VIII

VIII

ЭПОХА КВАТРОЧЕНТО не завершила процесса разложения феодализма. Марксистская наука характеризует кватроченто как борьбу нового со старым, как эпоху, когда феодальная культура теряет силу, а новое мировосприятие окончательно не сложилось. В такие переломные эпохи человеческая личность приобретает особенно крупное значение. Вспомним, что эпоха кватроченто отмечена возникновением и быстрым ростом портретного искусства и культом всесторонней личности, одинаково совершенной в своих физических и духовных качествах. Вместе с тем эпохе кватроченто еще чужда идеализация человека, свойственная Высокому Возрождению: кватроченто расценивает достоинства человека с точки зрения конкретных, практически-жизненных задач. Мировоззрение кватроченто хотелось бы характеризовать как интеллектуализм на эмпирической основе. Но философская мысль кватроченто еще не создала законченной рационалистической системы, она только неудержимо тяготеет к анализу, к логике, к математической точности, находящим себе самую благоприятную почву в рассветных балансах флорентийских банкиров, в теориях архитектурных пропорций, в страстном увлечении художников проблемами анатомии и перспективы. Наконец, сквозь все эти тенденции проходит основной лейтмотив эпохи кватроченто — восхищение перед античным миром, античной моралью, античным общественным устройством, античными памятниками литературы и искусства, в которых человек кватроченто видел опору в борьбе со средневековой схоластикой и аскетизмом и главное орудие для создания своей светской, окрашенной язычеством культуры. Во Флоренции возникает Платоновская академия, идет собирание античных рукописей (библиотека Лауренциана, основанная Медичи), растет большой интерес к реставрации памятников античности. Но вместе с тем в художественной практике существует еще много пережитков средневековья.

Симптомы идейно-стилистического перелома, наметившиеся во флорентийской художественной жизни к самому началу XV века, сказались не сразу и не одновременно во всех искусствах, а стали проявляться толчками, отдельными, все более длительными вспышками. При этом было бы ошибочно думать, что с появлением новой художественной программы готическая концепция потерпела окончательное крушение и стиль Ренессанса восторжествовал по всей линии. Напротив, готические традиции продолжали активное существование и во взаимной борьбе с классическими традициями, с новым реализмом часто одерживали победы на протяжении всего XV века.

Раньше всего признаки нового стиля проявились в скульптуре. Решающей датой в этом смысле нужно считать 1401 год, год знаменитого конкурса, организованного цехом суконщиков на изготовление вторых бронзовых дверей флорентийского баптистерия (первые двери, как уже говорилось, еще в XIV веке были исполнены скульптором Андреа Пизано). Конечно, не могло быть случайностью, что именно в скульптурной задаче прежде всего смогли воплотиться новые стилистические идеи; это показывает, что именно чувство пластической формы было главной основой нового образа, что стиль Ренессанса был по преимуществу пластическим стилем. Второй важной датой в возникновении нового стиля является 1419 год, когда Филиппо Брунеллески получил заказ на портик Воспитательного дома — первое здание, в котором были воплощены архитектурные принципы стиля Ренессанса. Позднее всего идеи чистого Ренессанса проникли в живопись. Таким моментом можно считать 1427 год, когда Мазаччо принял участие в росписи капеллы Бранкаччи — колыбели живописи Ренессанса. Если же мы спросим себя, кто был тем художником, который первым осознал необходимость реформы и первым ясно сформулировал идеи нового художественного мировоззрения, то двух мнений быть не может — таким художником явился Филиппо Брунеллески. С анализа его творчества мы и начнем поэтому обзор искусства кватроченто.

Филиппо Брунеллески родился во Флоренции, в 1377 году. Он сын нотариуса, видного политического деятеля, которому республика не раз давала важные дипломатические поручения. Молодой Филиппо, которому отец предназначил впоследствии свою нотариальную практику, получил высшее по тому времени гуманистическое образование и вырос в духе культа своих «предков» — древних римлян, с ненавистью ко всему чужому, к варварам, разрушившим величие римской империи. Для него, свободно владевшего латинским языком, почитателя Данте и Петрарки, уход от готики казался патриотическим делом. Когда Филиппо Брунеллески почувствовал в себе художественное призвание и оборвал свою юридическую карьеру, мы точно не знаем. Во всяком случае, уже в конце XIV века Филиппо вступил в мастерскую ювелира и одновременно стал изучать математику, соединяя в одном лице ученого, инженера и художника.

Первое выступление Брунеллески на художественном поприще связано с упомянутым уже мною конкурсом 1401 года. В этом конкурсе приняли участие семь наиболее выдающихся скульпторов Тосканы, в том числе три впоследствии знаменитых представителя молодого поколения, родоначальники нового реализма — Якопо делла Кверча, Лоренцо Гиберти и Филиппо Брунеллески. Темой конкурса было «Жертвоприношение Авраама^», в качестве обрамления — готический «Vierpass»[25], примененный уже в бронзовых дверях Андреа Пизано. К сожалению, из семи конкурсных работ сохранились только две, но зато как раз победителей: рельеф Лоренцо Гиберти и рельеф Филиппо Брунеллески. Оба молодых художника проявили восторженное увлечение классическими образцами, широко используя для своих композиций мотивы античных статуй. Так, Гиберти в фигуре Исаака вдохновлен мотивом бронзовой статуи так называемого «ниобида», тогда как Брунеллески в фигуре Исаака копирует статую так называемого «Юноши из Субиако», а в фигуре пастуха перефразирует знаменитого мальчика, вынимающего занозу. Но по своему темпераменту и по существу своей стилистической концепции они решительно отличаются друг от друга, уже при самом зарождении нового реализма воплощая две противоположные тенденции флорентийского кватроченто. В чисто техническом смысле более опытный в ювелирном деле Гиберти безусловно превосходит своего соперника. Гиберти отливает свой рельеф из одной формы, тогда как Брунеллески отдельно прикрепляет каждую фигуру к фону. Если же мы подойдем к рельефам с точки зрения воплощенных в них художественных проблем, то стиль Гиберти должны будем признать значительно более готическим, более консервативным, чем стиль Брунеллески. Композиция Гиберти построена на чисто готических вертикальных линиях, у Брунеллески в композиции преобладают горизонтальные направления классического искусства. У Гиберти главное воздействие основано на декоративном заполнении рамы, на грациозности движений, на гармоническом течении линий (обратите, например, внимание на мягкий изгиб тела Авраама или на орнаментальный завиток его плаща). У Брунеллески центр тяжести — на драматическом истолковании события: Авраам держит сопротивляющегося Исаака за горло, внезапно вылетающий ангел хватает его за руку. Не красота движений, а их натуральность занимает Брунеллески. Баран, почесывающий ухо задней ногой, осел, утоляющий жажду, — их движения Брунеллески несомненно также подсмотрел в натуре, как и складки плаща, прибитого ветром к стволу дерева. Все эти мотивы полны в рельефе Брунеллески удивительной свежести наблюдения, захватывающей выразительности реалистического мироощущения.

