Глава 8 Под солнцем М. Пиала

Глава 8

Под солнцем М. Пиала

Как рассказывал Жерар в своих «Украденных письмах», они впервые встретились с Морисом Пиала, когда тот готовился к съемкам фильма «Раскрытая пасть». Произошло это в кафе на Елисейских Полях. Тогда у Жерара уже была договоренность с Б. Блие, который приступал к «Вальсирующим», и, к большому неудовольствию Пиала, отказался сниматься у него. «После такого фальстарта съемки „Лулу“ в 1980 году начались еще до того, как все сформировалось у тебя в голове», – заметил он, обращаясь к постановщику.

Лулу – это имя здоровенного парня, проживающего в Париже, но, по правде говоря, не имеющего своего дома. Никто иначе его не называет (что и вызовет потом законное удивление у респектабельного брата Нелли). Скорее всего это прозвище, в смысл которого (шпана) никто не вдумывается. Лулу – и Лулу.

Однажды на танцульках в кафе он сталкивается с пришедшими вместе Нелли и Андре. Супруги все время ссорятся, и Нелли с вызовом соглашается пойти танцевать с потным, здоровенным парнем, который с ходу начинает ее кадрить. Лулу (Жерар Депардье) еще никогда не встречались такие женщины, а Нелли (Изабель Юппер) – такие парни. И тем не менее она проведет с ним восхитительную ночь и уже больше не сможет себе представить другого мужчину в своей постели. Она уходит от мужа, с которым, впрочем, продолжает работать в одной рекламной конторе. Тот решительно ничего не понимает. И тогда Нелли поясняет ему, каким гигантом секса является Лулу. В ответ на язвительное замечание Андре: «Разве ты не видишь, какая у него рожа? Что ты в нем нашла?» – та отвечает с обезоруживающей простотой: «Он не вынимает». И эта фраза резюмирует суть картины. Оказывается, Нелли надоели интеллигенты ее круга, импотенты или полу импотенты. Ей нужен такой вот здоровенный бугай, под которым ломается гостиничная кровать. И вот еще одна ключевая фраза Нелли: «Когда я возвращаюсь в отель вечером, я закрываю дверь и забываю обо всем на свете». Она привязывается к Лулу, прекрасно отдавая себе отчет в том, что они из разных «детских садиков». Ее даже не смущают его способы добывания денег. Но внутренне она совсем не уверена, что сумеет с ним долго жить. Забеременев (что его как раз приводит в восторг), она самостоятельно принимает решение сделать аборт, ранив Лулу в самое сердце. Ведь тот обещал Нелли, что когда она родит, он пойдет работать. А для него дать такое обещание было совсем не легко. Нелли понимает, что предала его, и, как побитая собачонка, приходит с ним мириться в бистро, где Лулу с горя напился. Поддерживая его, она бредет со своим «мужиком» по плохо освещенной улочке. О том, что ждет эту странную пару, остается только гадать…

Жерару Депардье роль Лулу подошла, как перчатка. Ему не пришлось ничего придумывать. Таких Лулу он знавал в изрядном количестве в своем родном Шатору. Самые безобидные среди них слонялись по улицам, подрабатывая чем придется и не брезгуя мелким воровством. Менее безобидные – быстро становились добычей уголовного дна города и легко попадали за решетку, часто за чужие грехи. Некоторые школьные приятели Жерара плохо кончили, сгинули в небытие. Лулу принадлежал к первой категории. Как говорит о нем его мать, «он совсем не злой». Но это не мешает ему ввязаться в ограбление склада, помогая своим дружкам и братьям, ведущим такую же жизнь маргиналов. Он хороший друг, и когда один из приятелей выходит из тюрьмы и ему негде жить, охотно предоставляет ему кушетку в квартире, за которую – и это для него совершенно естественно – платит Нелли.

Жерар Депардье удивительно достоверен в этом фильме. Его повадки, ухватки, манера говорить превосходно характеризуют личность «не злого парня», главное достоинство которого в его сексуальной силе. В известном смысле Изабель Юппер играть свою роль было намного труднее. В картине все решает она, создавая точный образ сильной и решительной женщины, никогда не знавшей, что такое настоящий оргазм, а узнав, теряющей голову. Эта связь помогает ей побороть рутину, в которой она увязла. И то, что сначала выглядело приключением, внезапно оказалось для нее настоящим чувством. А когда ей говорят, что она не в том возрасте, чтобы содержать мужчину, она отвечает: «Я работаю, он – нет, плачу за все я, и это нормально».

