Наперекор судьбе

Ленин у Варшавского вокзала – таким мы знали этот памятник.

Теперь Варшавский вокзал уже совсем не вокзал, да и бронзовый исполинский Ильич теперь скрывается от посторонних глаз на месте для него самого неожиданном…

Странная судьба у этого памятника – даже по петербургским меркам странная. И ведь точно: судьба. То, что на роду у него написано. Рок.

Во-первых, скульптор Томский изначально создавал этого Ленина вовсе не для того, чтобы он вписался в нишу на парадной стороне вокзала. Этот Ленин задумывался не для этого места и даже не для этого города. Местоимение «этот» применительно к Ленину как данному памятнику я употребил сейчас в широком смысле, потому что в узком смысле «этот», конкретный Ленин – этот ленинградский Ленин – авторское повторение «другого», первоначального, установленного в Воронеже перед войной на площади Ленина в центре города. Первоначальному воронежскому воплощению отведено было менее трех лет – памятник не перенес немецкой оккупации, его интернировали и переплавили. Но если бы только это! И вот оно – во-вторых: что касается рока. Воронежцы знают: по меньшей мере однажды вытянутую руку Ильича оккупанты употребили как орудие казни. Честно говоря, я сначала не поверил тому, что на памятнике Ленину повесили человека, думал, что это местная легенда из разряда страшилок, но ничего не попишешь – оказывается, есть фотография…

После войны решили восстановить утраченный монумент, а тут, глядишь, и восьмидесятая годовщина со дня рождения вождя революции. Скульптор Томский позаботился об авторской копии, и даже о двух – вторую-то и открыли в Воронеже в ленинский юбилей, а вот первую, точно такую же, на полгода раньше – к ноябрьским праздникам в Ленинграде. Как раз к тому времени завершилась реконструкция Варшавского вокзала, и на месте парадного витража, прежде украшавшего фасад, образовалась вместительная ниша. Разумеется, ленинградцы, присутствовавшие на открытии монумента, ничего не должны были знать о роковых ужасах прежнего, воронежского воплощения – памятник они воспринимали как исключительно свой, как впервые рожденный, как не отягощенный ничем – никакой там темной прапамятью.

Отягощений, однако, было достаточно. И тут мы продолжаем загибать пальцы: в-третьих.

Дело в том, что самостоятельность бронзового Ленина у Варшавского вокзала ограничивалась не столько мутными обстоятельствами специфической инкарнации, сколько фатальной обязанностью составлять пару бронзовому Сталину, исполненному тем же скульптором Томским и помещенному поблизости – в сквере на Обводном канале. Речь идет не о том, что фигуры несовместимы (все совместимо), а о том, что одна попадает в зависимость от другой, в данном случае – Ленин от Сталина. Оба памятника – и Ленину, и Сталину – открывали в один день, 5 ноября, но по сути это был канун сталинского юбилея. В декабре 49-го Сталину отмечали 70, так что перед ноябрьскими праздниками в Ленинграде открыли сразу четыре (!) памятника Сталину – три полноростных и один бюст, и это в городе, на площадях и улицах которого до сих пор вообще обходились без памятников Генсеку! Похоже, настало время исправлять идеологические недочеты.

Но что же получается? Получается, что воронежского Ленина восстановят к восьмидесятилетию Ленина, а точно такого же ленинградского Ленина открывают к семидесятилетию Сталина – как бы за компанию, как бы в комплект… Как бы довеском.

На самом деле семидесятилетие Сталина отнюдь не главная причина единовременного пришествия в Ленинград сразу четырех Сталиных. Сталин наглядно подчинял себе Ленинград, потому что, с точки зрения Сталина (человека), здесь происходило что-то неправильное. Вопрос об антипартийных действиях и антигосударственной деятельности ленинградских руководящих кадров к этому времени еще не нашел окончательной проработки, но первые фигуранты «ленинградского дела» уже были арестованы. И до первых расстрелов по этому делу оставалось менее года.

И вот здесь, пожалуй, в-четвертых. Не в самое доброе время был открыт памятник Ильичу.

А вот и в-пятых. Что касается места. Нехорошее место. Место, где пролилась кровь. Причем за идею – иными словами, почти ритуально.

