4. Восход и закат яблокитайцев

4. Восход и закат яблокитайцев

“Наутилус” плывет вслепую – это грустный, но факт. Но плывет – это факт радостный.

Из книги “Введение в Наутилусоведение”

После тура, проведенного “Наутилусом” в поддержку “Крыльев”, группа начала готовить программу “Акустика”, состоящую из лучших хитов. Пользуясь паузой, Кормильцев укатил в Прагу, где в течение нескольких месяцев писал тексты для нового альбома. К презентации “Акустики”, состоявшейся в марте 96-го в ДК Горбунова, Илья вернулся совсем другим человеком.

“В Чехии я писал стихи, чувствуя, как с меня сходит весь невроз, приобретенный в Москве за последние три года, – признался мне Илья. – У меня появилась уверенность в собственных силах, необходимая жесткость и образность мышления. Я посетил кучу концертов: от King Crimson до Dead Can Dance. И постепенно начал „отмокать“. Вернувшись домой, я почувствовал себя как заколдованный. Теперь я впервые поверил, что никакая сила здесь не сможет меня сокрушить. Впервые за много лет мне все стало по хую”.

В этот период Кормильцева буквально разрывало от обилия идей. Все новые тексты он передал Бутусову и почувствовал себя свободным человеком. Он наконец-то закончил работу над диском “Погружение” и успешно издал его. Параллельно, вкусив запах издательской деятельности, Илья уболтал меня модернизировать тексты из “Погружения” для новой книги про “Наутилус”. Непосредственно сам Кормильцев отвечал за поэтическую часть будущего фолианта, в котором планировал опубликовать все тексты группы.

В свободное время Илья организовал издание антологии альбомов “Наутилуса” и начал плотно заниматься рок-критикой – писать рецензии на диски – в частности, в мою музыкальную рубрику газеты “Неделя”. Схема сотрудничества была простой. Кормильцев кропал литературные шедевры, а я вместо символических гонораров презентовал Илье актуальные альбомы – от Chemical Brothers до Prodigy. Поскольку интернета в 96—97 годах у нас не было, Кормильцев привозил свои тексты на дискетах. Помню, что я окончательно поверил в литературный гений Ильи после того, как в эссе про группу Blur он перевел название композиции “Essex Dogs” как… “Шавки из Капотни”. Для меня это был высший и практически недостижимый пилотаж.

Как-то под вечер я затащил “великого русского поэта” в гости к начинающему продюсеру Бурлакову. Развалившись на диване, мы поглощали приморские яства и слушали песни владивостокских групп: от “Тандема” до “Туманного стона”. Затем смотрели только что смонтированные клипы“Троллей”: “Кот кота” и “Утекай”. “Смазливый чертенок, – задумчиво отозвался Илья Валерьевич о своем тезке Лагутенко. – Да и Бурлаков – парень не промах. Шустрый. Судя по всему, далеко пойдет”.

Проводив Кормильцева домой, я, сгорая от любопытства, тут же перезвонил Бурлакову: “Ну, скажи, как тебе поэт „Наутилуса“? Не человек, глыба?” Продюсер “Троллей” подумал добрых полминуты, а затем как-то весомо сказал: “Мне кажется, он уже перерос рамки не только рок-поэта, но и рок-музыки. По-моему, вся эта история с рок-н-роллом его тяготит”.

Я сильно удивился, но для себя решил, что недавно прибывший из Владивостока Бурлаков ничего в московской жизни не понимает. А я, блин, естественно, понимаю. Ведь “Наутилус”, в отличие от никому не известной группы “Мумий Тролль”, был в явном топе. Будущее свердловско-питерской субмарины выглядело совершенно безмятежным. Кормильцев написал для “Нау” действительно драйвовые тексты – в чем я убедился ночью, прослушав данную мне Ильей демо-кассету.

Запись была сделана Бутусовым на домашней портостудии. На кассете шариковой ручкой было написано: “Китайское яблоко”. В самом начале Слава серьезным голосом говорит: “Проверка на вшивость номер четыре”, а затем на одном дыхании поет двенадцать хитов: “Странники в ночи”, “Девятый скотч”, “Три царя”, “Апельсиновый день” и другие. Поет под гитару, под простенькие клавиши и ритм-бокс.

Когда я с нечеловеческой гордостью поставил эту кассету знакомым журналистам, они долго цокали языками. Затем откровенно признались: “Если все у „Наутилуса“ получится, этот может быть покруче „Князя Тишины“… Даже если „Князь Тишины“ был бы записан по-человечески, а не в скотской электронной студии”.

