Война

Вставай страна огромная,

Вставай на смертный бой

С фашисткой силой темною,

С проклятою ордой

Пусть ярость благородная,

Вскипает, как волна

Идет война народная,

Священная война.!

сл. Лебедева – Кумача, муз. А.В.Александрова

Когда гитлеровская Германия напала на нашу Родину, Вучетич, как и тысячи других патриотов, несмотря на то, что он по состоянию здоровья был освобожден от военной службы, пошел добровольцем на фронт, также встал на защиту своей Родины, записался в ополчение. В те грозные, тревожные дни он меньше всего думал о своем творчестве, о том, что и во время войны он может служить искусству ваянием. Он хотел быть рядовым солдатом.

Из числа ополченцев образовалась редакция газеты «Отвага». Редакция пополнялась новыми людьми. В ней появились опытные газетчики: Виктор Кузнецов, Александр Ларионов, Борис Бархаш, Николай Родионов, Виталий Черных. Несколько позже пришел Всеволод Багрицкий – самый молодой журналист и татарский поэт Залилов – Муса Джалиль – чье легендарное имя, лишь много лет спустя, стало символом высокой гордости, непоколебимого мужества.

Война быстро сближала людей. Уже в вагоне, перемещаясь на фронт, все чувствовали себя коллективом, словно существовавшим многие годы. По вечерам, после обычных дневных хлопот, проводились диспуты – собеседования по различным вопросам, начиная от злободневных проблем войны и кончая искусством.

Общим любимцем и забиякой в редакции был Евгений Вучетич, который доказывал преимущества плакатного изображения. Философ по мирной профессии Борис Балхаш терпеливо растолковывал существо эйнштейновской относительности. Почти всегда мрачный Виталий Черных обрушивал на всех эпиграммы, избирая своим объектом Евгения Вучетича, который мог открыто говорить о своих позициях.

На Волховском фронте, где работает редакция, идут ожесточенные бои. Путь только вперед – к Ленинграду. Каждый шаг вперед стоит нашей армии колоссальных жертв.

На одном участке развороченного полотна, ведущего на север к Ленинграду, стоял чудом уцелевший семафор, за которым проходили немецкие позиции. Закрытый семафор, словно зловещий символ, преграждал путь к Ленинграду.

Дивизия полковника А.Н. Ларичева вместе с дивизией И.М.Антюфеева ведет бой, с трудом дается каждый шаг., показывает чудеса героизма. Члены редакции Ларионов, Черных, Кузнецов и Евгений Вучетич побывали в дивизии полковника Ларичева. Возвращались в редакцию на попутной полуторке. Машина ходко бежала по накатанной дороге. Разговор переключался на различные темы. Горестные размышления об окружении. Рассуждали на редакционной летучке: «Механизм окружения армии подобен пружине, чем круче ее сжимаешь, тем сильнее должна быть отдача.» Немцы усилили пропаганду и вместе с бомбами летят листовки:

«Рус, иди к нам в плен. У нас хорошо. Водки и хлеба вдоволь…»

Чудеса храбрости и смелости показывает 327-я дивизия И.М. Антюфеева. Гитлеровское радио сообщило об уничтожении этой и нескольких других советских дивизий. Сотрудники редакции отправились в «уничтоженную» дивизию, чтобы подготовить материал в газету о том, как реагируют бойцы на сообщение берлинского радио. Материал получился злободневным, в котором также прозвучало обращение Политуправления фронта о промедлениях, которые стоят Ленинграду неисчислимых жертв.

Погиб один из членов редакции армейской газеты «Отвага», самый молодой – Всеволод Багрицкий. Скорбная группа журналистов собралась в тот день у могилы. Легкий снег падал на землю, оседал на ветвях елей, ложился на лицо молодого поэта и не таял. Это последний чистый дар земли, который Всеволод уносил с собой в могилу. Стихи, которые любил повторять Багрицкий:

Я вечности не приемлю.

Зачем вы меня погребли?

Мне так не хотелось в землю

С любимой моей земли.

Эти перефразированные стихи Марины Цветаевой Евгений Викторович Вучетич вырезал на куске фанеры, эта фанера украсила могилу.

Редакция квартировала недалеко от железнодорожной станции, не знающей покоя ни днем, ни ночью от вражеских бомбардировщиков.

Появляются первые радостные известия о первых наших победах под Москвой. Вот он, праздник на нашей улице! Немцы не перестают удивляться мужеству наших людей.

Фашистский офицер Рудольф Видеман злорадно записывал в своем дневнике: «…Наша авиация работает здорово. Над болотом, в котором сидят русские Иваны, висит большое облако дыма. Наши самолеты не дают им передышки. А они все же не сдаются в плен. Пусть дохнут с голоду в этом котле…»

В редакции судьба свела замечательных деятелей советского искусства – превосходного графика и гравера Федора Степановича Быкова, мастера монументально-декоративной скульптуры Георгия Ивановича Мотовилова, Евгения Викторовича Вучетича, пока еще младшего в этом созвездии. Федор Степанович дал много полезных советов начинающему граверу Вучетичу, подарил ему бамбуковые плашки, набор разнообразных резцов, взамен самодельного, изготовленного Евгением Викторовичем, из обломков спицы от зонтика. Не было конца радостей у Евгения от такого щедрого подарка.

Пока еще все равны. Никто не испытывает священного трепета перед именем Вучетича, редакционного художника газеты, который помещал в армейской газете «Отвага» меткие сатирические гравюры.