Здесь, напротив Варшавского вокзала, был в свое время убит В. К. Плеве, министр внутренних дел, – эсер Сазонов метнул в него бомбу. На фотографии с места убийства отчетливо видно, как от взрыва разнесло витраж – это там, где потом появится бронзовый Ленин.

Ленин относился к Плеве крайне негативно, известен его отзыв о Плеве – «хитрая полицейская лиса». Похоже, именно этот образ творчески разовьет прокурор Вышинский, когда много позже аттестует Бухарина звонким выражением «проклятая смесь лисы и свиньи». Но как бы ни относился Ленин к личности Плеве, он не приветствовал это убийство, потому что был в принципе против индивидуального террора, отвлекавшего, по его мнению, рабочий класс от революционной борьбы. Известно же: «Никто не даст нам избавленья: ни Бог, ни царь и ни герой». Герой – как раз про это. Удивительно другое: «и Бог, и царь» – по полноте этой формулы из «Интернационала» – имеют также прямое отношение к местоблюстительству Ленина у Варшавского вокзала.

Потому что, в-шестых, Ленин у Варшавского занимает чужое место. Памятник Ленину занимает место, принадлежавшее в прошлом другому памятнику – часовне в память о чудесном спасении царской семьи при крушении поезда в Борках. Эта стеклянная часовня вмещала установленный здесь, под витражным окном, образ Спасителя. Конечно, к событиям в Борках (1888) Ленин отношения не имел. Достаточно и того, что ответственность за расстрел царской семьи лежит на том, чей памятник замещает часовню в честь ее спасения.

Можно и так сказать: часовню в память спасения Александра III и его семьи замещает памятник человеку, чей брат покушался на жизнь этого царя, за что и был повешен.

Уже в другую эпоху мы станем свидетелями похожего замещения, но с обратным знаком: это когда в сквере Мраморного дворца на месте ленинского броневика «Смерть капиталу», одной из главных большевистских святынь, появится конная статуя все того же Александра III, известное творение Паоло Трубецкого.

Итак, появление памятника Ленину в нише парадного фасада Варшавского вокзала обусловлено столь жуткими кармическими отягощениями, что можно только удивляться сравнительно благополучному пребыванию здесь монумента в течение более чем полувека. Ну да, обливали краской неоднократно в девяностые, но ведь все же достоял до нового тысячелетия. И кстати, всех Сталиных в свое время перестоял, включая своего напарника в скверике на Обводном.

Ниша до поры до времени служила ему надежным убежищем. Когда мы шли вдоль парадной стены по набережной Обводного канала, самого Ленина, находящегося в углублении, целиком не видели, но видели его руку дерзко вытянутую наружу, мне особенно нравился этот ракурс. Что-то подобное можно наблюдать, прогуливаясь вдоль фасада главного здания Публичной библиотеки: сбоку сами статуи не видны из-за колонн, но одна рука – это рука Демосфена – выброшена далеко наружу. Ленин, безусловно, уважал Демосфена.

Рок настиг бронзового Ильича в 2005-м и туг уже отыгрался на нем по полной. В результате реконструкции Варшавского вокзала памятник исчез. Сам же вокзал превратился в развлекательный комплекс «Варшавский экспресс». Вопрос о ликвидации вокзала ради продолжения Измайловского проспекта рассматривали еще в советские времена, и говорят, что именно благодаря памятнику Ленину вокзал не тронули. Не знаю, правда ли это. Как бы то ни было, здание до сих пор на месте, а вот Ильич демонтирован.

Общественность, в той ее части, которая интересовалась памятниками, исчезновение Ильича, конечно, заметила, но не буду преувеличивать ее переживания. Полагали, что Ленин исчез бесследно. Оказалось, что это не так. В 2010-м о местопребывании Ленина узнали журналисты, о чем и поведали миру. Оказывается, бронзовый Ильич все эти годы стоял на территории реставрационных мастерских в Старо-Паново недалеко от железнодорожной станции Лигово. Высокорослый, он гордо возвышался над крышей цеха, но место здесь довольно глухое, и увидеть его могли только те, кто преодолевал турникет проходной, в сторону которой Ленин, будучи задвинутым в глубь двора, и обращал свой ораторский жест. Днем из-за стены и корпусов доносились досюда звуки, характерные для промзоны: что-то где-то скрежетало, что-то брякало где-то. По ночам лаяли бездомные собаки. Шум поездов, идущих в Гатчину-Бал-тийскую и обратно, возможно, напоминал