Жюри конкурса в своем решении проявило мудрую осторожность. Гиберти, как более верный традициям, как более подготовленный и опытный мастер, был признан победителем, но так как неукротимый темперамент Брунеллески обещал такие перспективы, которых нельзя было ждать от Гиберти, то и Брунеллески было предложено принять участие в работе над дверями баптистерия. Однако Брунеллески не пожелал быть помощником своего соперника и, оскорбленный решением жюри, отныне решил вообще бросить скульптуру и посвятить свои силы исключительно архитектуре. Благодаря этому решению Брунеллески перелом к Ренессансу, готовый уже совершиться во флорентийской скульптуре, временно приостановился. Мы увидим в дальнейшем, что северные двери баптистерия, которые возникли в результате конкурса и над которыми Лоренцо Гиберти с ювелирной точностью проработал в течение двадцати лет, представляют собою шаг назад по сравнению с конкурсными рельефами.

Восторженный почитатель и биограф Брунеллески — Манетти — рассказывает, что под тяжелым впечатлением неудачи на конкурсе Брунеллески решил покинуть Флоренцию и вместе со своим другом, скульптором Донателло, отправился в Рим для изучения памятников античного искусства. Новейшие исследования показали, что в отношении Донателло Манетти, безусловно, ошибался, так как римское путешествие Донателло не могло произойти раньше тридцатых годов. Следует ли из этого сделать вывод, что и Брунеллески побывал в Риме только к концу своей жизни, или можно предполагать два путешествия Брунеллески в Рим — одно в начале века, другое совместно с Донателло в тридцатых годах, — этот вопрос остается пока открытым. Как бы то ни было Брунеллески сосредоточил теперь все свое внимание на теоретических и практических проблемах архитектуры.

Первое практическое выступление Брунеллески в области архитектуры проходит еще всецело в границах готического стиля. С 1404 года Брунеллески участвует в проектах перекрытия Флорентийского собора куполом и в конце концов добивается единоличного руководства постройкой. Знакомясь с историей возникновения Флорентийского собора, мы видим, что Брунеллески был связан в своем проекте условиями уже готовой конструкции (восьмиугольный тамбур). Поэтому не удивительно, что и в формах купола Брунеллески не в состоянии был отступить от готических традиций (скорее восьмигранный свод, чем купол). Но все же технические достижения Брунеллески были и здесь огромны. Купол сложен из концентрически уменьшающихся вверх горизонтальных рядов кирпича, образующих две самостоятельных оболочки купола — внутреннюю и наружную. При яйцевидном силуэте купола (готическая стрельчатая арка) серые каменные ребра (в контраст красным черепичным лопастям) подобны нервюрам. Но простота и ясность форм, мощная масса, огромный пролет (сорок три метра — превосходит все предшествующие купола) — все это ведет уже к Ренессансу.

Гораздо более существенную роль в переломе стиля сыграли теоретические изыскания Брунеллески за эти годы. Нужно сказать, что предшествие теории практике вообще очень характерно для искусства Ренессанса. Только в эпоху Ренессанса мог возникнуть тип художника, подобный, например, Леоне Баттиста Альберти, который любил подчеркивать отвлеченно-интеллектуальную сторону своего творчества в отличие от средневекового понимания искусства как ремесла; художественная деятельность Альберти вообще протекала в кабинете и он предоставлял другим воплощать в жизнь его архитектурные идеи. Художник Ренессанса понимал теорию искусства не в виде рецептов и практических советов, подобно, например, трактату Ченнини. Он хотел прежде всего отдать себе ясный отчет в задачах и законах художественного творчества вообще. И опять-таки его интересовала не психологическая сторона творческого вдохновения, как во времена барокко, а объективное отношение художника к натуре, установление законов «правильного» воспроизведения натуры. И одной из первых проблем этого объективно-правильного воспроизведения натуры была проблема пространства. Для того чтобы уяснить себе сущность художественного мировоззрения Ренессанса, нужно вспомнить, что для античного человека пространство существовало лишь постольку, поскольку оно включало в себя некоторые тела, предметы. В представлении античного человека первичным элементом было тело, материя, пространство же представлялось как нечто, не имеющее самостоятельного бытия. Средневековое мировоззрение сделало важный шаг к признанию пространства, но мыслило пространство как движение, неотделимым от времени, как нечто, находящееся в непрерывном становлении. Для человека эпохи готики представления пространства и материи были тождественны, сливались воедино: пространство представляется как движение материи. Отсюда — бестелесность, нереальность готического искусства. Мировоззрение Ренессанса впервые пришло к полному отделению пространства и материи и к установлению первичного значения пространства. Один из теоретиков Ренессанса, Помпоний Гаурик, пишет, между прочим, в своем трактате «О скульптуре»[26]: «Всякое тело, каково бы оно ни было, должно находиться на каком-нибудь месте, занимать некое пространство. А раз это так, то и мы должны обращать наше внимание прежде всего на то, что раньше существует. Пространство же необходимым образом должно существовать раньше, чем помещенное в нем тело»[27]. В этих словах и нужно видеть главный формообразующий принцип Ренессанса. Сначала должна быть найдена арена действия, зафиксирован точный геометрический скелет пространства, и в него уже вставлены изображаемые предметы. Другими словами, перспектива есть необходимая основа всех художественных представлений как зрительных, так и осязательных.

