Данте Габриэль Россетти
Английский поэт, иллюстратор и художник (1828–1882).
Есть какие-то верхушки айсбергов, по которым можно судить об интеллектуальной и культурной жизни той или иной страны, — это судьбы великих людей.
Одна из таких судеб — это биография Оскара Уайльда. Я был в середине 90-х обладателем английской критической биографии Уайльда. Автора не помню, но это был тип из рядов так называемых «новых биографов», и я почерпнул из этой биографии множество фактов. И то, что горничная, свидетельствовавшая на процессе Уайльда, живописала каловые пятна на простынях в комнате Уайльда, где он принимал сына маркиза Квинсберри, что являлось доказательством мужеложства.
И фотография самого маркиза с грубым велосипедом того времени — такой грубиян с физиономией актера Брюса Уиллиса, штаны под коленку. Была там и отвратительно неприятная деталь: после смерти или, может, в момент даже смерти Оскара Уайльда в отеле Альзас (он находится на Rue des Bean-Arts и давно переименован) его вздутое тело взорвалось — и вся гниль и гадость повисла на стенах отеля.
Через эту книгу и балладу Редингской тюрьмы и последующую после тюрьмы жизнь Уайльда в Париже можно представить, какой была Англия в самом конце 19-го века.
А вот основатель, так сказать, духовный отец эстетизма и символизма Данте Габриэль Россетти родился совсем рано, на 16 лет раньше Уайльда — в 1828 году. Так что Англия того времени была ещё стариннее и традиционнее. Можно сравнить влияние Данте Габриэля на Великобританию с влиянием Бодлера, они, кстати, одного поколения. Великий Шарль родился в 1821-м.
Прозерпина 1874 г.
Данте Габриэль Россетти, прерафаэлит, отец эстетизма и символизма и главное действующее лицо братства прерафаэлитов — чистокровный итальянец. Отец его, Габриэль Россетти, — карбонарий, сбежал в Англию, где преподавал в Королевском колледже итальянский язык и литературу. Мать — Фрэнсис Лавиния Полидори, так что прерафаэлит — экзотического происхождения.
Вероника Веронезе 1872 г.
Прерафаэлитов вначале было трое: Данте Габриэль + Хомен Хант + Джон Эверетт Милле. Как и большая часть живописцев Европы, английская живопись к середине XIX века достигла стадии академизма. Полотна были тёмные, по большей частью скучные, второстепенных живописцев была целая толпа. Блистательных талантов? Пожалуй, ни одного. Сын итальянских родителей, кровь от крови солнца и винограда, и лавров, и руин, Данте Габриэль, должно быть, жестоко страдал от вечно сумеречной Англии и мало сексуальных, прагматичных и злых англосаксов. Эти все качества — прагматичность, и злость, и малосексуальность — создали британцам огромную империю, где никогда не садится солнце, но они же делали их скучной работящей колониалистской державой. Агрессивные матросы, солдаты и надсмотрщики над колониями, но не artists.
Прерафаэлиты под руководством итальянца проповедовали возврат к традициям итальянского искусства, каким оно было до Рафаэля. К традициям Джованни Беллини, Перуджино, Фра Анжелико. К солнечным бликам на мраморе, к оттенкам зелени лавра, к блистательным могилам Италии, к её кипарисам и языческой мифологии.
На их картинах прерафаэлиты ставили загадочные три буквы P.R.B. — Pre-Raphaelite Brotherhood.
Почему именно до Рафаэля? Потому что, хотя пошлые мадонны с младенцами опозорили мировое искусство ещё до Рафаэля, именно Рафаэль — этот молодой манерный любимчик римских пап — послужил последней каплей, девальвировавшей искусство.
Прерафаэлитов поддержал молодой, но уже известный критик искусства Джон Рёскин. В их ряды вошёл важный персонаж — живописец и дизайнер Уильям Моррис. И впоследствии видные живописцы Эдвард Бёрн-Джонс, Джон Уильям Уотерхауз и другие.
Собственно P.R.B. братство просуществовало недолго. Несколько лет в 50-х годах XIX века, а потом въелось в английское искусство и стало символизмом.
Важным было не только какие цели они преследовали в искусстве, но и их образ жизни.
Данте Габриэль Россетти привил Братству свои собственные черты. Обыватель сказал бы пороки, но я не стану считать пороками их образ жизни.
В жизни Данте Габриэля были две страсти. Божественного происхождения женщина и опиум. Обе были также и средствами постижения мира.
Сон наяву 1880 г.
Первой была Элизабет Сидолл. Данте впервые встретил её в 1850 году, то есть ему тогда было 22 года. Женился он на ней только в 1862-м, и умерла она через два дня после свадьбы. По официальной версии умерла от туберкулёза, усугублённого тем обстоятельством, что другой прерафаэлит Джон Эверетт Милле писал с неё утонувшую Офелию. Прерафаэлиты писали с натуры, была зима, Элизабет лежала в холодной ванной позируя.
Более правдоподобной считается сейчас версия, что умерла она от намеренной передозировки опия. Она была зависима от «лаунданиума» — спиртовой настойки опиума. Данте Габриэль изобразил её на множестве полотен. На одном из них она держит цветок мака в ладони. Аленький цветочек.
Данте Габриэль мучил своих женщин и мучился ими. Он мучил их даже после смерти. Оригинальный и манерный поэт, он положил в гроб Элизабет Сидолл свой поэтический шедевр — рукописную книгу «Дом Жизни», в которой содержимое — 101 сонет. Он хотел, чтобы с ней ушли и его стихи. Россетти завернул стихи в её волосы.
Через несколько лет, впрочем, его убедили, пришлось эксгумировать останки, чтобы извлечь сонеты. Стихи были опубликованы и имели успех.
