«Люблю тель-авивскую тетю…»

Теодор Бикель в спектакле «Скрипач на крыше»

Началось все в 1967 году с бродвейского спектакля «Скрипач на крыше», где Тео играл главную роль — Тевье-молочника. Постановка пользовалась большой популярностью, и в конце шестидесятых продюсеры начали переговоры с Госконцертом о гастролях в СССР. Но советские представители выдвинули ряд условий: первое — убрать сцены погромов и второе — изменить финал, чтобы семья Тевье не отбывала в поисках лучшей доли в Америку, а уходила в алый закат, символизирующий новую свободную жизнь в советской России. Подобные требования возмутили всю труппу.

«К концу шестидесятых количество информации о тягостном положении евреев в Советском Союзе достигла угрожающих объемов, — вспоминал артист на страницах автобиографии “Theo” (1994) [28]. -Доменя стала доходить информация, что не все письма и посылки доходят до моих родственников, а в лучшем случае оказываются распотрошенными. Кое-кто из желавших переселиться в Израиль был избит или уволен с волчьим билетом с работы. Взволнованные этими свидетельствами люди развернули масштабную кампанию по их защите. Я принял решение не оставаться в стороне и объединить общественную деятельность с моими возможностями как артиста.

В 1969 году один мой знакомый канадец Тэд Фрейдгат (в аннотации на вышедшей в 1971 году пластинке Бикель скрыл его под кличкой Бен Цион. — М. К) отправился на учебу в Москву. Там, пораженный давлением и запретами властей в отношении евреев, он, говоря на жуткой смеси английского, иврита и русского, свел с ними тесное знакомство, начал посещать их подпольные встречи. На тайных собраниях все время звучали песни, полные тоски по свободе. Этот наиболее красноречивый и убедительный способ выражения чувств так захватил его, что он начал повсюду брать с собой магнитофон, фиксируя все подряд: песни, стихи и обычные разговоры.

Закончив учебу, Фрейдгат контрабандой вывез магнитофонные пленки на Запад, где показал их мне и композитору Иссаку Мирону. Мы приняли решение сделать альбом, используя в качестве источника эти записи. По моему предложению между песнями мы вставили живые голоса людей, с которыми общался Тэд Фрейдгарт».

Летом 1970 года на весь мир прогремело «Ленинградское самолетное дело», когда полутора десятков «отказников» решились на захват лайнера, но были арестованы КГБ и приговорены к длительным срокам.

После неудачной попытки в Ленинграде осенью того же года первый в истории СССР успешный угон в Турцию осуществили литовцы, отец и сын Бразинскасы[38].

«Эпидемия» воздушного пиратства туг же нашла свое отражение в шуточной песне неизвестного автора, которую исполнил Аркадий Северный:

Решили два еврея похитить самолет,

Чтобы таки имели надежный перелет.

Продумали до тонкости возможные ходы

И для конспиративности набрали в рот воды.

Купили в «Детском мире» двуствольный пистолет,

Две бомбы зарядили и спрятали в жилет,

Сварили по цыпленку, махнули два по сто

И мирно сели в лайнер Москва-Владивосток…

Узнав о случившемся, Бикель понял, что откладывать задуманное нельзя, и приступил к записи альбома No more silence («Не могу больше молчать»).

Вкладыш пластинки Теодора Бикеля «Не могу больше молчать»

Заглавная композиция называлась «Отпусти мой народ». Обращаясь к фараону олицетворяющему ареопаг советских вождей, герой призывал «отпустить народ еврейский на родину свою».

Наряду с серьезными на пластинке звучали юмористические вещи:

Люблю тель-авивскую тетю,

Прислала племяннику вызов,

Всех тетей дороже она,

К ОВИРу направился я…

В инструкциях КГБ Бикель проходил как ярый пропагандист сионизма, что, в общем-то, соответствовало действительности. Достаточно было услышать такой текст:

Здесь нет капитализма и право есть на труд,

Но все же на работу евреев не берут,

Здесь право есть на очередь за водкой и мацой,

Но права нет на очередь за визой выездной…

На мой взгляд, самой сильной песней там является переделанная композиция Юлия Кима «Сердце косолапое». В концепции издания она зазвучала абсолютно по-иному:

Ах ты, сердце мое косолапое,

Отчего же ты молчишь, кровью капаешь,

Кровью капаешь, да в пыль дорожную,

Не проси ты у меня невозможного.

Ах, Луна, да ты, Луна, за заборами,

Псы голодные бегут за которыми,

Не могу никак решить одну задачу я:

Отчего же у собак жизнь собачья?

За такую пластиночку, найденную при досмотре во Внукове или Шереметьеве-2, можно было быстро отъехать в прямо противоположном Тель-Авиву направлении.

Выдержка из приказа Главного государственного таможенного контроля при Совете министров СССР — предметы, запрещенные к ввозу в СССР:

Произведения печати, клише, негативы, заснятые пленки, фотографические снимки, киноленты, видеозаписи, носители магнитной информации для ЭВМ, рукописи, грампластинки и другие звукозаписи, рисунки и иные печатные и изобразительные материалы, направленные на подрыв советского государственного и общественного строя, нарушение территориальной целостности и политической независимости, государственного суверенитета, пропагандирующие войну, терроризм, насилие, расизм и его разновидности: сионизм, антисемитизм, фашизм, национальную исключительность и религиозную ненависть, а также материалы порнографического и вульгарно-эротического содержания.

Тем не менее за железный занавес эти песни перелетели.

В 1977 году в качестве представителя американской актерской гильдии Бикель прибыл на конгресс в Москву. Ускользнув от всевидящего ока КГБ, он, вооружившись полученной в Нью-Йорке инструкцией, отправился навестить известного отказника Владимира Слепака. Как шпион из романов Джона Ле Каре, он разыскал квартиру диссидента и был очень удивлен, когда ему тут же включили его собственную кассету. Но больше всего «туриста» поразило обилие символики Государства Израиль в квартире Слепака. Чего-чего, но такого он никак не ожидал встретить в центре коммунистической столицы. Все свободное пространство занимали израильские флаги, плакаты, звезды Давида, мено-ры и даже календари спортивного клуба «Маккаби».

В ту поездку он, убедившись, что от слежки удалось оторваться, навестил Владимира Слепака второй раз. После традиционного чая и обсуждения «хроники текущих событий» Бикель снял со стены гитару и два часа услаждал слух хозяина квартиры песнями с его любимого альбома «Не могу больше молчать».

Пластинка оказалась во всех смыслах долгоиграющей: до середины восьмидесятых Бикель множество раз принимал участие в демонстрациях у советского посольства в Нью-Йорке, всякий раз распевая «Отпусти мой народ, фараон» и издавая другие «ноты» протеста.

Музыкальный манифест Теодора Бикеля вызвала большой резонанс и несколько раз переиздавался. По воспоминаниям артиста, все средства от реализации диска он направил на учреждение специальной стипендии в Еврейском университете Иерусалима для эмигрантов из СССР. Этот фонд существует и сегодня.

Что ж, дело получилось благое. Но недаром евреи считаются людьми предприимчивыми, и многие из них способны делать деньги на всем.