Естественно, что изучению перспективы, то есть оптически-геометрическому способу фиксирования пространства, и посвятил свои силы молодой Брунеллески. Отец Рафаэля, живописец Джованни Санти, прямо-таки говорит о перспективе, как об «inventione del nostro secolo nuovo» (то есть изобретение нашего нового века). Это, разумеется, не совсем так. Уже у большинства тречентистов, в особенности у Амброджо Лоренцетти и Альтикьеро, мы видели некоторые рудименты перспективного построения пространства. Уже древним, в частности Евклиду, были знакомы геометрические основы линейной перспективы. Евклидова оптика покоилась на предпосылке, что от глаза к наблюдаемому предмету исходят прямые зрительные лучи и что соответствующие границам точки зрительных лучей определяют поле зрения. Но ни античные, ни средневековые геометры не сделали из этой предпосылки решающего для изобразительных искусств вывода, а именно — что путем пересечения зрительной пирамиды плоскостью можно получить на этой плоскости «правильную» проекцию предмета. Этот вывод впервые и сделал Брунеллески. Каковы были перспективные эксперименты Брунеллески, каким образом пришел он к своему методу фиксирования перспективных линий на плоскости, мы не знаем. Вероятнее всего, что к изучению оптических законов Брунеллески побудили обмеры памятников античной архитектуры, желание видеть результаты своих реконструкций в наглядном, образном виде. Увлеченный своим открытием, полный жажды показать всем натуру, «какова она есть», вернулся Брунеллески во Флоренцию. Чтобы убедить сограждан в значительности своего открытия, Брунеллески устроил оригинальную демонстрацию своих перспективных достижений. Пользуясь дверями собора как прочной рамой, Брунеллески поставил в них перспективную проекцию расположенного напротив баптистерия, которая с определенной точки зрения совпадала с силуэтом здания. Для флорентийцев этот опыт Брунеллески оказался настоящим откровением, перспектива отныне сделалась паролем молодого поколения флорентийских художников с Донателло и Мазаччо во главе.

Только в 1419 году Брунеллески получил наконец заказ, в котором мог развернуть свои новые архитектурные идеи. Ospedale degli Innocenti (Воспитательный дом) на площади святой Аннунциаты справедливо в этом смысле назвать первым зданием стиля Ренессанс. Уже само то обстоятельство, что Брунеллески пришлось начать свою реформаторскую деятельность со светского здания, характерно для нового стиля. Но к нему присоединилась еще чисто гуманистическая, антицерковная идея заботы о внебрачных детях и непривычная для готики мысль соединения здания утилитарного назначения с декоративным фасадом. В этот фасад Брунеллески и вложил свои новые архитектурные принципы. Нижний этаж открывается портиком из девяти осей, к нему ведет лестница в девять ступеней, верхний этаж представляет собой гладкую стену.

29. ПЬЕТРО КАВАЛЛИНИ. МОЗАИКА ЦЕРКВИ САНТА МАРИЯ ИН ТРАСТЕВЕРЕ В РИМЕ. 1291.

30. ПЬЕТРО КАВАЛЛИНИ. ФРЕСКА ЦЕРКВИ САНТА ЧЕЧИЛИЯ ИН ТРАСТЕВЕРЕ В РИМЕ. ОК. 1293 Г.

31. ЧИМАБУЭ. МАДОННА. ФЛОРЕНЦИЯ, УФФИЦИ. ОК. 1285 Г.

32. ДУЧЧО. МАДОННА. ФЛОРЕНЦИЯ. УФФИЦИ. 1285.

33. ДУЧЧО. МАЭСТА. СЬЕНА. ОПЕРА ДЕЛЬ ДУОМО. 1308–1311.

34. ДУЧЧО. ИСЦЕЛЕНИЕ СЛЕПОГО. ДЕТАЛЬ АЛТАРНОГО ОБРАЗА «МАЭСТА».

35. ДУЧЧО. ОМОВЕНИЕ НОГ. ДЕТАЛЬ АЛТАРНОГО ОБРАЗА «МАЭСТА».

36. ДУЧЧО. БИЧЕВАНИЕ ХРИСТА. ДЕТАЛЬ АЛТАРНОГО ОБРАЗА «МАЭСТА».

37. ДЖОТТО. МАДОННА СО СВЯТЫМИ И АНГЕЛАМИ. ФЛОРЕНЦИЯ, УФФИЦИ. ОК. 1310 Г.

38. ДЖОТТО. БЛАГОВЕЩАНИЕ СВ. АННЕ. ФРЕСКА КАПЕЛЛЫ ДЕЛЬ АРЕНА В ПАДУЕ. ОК. 1305 Г.

39. ДЖОТТО. ИСПЫТАНИЕ ОГНЕМ. ФРЕСКА ЦЕРКВИ САНТА КРОЧЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ. ПОСЛЕ 1317 Г.

40. КАПЕЛЛА ДЕЛЬ АРЕНА В ПАДУЕ. ВНУТРЕННИЙ ВИД.

41. ДЖОТТО. ВОЗВРАЩЕНИЕ ИОАКИМА К ПАСТУХАМ. ФРЕСКА КАПЕЛЛЫ ДЕЛЬ АРЕНА В ПАДУЕ. ОК. 1305 Г.

42. ДЖОТТО. ВСТРЕЧА ИОАКИМА И АННЫ. ФРЕСКА КАПЕЛЛЫ ДЕЛЬ АРЕНА В ПАДУЕ. ОК. 1305 Г.

43. ДЖОТТО. СМЕРТЬ СВ. ФРАНЦИСКА. ФРЕСКА ЦЕРКВИ САНТА КРОЧЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ. ПОСЛЕ 1317 Г.

44. НЕИЗВЕСТНЫЙ МАСТЕР. СВ. ФРАНЦИСК И ЮРОДИВЫЙ. ФРЕСКА ВЕРХНЕЙ ЦЕРКВИ САН ФРАНЧЕСКО В АССИЗИ. ОК. 1300–1304 ГГ.

45. НЕИЗВЕСТНЫЙ МАСТЕР. СВ. ФРАНЦИСК ДАРИТ СВОЙ ПЛАЩ. ФРЕСКА ВЕРХНЕЙ ЦЕРКВИ САН ФРАНЧЕСКО В АССИЗИ. ОК. 1300–1304 ГГ.

