Румынские будни искусства. Ностальгия

В Турции Вертинский пробыл почти два года.

Затем он достал себе греческий паспорт на имя Александра Вертидиса, сына грека и украинки, и отбыл в Бессарабию, присоединенную в 1918 году к Румынии. Трижды судьба заносила его в Бендеры: в 1925-м, 1929-м и 1931 годах. В 1925-м он выступает также в Кишиневе, в Бухаресте, в 1927 году – в Черновцах.

Он оставил нам поразительные по душевной пронзительности воспоминания о своем концерте в маленьком городке Килии, где проживало много русских. Пел артист в ветхом деревянном бараке. В «зале» – «бывшие», люмпенизированные русские.

«Вышел я в своем фраке на не очень прочные подмостки, и первое, что бросилось мне не только в глаза, но и в нос, – это десять небольших керосиновых лампочек, расставленных вдоль рампы. Лампы коптят, и от едкой копоти нестерпимо свербит в носу и хочется чихать. В зале от публики черно. В первом ряду около дамы с на редкость обширными и выдающимися формами жмется рахитичный ребенок с плаксивым выражением лица.

– Ма-а-ма-а-а! – нудным голосом тянет он. – Ма-ама-а! Я хочу-у-у…

Вы понимаете, какое прекрасное сразу создается у меня настроение.

Из зала кричат: «Песню за короля»! «Ваши пальцы пахнут ладаном»!

Я не могу больше переносить угара от ламп, присаживаюсь на корточки, прикручиваю фитили.

«Ваши пальцы пахнут ладаном»! – настаивает неизвестный из темноты. А другой, обладатель гнусавого козлиного тенорка, замечает:

– Нет… Теперь они уже пахнут керосином.

– За короля… Спойте за короля! – ревут сотни голосов. Я очень редко говорю со сцены с публикой, но тут решаюсь на разговор:

– Господа, – говорю я, – у меня нет песни «ЗА короля», у меня есть «Песня О короле»… Хорошо, я спою. И в последний раз…»

Вертинский возвращал землякам частицу Родины…

Но в Румынии он пробыл недолго – был выслан из страны как неблагонадежный элемент, разжигающий антирумынские настроения. Легенда гласит, что, будучи в Кишиневе, Вертинский отказался участвовать в бенефисе одной актрисы, любовницы всесильного в Бессарабии генерала Поповича. Она спровоцировала разоблачение Вертинского в качестве советского агента. Его арестовали. Оказывается, на него уже завели дело – за «антирумынский» романс «В степи молдаванской». Более того, восторг слушателей румынская полиция воспринимала как подрыв устоев королевства. Несколько месяцев Вертинский провел в тюремной камере. Там он познакомился с международным вором, грозой банков неким Вацеком, и вроде бы, уже оказавшись на свободе, тот снабдил Вертинского деньгами, необходимыми для отъезда в Польшу. Повод к изгнанию – ошеломляющий успех у русской публики песни «В степи молдаванской».

Проникнутая духом ностальгии, эта песня до того пришлась по душе слушателям, что ее всюду стали распевать как… гимн Молдавии.

Вертинский вспоминает:

«Эмиграция превратила меня из разбалованного и капризного московского артиста, который мог себе позволить заламывать гонорары или вообще удаляться со сцены, если казалось, что публика недостаточно внимательно его слушает, в трудягу, который зарабатывает на кусок хлеба и кусочек крыши над головой…»