Элизабет Сидолл была ещё первой такой ранней рыженькой версией губительной дьяволицы. Ещё до смерти Элизабет в 1858 году Данте Габриэль познакомился с настоящей рыжеволосой дьяволицей, с дочерью конюха Фанни Корнфорт, скупой, необразованной и резко отрицательной, но с чертами лица врубелевского Демона.
В чём-то Данте Габриэль, и его прерафаэлиты, и его властные женщины напоминают кружок «гашишинов» — Теофила Готье и Шарля Бодлера, где над Бодлером долгие годы властвовала креолка Жанна Дюваль. Только там был гашиш, а у английских декадентов — опиум. Портрет Жанны Дюваль кисти Эдуарда Мане «Женщина с веером» мне недавно прислали в виде открытки из Парижа. Годы те же, портрет написан в 1863–1864 годах, Лиззи Сидолл умерла в 1862-м.
Данте Габриэль употреблял опиум.
А его связь с демонической дочерью конюха длилась до 1877 года. Она, кстати, была ещё и проституткой, эта Фанни. Её можно увидеть на полотнах Россетти «Леди Лилит», «После дождя», «Лукреция Борджиа».
К 1877 году Данте Габриэль не мог больше тянуть эту связь с дочерью конюха и проституткой. В моих пометках сказано «ослаб физически и психически».
Мариана 1870 г.
Однако рядом с дьяволицей (ей-богу она так чудовищно хороша, что вызывает страсть и у меня, я видел полотна, привозили прерафаэлитов, в Пушкинском музее они висели, хотя и не все). Так вот, одновременно с Фанни Корнфорт Данте влюблён в жену своего друга Уильяма Морриса, в Джейн Бёрден. Она тоже дьяволица, но чуть менее ярко выраженная, чем Фанни. Джейн Бёрден осталась на полотнах «Прозерпина», «Сон наяву», «Марианна», «Вероника Веронезе».
Джейн долгое время жила с Россетти (вспомним наших более поздних символистов, Александр Блок позволил Андрею Белому связь со своей женой Любой Менделеевой), с согласия мужа, уехавшего в 1871 году в Исландию.
Однако, наблюдая всё большую наркотическую зависимость Данте Габриэля от хлоргидрата, Джейн уходит.
Россетти умер 9 апреля 1882 года. А через два месяца выставка всех его работ имела бешеный успех.
Выделяется одна из первых его работ. Наделавшая шуму в пуританской Англии.
Работа называется «Благовещенье». Сюжет распространённый даже и в академической живописи. Ангел пришёл известить Марию о её беременности от Духа Святого. Но вот как Данте Габриэль его решил.
Хрупкая худенькая девушка стоит в постели лицом к зрителю, голова опущена, нимб над головой.
Вполоборота от затылка отрок-ангел, с пышной а-ля Алексей Толстой шевелюрой, протягивает девочке белые лилии. Кровать узенькая — как у сиротки.
У прерафаэлитов и потом у символистов была такая мазо-страсть к доминантным женщинам с резкими чертами лица, властительным, повелительным и жадным.
У Бодлера, кстати, в те же самые годы тяжёлая мулатка Jeanne Duval повелевала Бодлером.
И в те же годы Фанни Корнфорт, дочь конюха, проститутка (так пишут во всяком случае историки движения братства прерафаэлитов), позировала Данте Габриэлю Россетти для «Леди Лилит» и «Лукреции Борджиа».
Властительные и суровые, такие могли, став мощной стопой на спину в области талии, сломать хребет изнеженному европейскому гению. Бодлер, вспомним, был плешив и нёс на лице признаки вырождения. «Россетти расстался с Фанни в 1877 году, когда ослаб физически и психически», — бесстрастно сообщает источник «Википедии».
Та же история и с символистами, с российскими — тоже. У них женщины повелительны, а мужчины слабы. Сколько рабства у Блока в стихах о Прекрасной Даме, сколько вообще рабского в отношениях мужчины искусства к женщине.
Благовещение 1850 г.
Рабом Лили Брик был Маяковский, даже Гумилёв держался заискивающе близ Анны Ахматовой.
Мужчины конца XIX века вовсе не были в массе своей подкаблучниками, но гении искусства — были. Отношения Лу Саломе и Ницше тому ещё один веский довод.
Как понять их пресмыкательство, ну хотя бы Бодлера перед Жанной Дюваль, Россетти перед Фанни Корнфорт? Сквозь красоту женщины более всего просвечивает мир нематериальный. Секс, в котором Создателем предусмотрено доминирование мужчины, это насилие над красотой, растоптание красоты. Профанация, следовательно, нематериального мира. Потому гении пятились от женщин, признавая их превосходство. Признание превосходства это и есть пресмыкательство.
Прерафаэлиты, им следовало бы называться антирафаэлиты, так как их бунт был против вылизанных мадонн с резиновыми морщинистыми младенцами. Ко второй половине XIX века этих мадонн накопилось уже в европейской культуре изрядно пошлое количество. Бунт этот подчёркивался полотнами прерафаэлитов, пытавшихся размазать, растоптать стереотипы. Отсюда такие их работы, как юность девы Марии и юность Христа (на этом полотне мальчик Христос изображён у столярного станка Иосифа, среди стружек).
Отбросить церковный лоск и ханжество мадонн с младенцами — вот чего хотели прерафаэлиты, отсюда их любовь к Средневековью. Средневековая женщина стала у прерафаэлитов протестным символом — антимадонна без младенцев.
Эстетизм, эротизм, культ красоты и художественного гения. «Россетти был планетой, вокруг которой мы вращались. Мы копировали даже его манеру разговора».