46. МАСТЕР ПАРУСОВ. АЛЛЕГОРИЯ БЕДНОСТИ. ФРЕСКА НИЖНЕЙ ЦЕРКВИ САН ФРАНЧЕСКО В АССИЗИ. I-Я ЧЕТВЕРТЬ XIV В.

47. МАСТЕР МАГДАЛИНЫ. МАРСЕЛЬСКОЕ ЧУДО. ФРЕСКА НИЖНЕЙ ЦЕРКВИ САН ФРАНЧЕСКО В АССИЗИ. МЕЖДУ 1314–1329 ГГ.

48. СИМОНЕ МАРТИНИ. СВ. ЛЮДОВИК КОРОНУЕТ РОБЕРТА АНЖУЙСКОГО. НЕАПОЛЬ, ЦЕРКОВЬ САН ЛОРЕНЦО. 1317.

49. СИМОНЕ МАРТИНИ. ГВИДОРИЧЧО ДА ФОЛЬЯНО. ФРЕСКА В ПАЛАЦЦО ПУББЛИКО В СЬЕНЕ. 1328.

50. СИМОНЕ МАРТИНИ. ПОЛОЖЕНИЕ ВО ГРОБ. БЕРЛИН-ДАЛЕМ, МУЗЕЙ.

51. СИМОНЕ МАРТИНИ. ПОСВЯЩЕНИЕ СВ. МАРТИНА В РЫЦАРИ. ФРЕСКА НИЖНЕЙ ЦЕРКВИ САН ФРАНЧЕСКО В АССИЗИ. РУБЕЖ 20-Х-30-Х ГГ. XIV В.

52. СИМОНЕ МАРТИНИ. ПОСВЯЩЕНИЕ СВ. МАРТИНА В РЫЦАРИ. ДЕТАЛЬ.

53. СИМОНЕ МАРТИНИ. БЛАГОВЕЩЕНИЕ. 1333. ФЛОРЕНЦИЯ, УФФИЦИ.

54. ПЬЕТРО ЛОРЕНЦЕТТИ. ПАПА ГОНОРИЙ УТВЕРЖДАЕТ УСТАВ КАРМЕЛИТОВ. 1329. СЬЕНА, АКАДЕМИЯ.

55. ПЬЕТРО ЛОРЕНЦЕТТИ. РОЖДЕСТВО МАРИИ. СЬЕНА, ОПЕРА ДЕЛЬ ДУОМО. 1342.

56. ПЬЕТРО ЛОРЕНЦЕТТИ. МАДОННА СО СВЯТЫМИ. ФРЕСКА НИЖНЕЙ ЦЕРКВИ САН ФРАНЧЕСКО В АССИЗИ

57. ПЬЕТРО ЛОРЕНЦЕТТИ. СНЯТИЕ С КРЕСТА. ФРЕСКА НИЖНЕЙ ЦЕРКВИ САН ФРАНЧЕСКО В АССИЗИ. 30-Е ГОДЫ XIV В.

58. АМБРОДЖО ЛОРЕНЦЕТТИ. АЛЛЕГОРИЯ ДОБРОГО ПРАВЛЕНИЯ. ДЕТАЛЬ ФРЕСКИ. ПАЛАЦЦО ПУББЛИКО В СЬЕНЕ. 1337–1339.

59. АМБРОДЖО ЛОРЕНЦЕТТИ. АЛЛЕГОРИЯ ДОБРОГО ПРАВЛЕНИЯ. ДЕТАЛЬ ФРЕСКИ.

60. АМБРОДЖО ЛОРЕНЦЕТТИ. АЛЛЕГОРИЯ ДОБРОГО ПРАВЛЕНИЯ. ДЕТАЛЬ ФРЕСКИ.

61. АМБРОДЖО ЛОРЕНЦЕТТИ. ПРИНЕСЕНИЕ В ХРАМ. ФЛОРЕНЦИЯ, УФФИЦИ. 1342.

62. АМБРОДЖО ЛОРЕНЦЕТТИ. МАДОННА. СЬЕНА, СЕМИНАРИЯ ЦЕРКВИ САН ФРАНЧЕСКО.

63. АМБРОДЖО ЛОРЕНЦЕТТИ. ЖИЗНЬ СВ. НИКОЛАЯ. ФЛОРЕНЦИЯ, УФФИЦИ.

64. МАЗО ДИ БАНКО. КРЕЩЕНИЕ КОНСТАНТИНА. ФРЕСКА ЦЕРКВИ САНТА КРОЧЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ. 40-Е ГОДЫ XIV В.

65. ТАДДЕО ГАДДИ. ВВЕДЕНИЕ ВО ХРАМ. ФРЕСКА ЦЕРКВИ САНТА КРОЧЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ. 1332–1338.

66. ТАДДЕО ГАДДИ. ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ. ФРЕСКА ЦЕРКВИ САНТА КРОЧЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ. 1332–1338.

67. БЕРНАРДО ДАДДИ. МУЧЕНИЕ СВ. СТЕФАНА. ФРЕСКА ЦЕРКВИ САНТА КРОЧЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ.

68. ДЖОТТИНО (?). ОПЛАКИВАНИЕ ХРИСТА. ФЛОРЕНЦИЯ, УФФИЦИ.

69. АНДРЕА ОРКАНЬЯ. АЛТАРЬ ЦЕРКВИ САНТА МАРИЯ НОВЕЛЛА ВО ФЛОРЕНЦИИ. 1357.

70. НАРДО ДИ ЧЬОНЕ. РАЙ. ДЕТАЛЬ ФРЕСКИ ЦЕРКВИ САНТА МАРИЯ НОВЕЛЛА ВО ФЛОРЕНЦИИ. СЕРЕДИНА XIV В.

71. АНДРЕА БУОНАЙУТИ. ТРИУМФ ПОКАЯНИЯ. ФРЕСКА ЦЕРКВИ САНТА МАРИЯ НОВЕЛЛА ВО ФЛОРЕНЦИИ.1365–1367.

