Эмигранты

1961-ый гол. Гуляем по одному из красивейших бульваров столичных городов. Это бульвар генерала Киселёва. Весь в зелени, разделяется на несколько рядов. На середине бульвара ворота, как в Париже. По бокам, утопая в зелени роскошные особняки. Продолжая прогулку, перед нами красуется чудесный ресторанчик.

«Casuta nodstra» (наш домик)

Зашли, взяли по стаканчику вина, уходя заснял этот чудесный уголок. Нагулявшись, присели в центральном парке отдохнуть. В парке магнолии в цвету: красота! Пора и поесть, вышли на бульвар, стоит здание этажей 14. Длинное зало, посредине одной стены оркестровая площадка. Пришли мы днем, в зале, можно сказать, только мы. И как-то я все смотрел туда, откуда должна бы звучать музыка. Еще странно, уходя, я взял с собой бумажную салфетку, сложенную уголком. На нем изображено это здание. Когда вышли на бульвар, мне что-то захотелось погулять одному.

Как-то русских узнавали тогда сразу Подходит ко мне один гражданин и спрашивает: «С какого Вы города? Как там у Вас живется?» Жили мы тогда прекрасно, о всем хорошем и говорил.

Потом он рассказал о себе. Как с другими ребятами 15–16 лет их побросали в грузовик и увезли в Румынию, раздав хозяинам, как пытался бежать. А когда Молдавия стала свободной, то уже не пускали свои, так как жили уж по румынским паспортам. Рассказывал и как хозяин помог выйти в люди, как женился, как вырастил двоих сыновей. Все бы, говорит, и неплохо, но снится мне все время один сон. Тихий маленький садик и любимая моя молдаваночка, которая, может, и сейчас приходит в наш садик и вспоминает наше детство.

Через много лет вспоминая эту встречу, я написал песню «Сны эмигранта» и при последней встрече с Константином Тарасовичем осмелился попросить напеть эту песенку. Она и стала последней из репертуара Сокольского.

Но! Вернемся снова в Бухарест.

Сейчас мне прямо кажется, что мною сверху словно кто-то управлял. В то время у меня были пластинки Лещенко. Но мне и в голову не могло придти, что он жил ни в Америке, и ни в Париже, а тут в Бухаресте, и пел в этом самом ресторане, с которого я привез ничтожную бумажечную салфетку. У меня груды бумаг и всякого нужного и ненужного, сколько затерялось нужного. А этот уже пожелтевший угольник живет.

У всех в то время моряков обязательно были пластинки Петра, но о его жизни, о судьбе никто не знал. А когда Константин Тарасович рассказывая о своих гастролях по Европе, то заговорил о Бухаресте, о Петре Лещенко. Как тот с другом открыли ресторанчик «Наш домик». А через год, уже в центральной гостинице, открыл свой ресторан «Lescenco». Тогда и всплыло все мое колдовство.