Налеты вражеской авиации беспрерывны. Берлинское радио объявило о полной ликвидации Волховского фронта. Но они поторопились с информацией. Бои продолжались.

В начале 1942 года Вучетич был назначен командиром стрелкового батальона. Ушел простым солдатом, а дослужился до капитана. В одном из боев он был контужен. В результате контузии было нарушено произношение, голос приобретал дикцию – лающего голоса.

Война не щадила ни простого солдата, ни капитана. В связи с контузией был отправлен на лечение в госпиталь. После лечения медицинская комиссия признала его негодным к строевой службе.

Вучетич приехал в Москву, опоясанную противотанковыми рвами, стальными надолбами из рельс. Враг только что был отброшен от столицы, но смертельная опасность по – прежнему висела над страной.

Яркие плакаты со стен дома призывали к подвигу во имя Родины. Среди немногочисленных афиш, он прочитал одну: «Художники – фронту». Это была афиша художественной выставки. Он познакомился с товарищами по профессии. Просматривал произведения живописи, скульптуры и графики, посвященной военной тематики. Смотрел на это не глазами художника, а глазами солдата. Попытки отразить величайший воинский подвиг нашего народа в одних случаях были удачные, других менее. Отразить глубину подвига, похоже, мог лишь тот, кто пережил ужасы войны.

Война вывела Вучетича из строя фронтовиков, но не могла вывести из строя борцов за победу. Резец скульптора стал его могучим оружием борьбы. Жизнь воина времен Отечественной войны в искусстве только начиналась.

Капитан Вучетич работал в студии военных художников М.Б. Грекова. Органическую гармонию, когда в одном солдате уживается и герой богатырь, и простой душевный человек, необходимо выразить в искусстве.

Вучетич вспоминает фронтовой эпизод:

«После ожесточенной атаки наше соединение только что выбило фашистов из небольшой деревушки. Еще догорали остатки строений, в жарко воздухе висело густое облако пыли и гари. Это было время, когда наши воины уже освоили науку ненависти к озверелому врагу. Возле окопа, на бруствере сидел солдат, свесив ноги в глубокую траншею, и блаженно затягивался самокруткой. Увидев меня, он от чистого сердца предложил:

– Товарищ комбат, не хотите покурить? Ну, и сильная махра, «смерть фашизму» называется.

Я сел рядом с солдатом, закурил и сказал сокрушенно:

– Досталась нам эта деревенька.

Солдат подтвердил и с грустью добавил:

– Многих своих не досчитываемся.

И вдруг в траншее, за е изгибом, что-то зашевелилось, забормотало. Поднялся здоровенный немец с глазами, обезумевшими от ужаса. Держа руки над головой с растопыренными пальцами, он лепетал скороговоркой: «Гитлер капут, Гитлер капут!»

Наш солдат оживился, заулыбался, сказал с мальчишеским озорством:

«Смотрите же фриц! Живой! Уцелел окаянный! Эй, ты, фриц, махорки хочешь? На, закури, «смерть фашистам» называется. Да ты не бойся, мы лежачих не бьем, не звери»

Прославить солдата, который ежедневно на огромном фронте – от серых холодных скал Заполярья до берегов Черного моря, совершал поистине легендарный подвиг во имя своей Родины и своего народа – эта задача стала главной в творчестве Вучетича.

Заложенная в нем с детства любовь к сильным, могучим натурам получила теперь самую благоприятную почву. На фронте художник видел массовое проявление народом героических подвигов. Сам Вучетич определял героизм как достойное поведение человека в критическую минуту его жизни. И это понимание героизма скульптор хотел воплотить в свои произведения, показав прекрасную сущность подвига.

Как в годы войны, так и в послевоенное время Вучетич работал напряженно, старался сделать как можно больше, поражая всех неистощимой энергией и трудолюбием. В этих скульптурных портретах было удивительное сходство. Война закалила людей, на лице оставались суровые следы. Но в портретах скульптор переносит душевные качества, порядочность и великий патриотизм.

В своем письме генералу армии Ф.И. Голикову Вучетич писал:

«Силой художественных образов, произведениями искусства можно вдохновлять всех нас на великую и справедливую борьбу, рождать во всех нас безусловную веру в победу нашего дела над врагами.

Ведь наше искусство является для потомков глубоким познанием жизни прошлого, не в научных или философских выкладках, а именно в художественных образах. Кипящие страсти наших грозных дней должны быть величественно и патетически взволнованно «застыть» на холстах, в бронзе, в мраморе и, перешагнув «ЧЕРЕЗ ХРЕБТЫ ВЕКОВ», ПРОБУДИТЬ У ЧЕЛОВЕКА БУДУЩЕГО ТЕ ЖЕ ЧУВСТВА, КОТОРЫМ БЫЛИ НАПОЛНЕНЫ СЕРДЦА НАШИХ ГЕРОЕВ, ОТДАВШИХ РОДИНЕ СВОИ ГОРЯЧИЕ ЖИЗНИ (Гастелло, Матросов, Ефремов и др.)

…Событий такая масса, что многие художники не успевают разобраться в идейной сущности избранного ими сюжета и становятся холодными протоколистами. В подобных случаях творческий заряд расходуется даром, ибо очевидно, просто пройдут рядом, мимо. Настоящий художник не имеет права изображать в своем искусстве тех событий, в разработке сюжетов которых он не смог найти характеристики времени»