Услышав демо-запись “Китайского яблока” и мнения друзей, я не на шутку впечатлился. От Кормильцева я знал, что новый альбом планируют писать в Англии – с приглашенными продюсером и музыкантами. Чтобы узнать подробности, я через пару дней встретился с Кормильцевым в клубе “Бедные люди” на Ордынке. Кроме информации про альбом, мне надо было взять у поэта итоговое интервью для книги про “Наутилус”. С этого и начали.

Илья Кормильцев: Главными событиями уходящего 96 года, если брать какие-то идеологические моменты, было завершение флирта с попсовым подходом к продвижению своей продукции. Завершение флирта со средствами массовой информации, попсово ориентированными, с московским духом, так назовем это. Это был необходимый компромисс со столичной помпезностью, который делался без воодушевления – с сердцем, зажатым в кулаке, с “отвернутыми” яйцами. Просто потому, что нужно. Потом я понял, что сегодня наши журналисты чувствуют себя особенно хорошо, только кого-то похоронив, поплясав на его могиле и пописав на нее. Без этого они считают себя как бы несостоявшимися. Большая часть их не верит ни во что, кроме денег. Да и в те не особенно верит… Параллельно у нас начались два очень перспективных флирта. Первый – это флирт с психоделикой, а второй – с компьютерами, с компьютерной эстетикой и с компьютерным миром. Они отличаются большой влюбленностью и делаются по огромному желанию. Это те моменты, которые определили все настроение 96 года. Флирт с компьютером начался, строго говоря, летом 95 года… Тогда было еще не очень понятно, что из этого выйдет.

Александр Кушнир: Что послужило импульсом?

И. К.: Так получилось, что руководители фирмы “Апекс Рекордз”, будучи людьми с физико-математическим образованием, всегда питали слабость к новым технологиям. И ваш покорный слуга, будучи человеком с естественнонаучным образованием, тоже питал слабость к новым технологиям. Поэтому, когда пришли эти люди и сказали, что есть такое предложение, я с восторгом за него ухватился. Хотя не до конца понимал, что из этого выйдет. Все вокруг относились к этому как к какому-то пафосному некоммерческому предприятию. Никто тогда не ожидал, что это окажется выгодным коммерческим и рекламным шагом. Делалось это как эксперимент – для того, чтобы застолбить новую дорогу...

Было видно, что этот компьютерный роман – на самом деле замечательный роман. Благодаря ему я лично снова вошел… немного отстав от компьютерного мира за последние три года… я окунулся в него с большим удовольствием, увидев в этом большие перспективы. Вплоть до того, что вся ближайшая работа “Наутилуса” планируется в основном интерактивными мыслями, мультимедийными. Один из проектов – это проект осуществить новый альбом, так называемый “CD +”, который, помимо аудиодорожек, содержал бы также компьютерную мультимедийную дорожку.

А.К.: Понятно… Это как на последнем альбоме Rolling Stones “Stripped”. Скажи, ведь приятно с умным человеком поговорить?

И. К. (смеется) : Мне тоже приятно. “Pleasure is mine” – как говорится в таких случаях по-английски… Следующий наш шаг – открытие интернет-сайта, который уже работает. Он еще не доделанный, но с него уже можно получать какую-то информацию: альбомы, тексты, все прочее. Сейчас его нужно довести до ума. Он позволит поклонникам получать не только ту информацию, которая есть на “Погружении”, но и свежие новости. Задавать вопросы, писать письма, обращаться с коммерческими предложениями… Знакомиться с девушками. И так далее.

Ну, вот эти два компьютерных проекта сейчас продолжаются. Я очень тащусь от этого и сосредотачиваю внимание на мультимедийных и интерактивных технологиях. Потому что считаю, что темпы, которыми они будут внедряться в музыкальную жизнь, значительно выше, чем сейчас ожидают скептики. То есть это то, куда нужно кидаться очертя голову, потому что именно в этом направлении лежит будущее.

Второй большой роман, который во многом определил настроение 96 года, – это роман с возрождением психоделической культуры. С брит-попом и всем, что вокруг него происходит. Когда я только начал входить в это дело, то принял его сразу – эту перемену в направлении английской музыки. Без оговорок. Мы сейчас говорим о более психоделической стороне брит-попа. Той, которая ориентирована на “neohippy ideology”, на возрождение психоделической культуры. Я не имею в виду совсем попсовые варианты, хотя они мне тоже нравятся. Сегодня Джарвис Кокер из Pulp стал для меня одним из самых любимых людей. Новый культовый герой, вытеснивший в моем сознании, например, Мика Джаггера. И преемственность этой культуры, и новое увлечение психоделикой.

