Смерть отца

Юрий Никулин вспоминает:

«…Всю ночь я плохо спал. Видимо, перенервничал. Утром меня загримировали, переодели в милицейскую форму и повезли на съемку. Только сняли первый дубль, как мне вручили телеграмму из дома. Три раза подряд прочел я текст: “Папа заболел, приезжай немедленно”. Как назло, свободных машин не было. Прямо со съемочной площадки меня отвезли в Москву на милицейском мотоцикле. Я даже переодеться не успел – поехал в милицейской форме.

Так и вошел в палату к отцу.

Оказывается, опаздывая на хоккейный матч в Лужники, отец бежал и, поскользнувшись, упал на спину. Весь матч он просидел, терпеливо перенося боль. Сумел добраться домой. А утром у него не было сил, чтобы встать. Вызвали “скорую”. Отец, узнав, что приедет врач, с трудом поднялся и побрился.

– Не могу же доктора встречать небритым, – сказал он.

Врач сразу поставил диагноз: инфаркт. Отца на стуле бережно перенесли в машину.

Два дня (6–7 февраля) я провел в больнице. Отец очень огорчался:

– Народ в палате жуткий – решают кроссворд и не могут отгадать самых простых слов. Приходится подсказывать.

Непривычно мне было видеть отца слабым, с трудом говорившим. Он почти никогда не болел. Я помню его всегда бодрым и энергичным. По натуре своей он величайший оптимист. Как бы трудно нам ни жилось, какие бы неприятности ни возникали у него с работой, я не помню его печальным или озабоченным. От него всегда исходила какая-то радость, постоянно он был в движении, веселый и других заражал оптимизмом. С ним легко жилось. По крайней мере мне, мальчику. Каждое утро после зарядки он читал стихи, а иногда пел песни. Если отец, одеваясь, напевал свой любимый романс: “Отцвели уж давно хризантемы в саду…”, я знал – у него преотличное настроение.

Отца любили мои друзья. Занимаясь в школе, а потом в студии клоунады, я часто приглашал своих товарищей домой, и они всегда спрашивали: “А отец будет?”. Если я отвечал – будет, то они радовались, предвкушая услышать смешные истории, анекдоты, рассказы.

Маленьким я мечтал дожить до пятидесяти лет, как бабушка. Пятьдесят лет – все-таки полвека! Позже я мечтал дожить до шестидесяти. А теперь жду открытий в медицине, которые позволили бы продлить жизнь до ста лет.

Я сидел у постели отца, смотрел на него и, как говорится, тоже молил Бога, чтобы все обошлось.

Отец спросил меня, как снимают собак в фильме, как мне работается. Потом незаметно уснул. И мне тоже захотелось спать. Я пошел в ординаторскую и задремал там на кушетке.

Под утро меня разбудила медсестра.

– Юрий Владимирович, проснитесь…

…После похорон отца я вернулся под Каширу. Съемки картины продолжались. Отец не успел посмотреть этот фильм. Он умер в шестьдесят шесть лет…».

Много позже жена Никулина Татьяна рассказала об отце своего мужа следующее:

«…Юрина мама Лидия Ивановна тоже интересовалась творчеством сына и очень гордилась его достижениями. Чего нельзя сказать об отце. Владимир Андреевич страшно ревновал Юру. Ко мне, к друзьям, но главным образом – к успеху. Сам он тоже был творческим человеком: писал интермедии, репризы для цирка и эстрады, фельетоны. Не мне судить об их уровне, скажу лишь, что произведения Никулина-старшего редко брали для исполнения, еще реже печатали – не пропускала цензура. Владимир Андреевич по этому поводу очень переживал, а успех других считал чудовищной несправедливостью. Не помню случая, чтобы он хоть раз побывал на представлении сына в цирке или на премьере фильма, где тот сыграл…».