Ильичу о его прежнем привокзальном местонахождении и о том, что он так и не снят с баланса Октябрьской железной дороги. Железнодорожники явно не знали, как распорядиться своим достоянием, и были бы рады, если бы о нем все забыли, может быть, поэтому Ленина не донимали восстановительными процедурами. Иными словами, он был в карантине – бессрочном. Многие памятники Ленину научились переносить одиночество, чего нельзя сказать об этом памятнике. Этого Ленина одиночество тяготило – ведь он был выступающий Ленин.

Единственное, что могло радовать Ильича, – название улицы, на которой находится предприятие. Улица называется Рабочей.

Мир не без добрых людей. Нашлись те, кто решил Ильича спасти. Сейчас уже трудно разобраться, насколько была серьезна угроза уничтожения памятника – вроде бы слово «переплавка» было произнесено, но кем? почему? при каких обстоятельствах? Как бы то ни было, спасали его от самого худшего – так, во всяком случае, полагали сами спасители. Их предводителя судьба послала памятнику в лице должностного лица – ректора Национального государственного университета физической культуры, спорта и здоровья им. П. Ф. Лесгафта.

Он и обеспечил убежище бронзовому Ильичу на территории вверенного его управлению высшего учебного заведения.

Транспортировка на новое место напоминала спецоперацию. Ленина положили спиной на платформу четырехосного грузового прицепа – такие используют для перевозки всевозможного негабарита, – закрепили плотно цепями. Рука лежащего вздымалась к небу. Из каких-то конспиративных соображений ему обернули чем-то серо-зеленым голову и часть туловища, что не мешало прохожим его узнавать с первого взгляда. Может быть, для того была обернута голова, чтобы он сам не знал, куда его перевозят? Телевизионщики из НТВ подкараулили груз на Римского-Корсакова – именно им история обязана общедоступной «картинкой». Репортаж оказался с открытым финалом: съемочную группу в Лесгафта не пропустили.

Ленин стоит во дворе. Пьедестал под ним столь невысок, что можно им пренебречь – считайте, что стоит на земле. За спиной – стена. За стеной (вход с другой стороны) – кафедра теории и методики хоккея. Рядом с Лениным растут два дерева. На одном на уровне головы Ленина прибит скворечник.

Надо заметить, в университете уже был один памятник Ленину, когда сюда привезли этот. Он был поскромнее, хотя и позолоченный весь. Но памятники не любят соседства себе подобных, и теперь – в так называемом первом дворе – о прежнем Ленине напоминает лишь кубический постамент, никем больше не занимаемый.

А еще в Университете имени Лесгафта есть памятник самому Лесгафту. Ленин и Лесгафт были знакомы. В свое время Лесгафт основал Курсы воспитательниц и руководительниц физического образования, в начале прошлого века на них преподавал Ленин. Обретение памятника Ленину здесь объясняют, в частности, и этим историческим обстоятельством. Лично я придерживаюсь другой версии: подобно тому, как Лесгафт привлек Ленина преподавать у себя на курсах, памятник Лесгафту привлек Ленина в Университет имени Лесгафта. [8]

В числе трудов Лесгафта – работы по анатомии. Интересовался ли анатомией Ленин? В каталоге кремлевской библиотеки Ленина «Курс теоретической анатомии» Лесгафта не значится. Но из этого не следует, что к проблемам анатомии Ленин был безразличен. Как материалист он в разумных пределах анатомию знал. Не будем распространяться об этом, но ведь и на посмертной судьбе ленинского тела сказались достижения в областях знаний, основу которым составляла теоретическая анатомия. Иными словами, я не вижу ничего нелепого в том, что памятник Ленину глядит в окна кафедры анатомии. При желании между Лениным и анатомией можно обнаружить и более сильную связь.

Остается назвать точную высоту памятника. Пять с половиной метров. Это много, это действительно много. Памятник с Варшавского – один из самых высоких монументов Ленину в городе Ленина. Когда его открывали в сорок девятом, он был самым высоким Лениным в Ленинграде. Сейчас он второй. Выше только аникушинский Ленин на Московском проспекте.