…Интерес к 60-м годам, снова возвратившийся. И в связи с этим появление нового психоделического оптимизма в творчестве “Наутилуса”, который связан с преодолением социальной заторможенности, социальной загипнотизированности тем, что происходит вокруг. И в итоге посыланием этого всего на хуй.

За этот роман нужно выразить огромную благодарность группе “Аквариум” и тому культурному посланию, которое она несет в себе и в своих отдельных членах. И которое, к сожалению, не всегда, по ряду различных причин, творческих, объективных и субъективных, находит отражение в творчестве самой группы. Увы. И традицию хранителей духовного наследия 60–70-х годов, которой следуют многие члены этого коллектива… Она, может быть, в каком-то смысле является их значительно большим достижением, чем музыка, которую они в последнее время играют.

Другими словами, роман с психоделиками привел меня к коренной переоценке сознания. Ка-те-го-ри-че-ской. К какому-то духовному отрыву от тяжелого наследия так называемых “русских проблем”. Несмотря на весь риск подобного поведения в этом обществе… У меня уже давно не было ничего – ни интервью, ничего – в течение нескольких месяцев… Меня последние публикации о “Наутилусе” скорее радуют, чем расстраивают. То есть я собираюсь внаглую везти тексты антипрогибиционистского характера повсюду, так сказать.

А. К.: А это движение какое название носит? “Свобода марихуане”? Или “Свобода легким наркотикам”?

И. К. (смеется) : “И не только легким”, – ответил я задумчиво… А вообще это называется антипрогибиционистское движение.

А. К.: Я с тобой советуюсь. Может, не переводя огонь на “Аквариум”, рассказать о психоделической дружбе Кормильцева с Олегом Сакмаровым?

И. К.: В такой формулировке, как “окружение группы „Аквариум“”, это звучит настолько… Кому нужно, тот поймет. А кому не нужно, не хуй и понимать. Можно этим все сказать. Без имен и без ничего.

А. К. (жалостно) : Мне бы конкретики хотелось услышать.

И. К. (включая четвертую скорость) : Какой, блядь, конкретики?! Вряд ли это для книжки может иметь значение... Ну, короче говоря, запоздалое знакомство с духом 60-х, выраженным в виде конкретных веществ, вызвало у меня большую радость и одновременно большую грусть. Блядь, ну почему это не произошло лет пятнадцать назад? Понимаешь? Потому что уже все равно возраст есть некоторый. Конечно, лучше было пройти через все это в более молодом возрасте.

А. К.: Я правильно понимаю, что в 80-х всякие психологические-психоделические-возбуждающие проплыли мимо “Наутилуса”? Только алкоголь был?

И. К.: Ну как, мы покуривали… Но это никогда не носило такого культового характера. Это было такое экзотическое развлечение. Теперь это стало как бы нормой. Ряд людей выбрал себе траву в качестве энджина, а отдельные люди – и кое-что покруче. В общем, каждый выбрал себе топливо и понял, что алкоголь отупляет. Он является одним из мощных средств развития специфического русского менталитета, такого очень угнетающего. Который не ведет никуда, кроме длительных разборок и стенаний про жизнь. То есть долбание привело к категорическому изменению содержания в лучшую сторону. Впервые за много времени у нас появились радостные, а также юмористические нотки. И даже трагические и мрачные вещи стали трагическими совсем по-другому и по-другому мрачными. Они потеряли привкус скулежа, стали просто… драматическими.

Ну и дальше. Во всей этой обстановке духовного подъема и разрыва с традициями появилось естественное желание записать альбом в Англии. Пример Гребенщикова сыграл здесь роль только в смысле опыта, показывающего возможности такого мероприятия. Непосредственным толчком была попытка оторваться от всей этой заебавшей реальности. От ее проблем. И, в общем, оторваться где угодно. И когда у БГ появились в Англии связи, стало понятно, что если писаться где-нибудь не здесь, то в самом лучшем месте, которое можно вообразить по наработанному культурному материалу. Ну, на родине жанра творить. С этой целью началась разведывательная работа – поиск английских продюсеров, которые могли бы за приемлемые деньги заинтересоваться нашим проектом и смогли бы его реализовать... Так нами был нащупан Бил Нельсон.