72. АНДРЕА БУОНАЙУТИ. ТРИУМФ ПОКАЯНИЯ. ДЕТАЛЬ ФРЕСКИ.

73. АНТОНИО ВЕНЕЦИАНО. ЛЕГЕНДА О СВ. РАНЬЕРИ. ФРЕСКА В КАМПОСАНТО В ПИЗЕ. 1384–1387.

74. НЕИЗВЕСТНЫЙ МАСТЕР. ТРИУМФ СМЕРТИ. ДЕТАЛЬ ФРЕСКИ.

75. НЕИЗВЕСТНЫЙ МАСТЕР. ТРИУМФ СМЕРТИ. ДЕТАЛЬ ФРЕСКИ КАМПОСАНТО В ПИЗЕ. ОК. 1360 Г.

76. АНЬОЛО ГАДДИ. ЦАРИЦА САВСКАЯ ПРЕКЛОНЯЕТСЯ ПЕРЕД СВЯТЫМ ДРЕВОМ. ФРЕСКА ЦЕРКВИ САНТА КРОЧЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ. ОК. 1380 Г.

77. СТАРИННА. ВОСКРЕШЕНИЕ СВ. НИКОЛАЕМ УБИТЫХ ШКОЛЯРОВ. ДЕТАЛЬ ФРЕСКИ ЦЕРКВИ САНТА КРОЧЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ. ОК. 1385 Г.

78. АЛЬТИКЬЕРО. ПОКЛОНЕНИЕ ВОЛХВОВ. ФРЕСКА КАПЕЛЛЫ САН ДЖОРДЖО В ПАДУЕ. ОК. 1377 1379 ГГ.

79. АВАНЦО. МУЧЕНИЕ СВ. ГЕОРГИЯ. ФРЕСКА КАПЕЛЛЫ САН ДЖОРДЖО В ПАДУЕ. OK. 1377–1379 ГГ.

Сама по себе идея колонного портика не была новостью и в средневековой архитектуре, не были вполне новыми и конструктивные элементы этого портика. Новизна заключалась в тех принципах, которые были положены в основу архитектурной композиции. Что касается отдельных элементов конструкции, то прообразы для них Брунеллески нашел не в античной архитектуре, как это часто утверждают, а в архитектуре Проторенессанса. Форма капителей, сами колонны, низкие и тонкие, сочетание колонн, поддерживающих аркады, с пилястрами, на которых покоится архитрав, наконец, тонкая, нежная профилировка карнизов — все названные приемы Брунеллески заимствовал, несомненно, у тосканского Проторенессанса. Чрезвычайно важно для генезиса стиля Ренессанса, что, борясь с готикой, Брунеллески стал искать опору не в античных традициях, а у первоисточников итальянского национального стиля. Но в использовании этих национальных тосканских элементов Брунеллески пошел самостоятельными путями. Портик развертывается во всю ширину фасада, создавая, таким образом, впечатление простора и покоя и усиливая перевес горизонтальных направлений, который подчеркнут сплошными карнизами и небольшой сравнительно высотой аркад; трудно представить более решительный контраст к динамической вертикальной тяге готики. Но этот контраст усугубляется еще тем, что по бокам портик завершается двумя более широкими арками, обрамленными пилястрами. Иными словами, в отличие от свойственного готике генетического нарастания здания в глубину или вверх Брунеллески централизует композицию, симметрично уравновешивает ее. Следует отметить также, что каждое звено портика крыто отдельным круглым сводом. Опять, следовательно, вместо непрерывной цепи готических крестовых сводов мы имеем здесь комбинацию изолированных, самостоятельных частей, вместо движения, становления — покой, бытие. Несмотря, однако, на ярко воплощенный в портике Воспитательного дома протест против готики, общая художественная концепция Брунеллески еще живет в сфере готических архитектурных представлений. В воздушности, невесомости пропорций и профилей построенного им портика еще нет и следа той пластической массивности, того излучения органических сил, которые так свойственны развитому стилю Ренессанса.

Портик Воспитательного дома произвел на современников такое сильное и такое убедительное по своей новизне впечатление, что к Брунеллески один за другим стали поступать все новые заказы. Теперь он получил возможность выявить свои реформаторские идеи и в церковном зодчестве. Старая церковь Сан Лоренцо перестала удовлетворять практическим и эстетическим потребностям флорентийцев, и некоторые из наиболее крупных патрицианских фамилий решили позаботиться о коренной ее перестройке. Во главе этой группы заказчиков стал Джованни Медичи, глава знаменитой впоследствии династии властителей Флоренции. В 1422 году было приступлено к постройке, которая должна была начаться с боковой капеллы, называемой теперь Sagrestia vecchia (Старая ризница), в отличие от Sagrestia nuova, которую впоследствии Микеланджело прославил гробницами Медичи. В построении Старой ризницы перед Брунеллески встала проблема церковного интерьера, организации внутреннего пространства. И опять Брунеллески обнаружил свое духовное родство с зодчеством Проторенессанса, вернувшись к тому типу центрического здания, который был отвергнут готикой, но находил постоянное применение в романской архитектуре Тосканы (вспомним пизанский или флорентийский баптистерии). Однако возвращение не было полным: Брунеллески использовал старые тосканские традиции, но влил в них новое архитектурное содержание. Вместо многоугольника в плане Брунеллески избирает излюбленную форму Ренессанса — квадрат. Квадрат повторяется дважды: в плане самой ризницы и в виде маленького примыкающего к ней хора, и каждое из этих квадратных пространств перекрыто круглым куполом на сферических треугольниках (так называемых пандантивах). Таким образом, два самостоятельных центрических пространства сопоставлены друг с другом и друг другу соподчинены. Вместо готического односторонне двигающегося пространства, здесь — пространство всестороннее и находящееся в состоянии покоя. А к этому присоединяется еще другое принципиальное расхождение с готикой. В северной готической архитектуре стена не выполняет активных функций, наоборот, по мере возможности пробивается отверстиями, растворяясь в динамике бесконечного пространства. Брунеллески, продолжая тенденции тосканской готики, стремится снова реабилитировать стену как основу пространственной композиции, как ясную, точную границу простейших пространственных кристаллов. При этом вместо готического вертикального расчленения мастер возвращается к горизонтальному членению, подчеркивая его популярными в архитектуре раннего Ренессанса красочными контрастами — белыми стенами и темно-красными полосами конструктивного скелета — пилястров, карнизов и арок. Следует отметить, однако, что профилировка этого конструктивного скелета, подобно портику Воспитательного дома, еще очень плоска, хрупка и нежна. В архитектуре раннего Ренессанса стена еще не есть активная сила, самостоятельная пластическая масса, но только пассивная граница пространства. Наконец, нужно отметить еще три момента в архитектурной концепции ризницы Сан Лоренцо, в которых ясно проявляется дух Ренессанса. Во-первых, мотив так называемой «концентрической аркады», представляющий собой индивидуальное изобретение Брунеллески. Во-вторых, освещение. В отличие от мистического полумрака готического собора, неопределенно переходящего в преображенный свет цветного витража, Брунеллески приходит к свету реальному, прозаическому, построенному на ясных, логических контрастах: темная ниша хора четко отграничена от равномерно светлого главного пространства. Третий и, пожалуй, решающий момент архитектурной концепции Брунеллески — пропорции. Готическая архитектура не считалась с ростом человека как единицей меры, была как бы несоизмерима, и именно в этой безотносительности пропорций готического собора заключалась главная доля его сказочного великолепия. Брунеллески и в абсолютных размерах своих зданий и в соотношениях отдельных конструктивных элементов решительно обращается к нормам человеческого масштаба, стремится поставить здание в непосредственную связь с реальным миром.

