Прусские ночи

О ком еще хотелось бы сказать, прежде чем продолжить нашу погоню за «музыкальными диверсантами»? Конечно, о Солженицыне.

Работая над книгой и анализируя информацию, я все больше склонялся к мысли, что «старик Солж» ни сном ни духом не ведал об этом альбоме.

В труде Михаила Аронова «Полная биография Александра Галича» автор довольно подробно останавливается на отношениях (а вернее, фактическом отсутствии таковых) между двумя «гигантами мысли». Оказывается, Александр Аркадьевич Галич (которого с легкой руки Миши Аллена называли «Солженицын песни») никогда с Александром Исаевичем не встречался, хотя не раз такое желание выражал. Но Солженицын в знакомствах, а тем более, личном общении был очень избирателен и стремился встречаться лишь с теми, кто, по его мнению, был равновеликой фигурой. Галича он либо не считал, либо и вовсе считал соперником.

В том же 1974 году, как известно, Александра Аркадьевича тоже вышлют из СССР, хотя и с меньшим общественным резонансом.

На протяжении всего 1974 года газета «Новое Русское слово» (часто на первой полосе) в каждом номере публиковала различные материалы, связанные с Солженицыным: интервью, новости, отрывки из произведений, рекламу книг и пластинок. В то же время о приезде Галича сообщила лишь одна короткая заметка на предпоследней странице. Относительный паритет соблюдался в «Посеве», но и там, без сомнений, приоритет оставался за Солженицыным.

К чему я это? А ктому, что не верится мне, будто бы нобелевский лауреат не только общался с немецким продюсером и «дал добро на размещение своего портрета», но и вообще знал о реализации сего проекта. Дополнительным аргументом в пользу этого мнения является полнейшее отсутствие упоминания пластинки Вольного на страницах главного антисоветского журнала русского зарубежья «Посев», хотя там освещались все, даже весьма незначительные, проявления активности диссидентов и реакционно настроенной эмиграции. К тому же писатель оставил нам подробнейшие мемуары обо всех событиях, как предшествовавших высылке — «Бодался теленок с дубом», так и о первых годах на Западе — «Угодило зернышко промеж двух жерновов».

Ни единым словом ни там, ни где-либо еще он ни разу об альбоме «Песня ГУЛАГа» не обмолвился. Зато вспомнил о другой пластинке. Своей.

Мало кому известно, что первым, опубликованным при участии самого писателя, релизом на Западе стала не книга. Вернее, не только книга.

Реклама из газеты «Новое русское слово».

«Хотя знал же я, что в чужой обстановке всякий новичок совершает одни ошибкu, — но и не мог, попав на издательскую свободу, никак ее не осуществлять — так напирала мука невысказанности! — пишет А. И. Солженицын [32]. — С ненужной торопливостью я стал двигать один проект за другим. Издал пластинку Прусские ночи”. ^

<…> У меня в груди напряглось за годы, что "Прусские ночи” — это важный удар по Советам…»

Пластинка с записью начитанной им поэмы вышла одновременно с книгой. До конца семидесятых будет издано еще несколько дисков-гигантов с рассказами и речами Солженицына.

Обиженный издатель Алек Флегон[46] в скандальном произведении «Солженицын — пророк?» утверждает, что абсолютно все издательства книг на русском языке на Западе (кроме его «Флегон-Пресс») содержались на средства американских спецслужб [33].

При выпуске антисоветской литературы ЦРУ сразу закупало часть тиража на сумму, покрывающую расходы на издание книги. Оставшиеся книги приносили издателям чистую прибыль при продаже их эмигрантам по любой, даже «смешной» цене. А ЦРУ закупленные книги предназначало для бесплатной раздачи советским гражданам, находящимся в командировках и турпоездках на Западе.

Юрий Мухин в книге «Асы и пропаганда. Дутые победы люфтваффе» [34] пишет:

«Флегон постоянно подчеркивает, что Солженицын по своей глупости не понимает своей роли в строю антисоветских пропагандистов и действительно считает себя гением. И он приводит такой пример. Узнав, что пластинки В. Высоцкого разбираются в Париже по цене 70 франке, корифей сдуру решил, что пластинки с его голосом народ будет хватать нарасхват Распорядился напечатать свою поэму "Прусские ночи”, а к ней приложением отштамповать и пластинку с записью авторского исполнения этой поэмы. Для начала Солженицын все это сделал тиражом всего в 10 тысяч экземпляров и на гонорары Высоцкого тоже не стал замахиваться — За все удовольствие назначил цену в 40 франков. Выбросил товар в продажу и, надо думать, купил мешки под деньги и стал ждать Флегон пишет: “Но дни шли, а на пластинку и поэму никто не набрасывался. Тогда американская разведка дала ему свой первый заказ в надежде, что сможет быстро раздать бесплатно эти произведения советским морякам, туристам и русским, проживающим на Западе, и пошлет потом второй, еще больший заказ. Но оказалось, что желающих иметь бесплатно Солженицына не так уж много. За несколько лет после поступления этих произведений на рынок и до лета 1980 года автор смог продать (включая заказы американской разведки) всего лишь каких-то двести экземпляров”…»

Редкая пластинка А И. Солженицына с записью речи, прочитанной им в Американской Федерации Труда, 1975

Позволю себе небольшой комментарий. Действительно, к 1974 году на рынке оказались две пиратские пластинки Высоцкого: Underground soviet ballads (1972) и так называемый, «андреевский альбом». Последний выпустил некто по фамилии Андреев с единственной целью подзаработать. Но случился казус — денег хватило только на выпуск пластинки, на конверт — уже нет. Так и продавалось это издание, завернутое в белую бумагу, и отчасти поэтому никакого ажиотажа оно не вызывало. Сегодня на интернет-аукционах цена на сей артефакт доходит до нескольких тысяч долларов, но тогда с реализацией возникли проблемы. Тиражи в обоих случаях составили максимум (подчеркну — максимум) тысяча штук, а скорее всего, в разы меньше. Так что издателю пластинки 1972 года и Андрееву тоже не пришлось «покупать мешки для денег».

Еще один момент, озвученный Флегоном, о тираже пластинок Солженицына. Цифра в 10 000 экземпляров не выдерживает никакой критики. Конечно, на Западе, где не было Госплана, никто конкретную цифру (если это не было коллекционное limited edition) обычно не указывал, но запросы рынка капиталисты понимали хорошо. Продать 10 000 копий пластинки, где Солженицын (по-русски!) читает свои стихотворения, — такая авантюра заранее была обречена на провал, и для понимания этого не нужно было быть медиамагнатом. При таком гигантском тираже сегодня этой пластинкой были бы завалены е-Вау и все блошиные рынки Европы, однако всплывает она крайне редко в отличие, скажем, от «Блатных песен» Дины Верни, которая выдержала несколько переизданий на EMI во Франции. О ней мы и поговорим в следующей главе.