Про него ничего рассказывать не буду, дам пачку его материалов, его пластинки. Ты сам досочиняешь... Потом я съездил на разведку в Великобританию, познакомился с людьми, и процесс пошел. То есть сейчас заключаются соответствующие контракты, платятся деньги, и в ноябре мы отправляемся туда, чтобы сварганить что-то.

А. К.: Последний вопрос – об эволюции личности Бутусова модели 96 года. Что делал Бутусов все это время? Девочки-читатели бегают, интересуются.

И. К.: Бутусов частично разделил эти веяния на три романа, которые мы с тобой нащупали: роман с Европой, назовем его так, роман с компьютерами и роман с психоделиками и новой музыкой. Из этих трех увлечений Слава разделил одно – психоделики – и собирается разделить второе: поездку в Европу. С компьютерами роман не очень разделился – по причине патологической технобоязни господина Бутусова. Главное, что он понимает важность этого романа. Даже если сам не может психически и интеллектуально в нем участвовать. Эволюция – то, что человек тоже очень расслабился и понял, что его позиции непоколебимы. Что ему не нужно бороться каждую минуту, доказывая, что он есть то, что он есть. А он может просто начать делать то, что ему хотелось бы сделать. И чувствовать себя свободным.

…На этом месте беседы в моем диктофоне закончилась пленка. Мы завершили интервью, еще немного поболтали и разъехались по делам. А через пару недель Илья улетел в Англию. В Москву Кормильцев вернулся лишь под Рождество. Вернулся заросший, без пресловутой бороды и темных очков, какой-то светлый. Привез записанный, но пока не смикшированный альбом. “Ну, рассказывай”, – с нетерпением начинающего журналиста сел я на уши Кормильцеву.

Английская картина вырисовывалась следующая. Основным действующим лицом в студии, как и планировалось, оказался Бил Нельсон – человек, два альбома которого в свое время попали в английский “Top of the Pops”. Затем игра в рок-н-ролл Нельсону надоела, и он решил уединиться на собственной фермепод Йоркширом, где писал музыку для кинофильмов и спектаклей. “У вас в композициях все слишком отточено и поэтому немножко скучновато, – заявил Бил Кормильцеву при первой встрече. – Вам надо добавить задора и легкого сумасшествия. В идеале нам надо немного побесшабашничать”.

И работа закипела. В студии трудились четыре человека: сам Нельсон (продюсирование, клавиши, сэмплеры, секвенсоры, программирование, кольца, гитары), миксинг-инженер Джон Спенс, Бутусов и Кормильцев. Илья отвечал за общий моральный дух, идеологические нюансы и волю к победе.

“Мы с Бутусовым решили, что последнее слово в студии будет за Билом, – вспоминает Кормильцев. – Поэтому все расхождения во взглядах происходили исключительно между мной и Славой. Когда я увидел, в какую сторону клонит Нельсон, то запаниковал. Мне показалось, что это не „actually“. Мол, это не Black Grape и не Pulp – все-таки Нельсон человек другого поколения. Но в какой-то момент я успокоился и решил: „Может, Слава всю жизнь мечтал исполнять именно такую музыку“”.

В свою очередь Бутусов, придя на запись первых треков, начал нервничать, как невеста перед свадьбой. Затем, увидев, насколько уверенно Нельсон рулит “пейзажем звука”, Слава успокоился – вслед за Кормильцевым. “Если бы Бил умел петь по-русски, нам можно было вообще не приезжать”, – пошутил Илья, отдавая должное профессиональной выучке Нельсона.

Потянулись трудовые будни. Студийные смены проходили с 11 до 20 – без выходных и праздников. После работы наши герои заходили в паб, где вели оживленные беседы с местным населением. В частности, обсуждались метаморфозы капризной английской погоды, которая менялась по нескольку раз на дню – от мокрого снега с дождем до плюс пятнадцати. Затем Илья и Слава возвращались в коттедж, где вели умные беседы возле камина. Беседы сопровождались забиванием косяков, распитием виски и обсуждением новых песен.

Ближе к финалу случилась кульминация сессии – запись композиции “Нежный вампир”. Эта песня была написана Кормильцевым последней и заслуженно считалась одной из удач альбома. Чтобы усилить коммерческий эффект от “Вампира”, эту композицию решено было спеть дуэтом… с Гребенщиковым. Это выглядело реальным, поскольку лидер “Аквариума” в то время жил в Честере – в полутора часах езды от Йоркшира.

