка. Балет ведь штука доступная, если не ставить амбициозных целей. Местные домохозяйки частенько берут балетные классы: погнуть спинку, потянуть ножку, почесать язычок... В классе новенькая: ладная, юркая, миниатюрная. Легкая седина в модельной стрижке, упругий шаг, прелестная улыбка.

Урок окончен, последние пассажи, пор-де-бра, реверанс, всем спасибо. Новенькая подбегает ко мне:

— Пожалуйста, пожалуйста, не отказывайте мне! Я хочу показать вас дочке. Дочка ждет меня, пойдемте, вон она, видите, за дверью... Дело в том... (выходим) ...дело в том, что Лора... Лора, посмотри, какие ты должна носить волосы! Смотри на тетю-пианистку! Вот, Лора, видишь! Вот такие волосы ты должна носить. А у тебя на голове ужас, ужас, Лора! Ведь правда, это ужас, да? Пожалуйста, скажите ей!

Рыхлая некрасивая девочка лет четырнадцати не отрывает взгляда и большого пальца от кнопок айфона, каменеет, наливается злой пунцовостью. Так и не отведав дочкиного внимания, мамочка продолжает:

   — Нет, вы скажите ей, что выпрямлять волосы некрасиво, голова выглядит маленькой, а к такому большому телу это совсем не подходит! Она их, посмотрите, она их еще и выкрасила в этот чудовищный цвет. Ужас! Красный ужас. Нет, пожалуйста, скажите ей, что вот так, как у вас, — гораздо лучше... Ой, мне так нравится! Лора, ну Лора, ну посмотри же!

Лора грузно ворочается, высвобождает левую кеду из-под правой ляжки, скукоживается, обращает к нам круглую спину и красный затылок. На затылке дрожит куцый хвостик. Я знаю, что Лора не заплачет. Такие девочки не плачут. Они приучают себя терпеть и молчать, терпеть и молчать. Глухота их мгновенна и непроницаема, немота — непреодолима.

   — Послушайте, — бормочу, — ну зачем вы так? Это же звучит очень обидно...

   — Нет, нет, нет, нет, что вы! Лора, ты не должна обижаться, просто признай, что вот так, когда пышно и кудряво, так гораздо лучше, да? Лора, правда ведь?.. Скажите, а вы их не завиваете, нет?

   — Не завиваю, — выдыхаю я зло и беспомощно и ухожу прочь, предав несчастную Лору.

Сегодня вторник. Я была уверена, что Лора не придет больше ждать свою балетную маму. Ошиблась. Не пришли обе.

ЭСКИЗ ТРЕТИЙ

Она не говорила, а мяукала. Тоненько, пискляво, будто дитя в колыбельке. Встречала меня всегда полуголенькой, в детских тапочках, с неизменным бантиком в жидких волосах. Суетилась, хихикала, потешно вздыхала, жеманно прикрывала голое тело пеньюаром карамельной расцветки и неизменно мурлыкала свое любимое: «Гуд монинг! Гуд монинг!» — в любое время суток, впрочем, я приходила к ним только по вечерам. Затем она звала дочь: «Крыстина! Крыстина! Крыстина! Крыстина!» — ровно столько монотонных повторов, сколько их вмещалось до собственно появления Кристины. После чего мама-детка, мама-котенок усаживалась в уголок, где шуршала тихонько своим пеньюаром, играя во что-то цветастое, мультфильмовое...

Кристина, угрюмая девочка лет девяти, первое время занималась плохо, с трудом усваивая музыкальную азбуку. Послушная, неразговорчивая ученица. Не люблю таких. На вопросы не отвечает, молчит, в глазах — тишина. То ли не знает ответа, то ли не слышит вопроса... Неинтересно мне было с Кристиной. Пустые уроки, бездарная трата времени, бездушное зарабатывание малой денюжки.

Через год, правда, дело немного сдвинулось. Кристина освоилась, поняла что-то важное во внутреннем устройстве всей этой музыкальной абстракции, стала выучивать пьески быстро и, главное, схватывала правильную интонацию. На летнем концерте сыграла бойко, без паники. «А Кристинка-то молодец!» — сказал мне тогда муж Андрей, искренне радуясь такому неожиданному расцвету вялого нашего бутончика.

Однажды позвонила ее мама, мяукнула «Гуд монинг!», помялась, похихикала, почмокала. Из всех этих ясельных звуков я выловила суть: «Крыстина просила... Крыстина мне просила... хи-хи... меня звонить сказать... приходите, тетя кошка, нашу детку учить почаще. Крыстина лаве мюзик. Крыстина лаве мюзик. Крыстина...» После чего Кристина с мамой исчезли на четыре месяца. Мама-котенок купила билеты на самолет и увезла дочь в Китай. Об этом мне сказал папа Кристины, обескураженный таким странным происшествием. И еще сказал, запинаясь через слово, что мама Кристины не вполне здорова, и что ждет своего окончания процесс о признании ее недееспособной. Но пока, вот видите, у нее есть все права распоряжаться деньгами и дочерью.

Из Китая Кристина вернулась прежней молчаливой девочкой. Однако занятия пошли своим чередом, Кристина оттаяла, все наладилось. Ей очень нравилось играть на рояле, вот что удивительно! Разучивала ноты не быстро, но, однажды разучив, немедленно влюблялась в пьесу, будь то гавотик какой старинный, или этюд, или мазурка. А более всего ей нравилась музыка современная, размытая, с неочевидным скелетом формы, со «странной» авторской гармонией. К зимнему концерту мы пару таких пьесок и выбрали — эффектных, с густой туманной педалью, с холодным флером. И еще составили новую программу на будущее полугодие — из личных пожеланий ученицы. Я сходила в нотный магазин, купила все Кристиной заказанное, включая заветную мечту детей и взрослых — «К Элизе» старика Бетховена. Пусть. Мне не жалко. Пусть играет. Хорошо у нас пошли дела с Кристиной. Честное слово, хорошо.

Перед Рождеством папа увез Кристину на море. Обычное дело, каникулярное. Зимой принято ездить на море-океан, в жаркие тропики.

Больше я Кристину не видела. Дней через десять позвонил папа и сказал, что уроки отменяются. Накупавшись-насолившись, они с дочкой возвратились домой и обнаружили, что мама-котенок продала пианино. Ей, лишенной, наконец, судом права на деяния и распоряжения, понадобились деньги. Кому продала? Каким-то людям. Она не помнит. И где же деньги? Этого она тоже не помнит. Нет, она не в больнице. Она же неопасна социально. Да, она живет дома, разумеется. Нет, сейчас мы решаем иные вопросы. Нет, пианино покупать не будем. У нас много других проблем. Очень много. Простите...