Закончив ризницу, Брунеллески приступил к построению самой церкви Сан Лоренцо. Сочетание средневековых традиций с новыми архитектурными идеями нигде так ясно не ощущается, как именно в плане Сан Лоренцо. Брунеллески вернулся здесь к традиционному для церквей нищенствующих орденов типу базилики в форме креста с тремя продольными нефами и с капеллами вокруг хора. Мало того, Брунеллески возрождает забытую в эпоху готики систему романских соборов, получившую название «связанной» системы: в основу плана как его постоянная единица положен квадрат; так как средний неф вдвое шире боковых, то одному квадрату среднего нефа соответствует по два квадрата боковых нефов. В этом возрождении «связанной» системы не было для Брунеллески никакой внутренней конструктивной необходимости. В романской конструкции «связанная» система вызывалась требованиями полукруглых крестовых сводов, которые были в состоянии перекрывать только квадратные пространства. Брунеллески же заменил крестовые своды маленькими куполами для каждого отдельного звена боковых кораблей. Тем большее, разумеется, значение приобретает возврат Брунеллески к романским традициям, так как он диктовался, следовательно, исключительно художественными соображениями и лишний раз указывает нам на известное духовное сродство между Ренессансом и романским стилем. Но, вернувшись к средневековым традициям, Брунеллески опять-таки дал им совершенно новое истолкование. На первый взгляд изменения, произведенные Брунеллески в средневековой схеме, как будто очень незначительны. На самом же деле последствием этих изменений является совершенно новое ощущение пространства. Дело в том, что Брунеллески не ограничился капеллами вокруг хора, как этого требовала картезианская схема, но продолжил их цепь по обеим продольным сторонам церкви. При этом каждая капелла изолирована от соседней, так что в нее можно проникнуть только из бокового нефа, и в каждой капелле поставлен особый алтарь. В результате происходит прежде всего замедление общего темпа. Движение, которое в романском и готическом соборе непрерывным потоком устремлялось в глубину, теперь останавливается и рассеивается в поперечных направлениях. Изолированные капеллы как бы приглашают зрителя, направляющегося к главному купольному пространству, задержаться и временно изменить направление своего взгляда. Если в готическом соборе отдельные пространственные ячейки были только звеньями одной непрерывной цепи, то в церкви Сан Лоренцо каждая из них представляет собой совершенно самостоятельный, замкнутый маленький мирок. Из этих-то самостоятельных изолированных единиц — микрокосмов и слагается макрокосм всего церковного пространства. Так Брунеллески приходит к основному принципу стиля Ренессанса в организации пространства, принципу, который словами Франкля можно определить, как additio; сложение целого пространства из мелких и самостоятельных пространственных единиц. Насколько последовательно этот принцип пронизывает всю архитектурную концепцию Брунеллески, видно из освещения церкви Сан Лоренцо: темные капеллы, полутемные боковые нефы и пронизанный ясным, ровным светом средний неф дают постепенную концентрацию света под главным куполом церкви.

В церкви Сан Лоренцо и в ее ризнице Брунеллески установил два главных типа церковного зодчества Ренессанса: тип продольной базилики и тип центрического храма. Но сам мастер остался неудовлетворен первым разрешением поставленной себе задачи. В двух следующих своих постройках, в церкви Санто Спирито и в капелле Пацци, Брунеллески снова возвращается к тем же задачам и пытается дать своей концепции дальнейшее развитие. Капелла Пацци, начатая постройкой в 1429 году во дворе церкви Санта Кроче, по заказу семейства Пацци, считается наиболее совершенным произведением Брунеллески. Действительно, миниатюрное здание доставляет подлинное наслаждение удивительной гармоничностью своих пропорций и какой-то особенно, только Брунеллески присущей, целомудренной чистотой линий и форм, человечностью, жизнерадостностью. В плане капелла представляет собой квадрат, крытый куполом и расширенный по бокам двумя узкими пространствами, крытыми коробовыми сводами. Господство в плане, в отличие от готики, поперечных направлений подчеркнуто предшествующим капелле портиком. В конструкции этого портика Брунеллески еще ближе примыкает к традициям античного зодчества и вместе с тем еще ясней формулирует свои новые архитектурные идеи. Готическая архитектура отвергла сущность античной конструкции, которая заключалась во взаимодействии между опорой и тяжестью. В готической архитектуре нет тяжести, которая сопротивлялась бы вертикальной тяге столбов. Брунеллески реабилитировал античную конструкцию, снова заставив колонну нести горизонтальный антаблемент. Но вместе с тем он сделал и еще шаг дальше: в капелле Пацци колонны несут не только антаблемент, но и стену, расчлененную пилястрами. В этой расчлененной стене и надо видеть второй кардинальный принцип архитектуры Ренессанса, впервые воплощенный Брунеллески. В архитектуре Ренессанса стена перестала быть непрерывной, бесконечной плоскостью. Она разбилась на составные элементы, получила скелет и мускулы, приобрела самостоятельную органическую энергию, стала источником внутренних сил, подобных функциям человеческого организма. Если готическое здание похоже на пучок растений, вырастающих из земли и пассивно тянущихся к небу своими бесконечными стеблями, то здание Ренессанса подобно могучему человеческому телу, прочно упершемуся в землю и обладающему волей к самостоятельным движениям во всех направлениях.