Идея была обречена на успех и хранилась в строжайшей тайне. Опыт исполнения Бутусовым и БГ песни “Я хочу быть с тобой” подсказывал Кормильцеву, что в таком варианте “Нежный вампир” должен превратиться в радийный суперхит. Также на него планировалось снять клип – с участием Бутусова и БГ.

Встреча лидера “Аквариума” на захолустном йоркширском полустанке напоминала, по словам Кормильцева, прибытие Ленина на Финляндский вокзал. Гребенщиков приехал из Честера, сверкая новыми зубами, и сразу принялся за работу, внеся в нее новую позитивную энергетику. В “Нежном вампире” Бутусов с БГ пели по куплету – в порядке живой очереди. Получилось эротически, таинственно и проникновенно. На этом эмоциональном всплеске запись альбома “Яблокитай” была завершена.

Я внимательно выслушал рассказ Кормильцева, а дома в наушниках прослушал весь альбом. Я понимал, что Бутусов и К° попытались записать модную танцевальную музыку – с высокохудожественными текстами и современным саундом. Разуверившись в отечественных студиях и музыкантах, генштаб группы отдался с потрохами в руки опытного англичанина, который довольно удачно сделал альбом для русского рынка. Это выглядело свежо: а)для “Наутилуса”, б) для России.

Бил Нельсон действительно не подвел. Тем не менее вопросов к Кормильцеву у меня было не меньше, чем комплиментов аранжировочным паутинам англичанина. Например, драматургия “Яблокитая”: почему “Апельсиновый день”, который, ясен пень, должен был открывать компакт-диск, стоял на последней позиции? А самая неудачная композиция стояла первой? Почему в “Яблокитай” не вошли песни “Матерь богов” и “Бедная птица”? Почему изменено первоначальное название “Китайское яблоко”? И, наконец, почему проект называется “Виртуальная группа „Наутилус Помпилиус“”? И как этот студийный вариант “Яблокитая” музыканты будут озвучивать “живьем” – все эти кольца, лупы, сэмплы?

“Никак не будут озвучивать, – жестко ответил Кормильцев. – Выпустим альбом, сыграем тур, издадим книгу, архивные записи и… все. Лавочка закрывается. Группы больше не будет”.

Подробности Кормильцев комментировать отказался. Я вышел на балкон – половить ртом загазованный московскими химикатами воздух. Хотелось позвонить друзьям и пожаловаться на не сильно логичную жизнь. Об истинных событиях этого решения я мог только догадываться. Мне почему-то казалось, что вся эта игра в рок-продюсера Илью устраивает. Значит, инициатива распада группы исходила не от него, а от Славы. Почему?

Ни для кого не было секретом, что Бутусов не любит ездить в затяжные туры и играть концерты. Кроме того, на него давило постоянное чувство ответственности – за коллектив, за “духовные послания поколению” и т .д. Плюс в последнее время он сильно увлекся мистикой – такой вот период в жизни у человека.

Но это были не больше чем предположения. Правды и истинной “сути вещей” я не знал тогда, не знаю и сейчас… Встретившись через год с Бутусовым и его женой, я узнал, что у Славы уже полностью готов сольный альбом. Но это было словно в другой жизни – в период Бурлакова и “Утекай звукозапись”.

…Помню, что последние дни “Наутилуса” были не слишком радостные. В клубе “Желтая подводная лодка” прошла скромная презентация “Яблокитая” – вместе с Бутусовым, Гребенщиковым и будущим режиссером фильмов “Брат” и “Брат-2” Алексеем Балабановым.

Вскоре Кормильцев подарил мне черную футболку с расписанием прощального тура июня 97 года и пригласил на последние концерты “Наутилуса” в “Россию”.

Я посетил эти торжественные похороны вместе с Лагутенко и Бурлаковым. Мы сидели на шикарных местах, только впечатления были не шикарные. Музыканты играли с большим рвением, но без вдохновения. Все очень старались, но это было, по вышеупомянутому выражению Бутусова, “усердие шахтеров, добывающих уголь в канализации”.

Когда я вышел из “России”, было ощущение, что у меня отобрали любимую игрушку. Заканчивалась одна эпоха, начиналась другая. Наша совместная с Кормильцевым и Леней Порохней книга “Введение в Наутилусоведение” фактически была никому не нужна. Она поступила в продажу ровно через две недели после последнего концерта уже не существующей группы.