Кшесинская

Как-то находясь на премьере «Балета Монте-Карло», случайно оказался рядом с Кшесинской и князем Гавриилом Константиновичем, ее мужем. Спектакль был подлинным праздником искусства, большой художественной радостью. Тут и работы Пикассо и музыка Равеля, Стравинского, Прокофьева – все было необычайно. А когда на сцене появилась с Мясиным юная Рябушинская с розовым венчиком на голове, точно сошедшая со старого медальона великая Тальони – легкая безтелесная, неземная, – у меня захватило дыхание. От первых же движений зрители замерли. Она танцевала «Голубой Дунай». Когда она закончила, и зал задрожал, я обернулся. Кшесинская плакала, закрыв рот платком. Ее плечи дрожали… Я взял ее за руку: «Что с вами?» «Ах, милый Вертинский… Ведь это же моя юность танцует! Моя жизнь. Мои ушедшие годы! Все что я умела и чего не смогла, я вложила в эту девочку, всю себя. Понимаете? У меня больше ничего не осталось». В антракте за кулисами она сидела в кресле и гладила свою ученицу по голове. Таня присев на полу, целовала ей руки.

А как-то на одном из моих концертов она сказала «Вы правы! Надо жить – не надо вспоминать!»

Кшесинская