Проектом капеллы Пацци заканчивается первый период деятельности Брунеллески. Все основные идеи стиля Ренессанса уже намечены в постройках этого периода, но они воплощены еще в старых традиционных формах. И портик Воспитательного дома, и церковь Сан Лоренцо, и капелла Пацци при всей новизне поставленных в них проблем, в нежности и воздушности своих форм и их декоративной бестелесности продолжают еще сохранять готические черты. Только во второй период своей деятельности Брунеллески сделал попытку найти для нового содержания и соответствующую ему новую оболочку.

Во второй период в творчестве Брунеллески происходит весьма существенная перемена. Его формы приобретают большую мощность, его стиль становится все более пластическим. Причины этой перемены нужно искать, несомненно, во втором римском путешествии Брунеллески, которое мастер совершил вместе с Донателло около 1431–1433 года. Лишь теперь, когда его художественное мировоззрение окончательно сложилось, когда созрело его мастерство, соприкосновение с миром античных художественных форм оказалось действительно плодотворным для его творческого развития.

Первое, вполне последовательное воплощение новых архитектурных идей Брунеллески мы находим в церкви Санта Мария дельи Анджели. К сожалению, эта исключительно важная по своему историческому значению церковь не была закончена. Суммы, предназначенные для ее осуществления, были израсходованы на военные цели, и постройка оборвалась в самом начале. Та идея здания центрального плана, которую Брунеллески задумал уже в ризнице Сан Лоренцо и в капелле Пацци, проведена здесь в абсолютной чистоте. Согласно проекту, центральная часть церкви представляет собой восьмиугольник, крытый куполом, покоящимся на столбах. Со всех сторон это главное пространство окружено восемью квадратными капеллами, каждая из которых в свою очередь расширена по бокам двумя полукруглыми нишами. Таким образом, здание состоит из ряда самостоятельных, замкнутых пространств, которые соединяются друг с другом по принципу additio вокруг главного пространства, образуя некое высшее органическое единство. Если идея координирования одного пространства из многих ставит церковь Санта Мария дельи Анджели в одну линию с ризницей Сан Лоренцо и капеллой Пацци, то формы, в которых эта идея воплощена, решительно отличаются от всех предшествующих работ Брунеллески. Дело в том, что Брунеллески впервые вводит здесь прием столбовой конструкции. Для того чтобы вполне уяснить себе принципиальное значение этого новаторства, сравним план церкви Санта Мария дельи Анджели с планом капеллы Пацци. В конструкции капеллы Пацци стена играет только пассивную роль: она не более как оболочка пространства, как отвлеченная его граница. Напротив, в конструкции церкви Санта Мария дельи Анджели стена является реальностью, пластической массой, из которой как бы вырезывается пространство; причем треугольные в плане столбы, поддерживающие купол, представляют собой как бы некоторые остатки этой первоначальной пластической массы. Мы имеем здесь дело с очень важным поворотом в художественной концепции Брунеллески. Перед нами совершенно новый принцип пластической обработки архитектурных масс, определяющий все дальнейшее развитие европейской архитектуры. Нет никакого сомнения, что решающий толчок к этому пластическому пониманию архитектуры Брунеллески мог получить только из изучения памятников древнеримского зодчества — например, Пантеона и еще больше так называемой Минервы Медика.

Те же самые различия, которые мы наблюдали в сравнении капеллы Пацци и Санта Мария дельи Анджели, определяют развитие архитектурной концепции Брунеллески от церкви Сан Лоренцо к церкви Санто Спирито, начатой постройкой в 1444 году. Принципы, примененные там в здании центрического плана, использованы здесь для плана продольной базилики. Достаточно самого беглого взгляда, чтобы увидеть, что в плане Санто Спирито Брунеллески возвращается к своей первоначальной схеме. Все отличия плана имеют второстепенный характер (одним звеном больше в продольном корабле, капеллы имеют полукруглую форму и обведены кругом всего алтарного пространства). Но вместе с тем сравнение планов показывает, что вытекающие из них конструктивные принципы совершенно противоположны. Если в плане Сан Лоренцо стены означают только геометрические границы, отделяющие пространственные ячейки, и их толщина играет пассивную роль, то в плане Санто Спирито толщина стен составляет уже актуальную пластическую силу, необходимый элемент архитектурной композиции. Иначе говоря, план Санто Спирито задуман в расчете на определенную толщину стен. А отсюда вытекает и целый ряд важных последствий в оформлении архитектурных масс. Так, например, в церкви Сан Лоренцо отношение между вышиной аркады и вышиной покоящейся на ней стены равно отношению пяти к трем; в Санто Спирито же эти пропорции выражаются в отношении одного к одному. Соответственно уменьшению вышины аркады сокращены и интервалы между колоннами. Колонны в Санто Спирито массивнее, приземистее и чаще поставлены. Благодаря этому впечатление несколько рассеивающей внимание просторности, которое зритель испытывает под аркадами Сан Лоренцо, сменяется в Санто Спирито впечатлением абсолютного равновесия между пластической массой и пространством.

Окончательный итог своей исключительно богатой творческими идеями художественной деятельности Брунеллески подводит в фонаре, украшающем купол Флорентийского собора, фонаре, который один из биографов Брунеллески остроумно назвал негативом плана церкви Санта Мария дельи Анджели. Действительно, перед нами совершенно аналогичная схема, в которой только пространственные элементы как бы поменялись местами с пластическими. Фонарь — одно из самых гармоничных, самых продуманных и утонченных произведений искусства Ренессанса. Фонарь Флорентийского собора чрезвычайно интересен в том смысле, что он показывает, насколько тесно Брунеллески связан с готическими традициями, даже в самых классических, казалось бы, созданиях своей фантазии. Обратите внимание, как в выступах фонаря, продолжающих вертикальную тягу светлых ребер купола, как в этих выступах Брунеллески соединяет идею готических контрфорсов с формами античной колоннады. Следует отметить также, что в проекте фонаря Брунеллески впервые вводит мотив волюты, как конструктивный элемент, который у него заимствует Альберти и который получает такое широкое распространение в архитектуре барокко.

И теоретическое и практическое влияние Брунеллески на современников было очень велико. Но оно гораздо сильнее сказалось, как мы увидим, в области скульптуры и живописи, чем в архитектуре. Архитектором и скульптором был наиболее одаренный из последователей Брунеллески — Микелоццо ди Бартоломео. Микелоццо родился в 1396 году, в юности работал как ювелир, затем в мастерской Гиберти специализировался на литье из бронзы, а с 1425 года сблизился с Донателло, ввел в его мастерскую литье из бронзы и сам усвоил технику обработки мрамора. Все литературные источники сходятся в характеристике Микелоццо как чудесного человека и отзывчивого товарища. За верность, которую Микелоццо проявил по отношению к Козимо Медичи в тяжелые годы его изгнания из Флоренции, Козимо Медичи отплатил тем, что по своем возвращении в 1434 году передал Микелоццо ряд крупных архитектурных заказов. С этого времени Микелоццо забросил скульптурную деятельность и посвятил свои силы исключительно архитектурным задачам: в сфере светского строительства, и особенно в двух его областях — загородной виллы и городского палаццо — ему принадлежит крупная историческая роль.

В ранних произведениях Микелоццо элементы нового стиля проявляются еще очень робко, только в деталях. Такова, например, вилла Кареджи, выстроенная им для семейства Медичи в окрестностях Флоренции. Внутренний дворик, необходимая принадлежность всякой виллы или дворца Ренессанса, имеет неправильную средневековую форму, без обходящего кругом колонного портика и расположен не в центре, а сбоку здания. Лестницы, соединяющие два этажа, по средневековому обычаю очень круты. В распределении наружных стен и внутренних пространств нет еще строгой симметрии. Наружные стены гладко оштукатурены, пробиты немногими, несимметрично расположенными окнами и завершаются средневековыми, выступающими вперед сторожевыми обходами. Только одна из пристроек, раскрывающаяся во втором этаже в виде лоджии, украшенной ионийскими колоннами, говорит языком стиля Ренессанса.

Эта сквозная лоджия напоминает нам о тех монастырских двориках, окруженных колонными галереями, так называемых chiostro, большим мастером которых был Микелоццо и которые составляют одно из самых сильных очарований тосканской архитектуры кватроченто. Нет никакого сомнения, что традиции этих chiostro восходят к перистильным дворикам эллинистического частного жилища. В средние века перист ильная традиция продолжала существоать в монастырских двориках с тем только изменением, что колонны сменились столбами, а горизонтальный антаблемент — аркадами. Брунеллески в портике Воспитательного дома первый восстановил колонну в соединении с аркадой. На этих же предпосылках Микелоццо выстроил целый ряд своих знаменитых монастырских chiostro. Напомним chiostro доминиканского монастыря Сан Марко во Флоренции. Не трудно видеть, что в своей конструктивной схеме колонных галерей Микелоццо был вдохновлен примером Брунеллески; но вместе с тем концепция Микелоццо в гораздо большей степени проникнута готическим духом: колонны расставлены реже, арки более плоски, не достигают полукруглой формы и, кроме того, лишены декоративного обрамления. Аналогичное впечатление производит и так называемый второй дворик монастыря Санта Кроче. Правда, Микелоццо использовал здесь декоративный прием Брунеллески, обрамляя линию аркад и украшая их медальонами, но арки по-прежнему остаются плоскими и чрезвычайно просторными (у Брунеллески интервал между колоннами равнялся вышине колонны, здесь же превосходит вышину колонны в полтора раза); мало того, Микелоццо отвергает шарообразное перекрытие Брунеллески в отдельных звеньях галереи и снова возвращается к готическому крестовому своду.

Но самой капитальной постройкой Микелоццо, оставившей наиболее важный след в истории итальянской архитектуры, является палаццо Медичи во Флоренции. Первоначально Козимо Медичи обратился за проектом палаццо к Брунеллески, но проект Брунеллески оказался для него слишком обширным и дорогостоящим. Не желая привлекать чрезмерное внимание сограждан, экономный и осторожный Козимо Медичи предпочел поэтому более скромный проект Микелоццо, который и приступил к постройке палаццо в 1444 году. Нет сомнения, что и в своем проекте палаццо Медичи Микелоццо находился под влиянием творчества Брунеллески, но ему удалось в данном случае превзойти своего вдохновителя и найти более соответствующие идеям Ренессанса формы. Литературные источники называют Брунеллески автором целого ряда флорентийских палаццо, но только для одного из них авторство Брунеллески документально доказано — для так называемого палаццо ди парте Гвельфа, которое сторонники партии гвельфов начали строить, чтобы поднять падающий авторитет партии. Постройка была начата еще в XIV веке, когда был выстроен первый этаж, а в 1420 году Брунеллески получил заказ на продолжение строительства палаццо. В конце концов палаццо так и осталось недостроенным. Брунеллески возвел высокий второй этаж, все пространство которого было предназначено для большого зала собраний, но не успел закончить ни больших и закругляющихся сверху окон, ни широких пилястров на углу стены. Оба эти декоративных элемента, и пилястры и аркадные окна, впервые примененные здесь Брунеллески, делаются впоследствии постоянными мотивами стиля Ренессанса. Но по своей общей архитектурной концепции палаццо ди парте Гвельфа еще вполне проникнуто готическим духом. И узость фасада, развертывающегося в вышину, а не в ширину, как мы увидим на большинстве фасадов Ренессанса, и сверхчеловеческий масштаб пропорций палаццо, и огромность его кладки стен, пробитых немногими отверстиями, — все эти приемы обнаруживают известную приверженность к средневековым традициям.