Ей было очень интересно сниматься у такого режиссера, как Пиала, который стремится добиваться от актеров предельной правды жизни. Тот говорил о Депардье: «Подчас он страдал, я запирал его в удушающих по своей атмосфере сценах, в маленьких декорациях, тогда как он любит пространство. Но из всего этого получилось нечто сильное. Мы видим Депардье, напоминающего зверя в клетке». С экрана в зал доносится запах гостиничного номера, раскрывается пропахшая потом человеческих тел атмосфера танцевального зала, видна пьяная раскованность участников загородной семейной пирушки. Актеры у Пиала перестают смотреться, как лицедеи в многочисленных жанровых сценах. При этом профессионалы «выравниваются» с непрофессионалами, с ними Пиала работает во многих фильмах, и они усвоили его манеру заставлять их быть самими собой. Всякое лицедейство он пресекал на корню. Как ни покажется удивительным – об этом, кстати, рассказала Изабель Юппер в интервью газете «Монд», – Жерар Депардье часто бунтовал, когда режиссер требовал от него «правды и только правды». Ведь он по природе своей – инстинктивный актер, он не умеет «лепить» образ «по школе». Режиссерская же технология Пиала заключалась в том, чтобы поставить актера в определенную, часто невыносимую ситуацию и дать ему полную свободу из нее выкарабкиваться. Изабель Юппер справлялась с этим превосходно, а Жерар терялся. Набрасывался на режиссера с воплями протеста. Не случайно Пиала сравнивал его с грузовиком с реактивным двигателем. Однажды он так допек Пиала, что тот ушел со съемки. Оказывается, он отправился смотреть фильм Копполы «Новый апокалипсис». Пользуясь своим особым положением, Жерар велел доснять сцену его ассистенту Патрику Гранперре. Вернувшийся режиссер не стал лезть в бутылку и сказал всем большое спасибо.

В «Украденных письмах» Депардье писал: «Ты обладаешь искусством дотрагиваться до самого больного места, резать по живому, освещать ярким светом самые скрытые человеческие слабости. Снимаю шляпу! Тогда я постарался защититься, как мог. Я выплюнул на страницы газет всю свою боль, свой бунт. Но я ни о чем не жалею. Это была хорошая драка. Я просто должен был двинуть тебе. А ты обязан был отбросить меня на канат… Я жил тогда успехом „Вальсирующих“ и не считал себя дерьмом. Вот почему я пошел смотреть „Лулу“ лишь спустя два года. И тогда я все понял. Вероятно, ты тоже. Нам стало невмоготу друг от друга».

Словом, они публично обменялись «комплиментами», подчас весьма жестокими, и в течение двух лет напоминали двух поссорившихся любовников.

Как писала критик журнала «Синема» Мирей Амьель, анализируя «Лулу», «сюжет этого фильма заключался не в показе столкновения двух культур или двух разных сред, но в рассказе о любви без будущего. Перед нами показ одного из вариантов тупиковой ситуации, одного из путей, ведущих в никуда. „Она любит не меня, а мой хвост, – говорит Лулу. – Все они одинаковы…“ И еще: „Одни умеют работать, другие – только любить. А нужно уметь делать и то и другое“. Пиала чувствует этот дефект в обществе и демонстрирует его совершенно открыто».

Сценарий «Лулу» написала подруга Пиала Арлетт Ланцман еще в 1976 году. Если актер на главную роль был выбран сразу (хотя Пиала, чтобы позлить Жерара, говорил, что хотел снимать Жака Дютронка), роль Нелли режиссер предлагал сначала Сильвии Кристель («Эмманюэль»), Изабель Аджани и даже Миу-Миу, но все трое по разным причинам не смогли принять его предложение. Тогда он обратился к Изабель Юппер. Потом были трудности с поиском продюсера. Но когда все административные вопросы решились, Пиала снял фильм очень быстро.

Пройдет, стало быть, несколько лет, прежде чем в 1984 году они снова, примирившись, приступят к съемкам фильма под названием «Полиция». В надежде, как сказал Жерар Депардье, «что не разобьют себе башку о стену».

Морис Пиала решил на этот раз изменить привычную тематику своих картин. Для этого он взял роман «черной серии», рассказывающей историю любви начальника полиции к жене подчиненного, которого он отправит на опасное задание и тот погибнет. Сценаристы все переиначили, выдвинув на первый план простого полицейского инспектора Луи Манжена (Жерар Депардье), работающего в народном районе Парижа – Бельвиле. Ему поручено расследование очередной аферы с наркотиками. Так он выходит на братьев Слиманов. Младший из них – Симон арестован, а с ним и его подружка Нориа (Софи Марсо). Манжену никак не удается ее «расколоть». Чем больше он ее допрашивает, тем все сильнее увлекается этой красивой, безжалостной и лишенной каких-либо принципов молодой женщиной. Не имея против нее никаких серьезных улик, Манжен вынужден ее отпустить. А та, едва оказавшись на свободе, забирает всю добычу спекулянта наркотиками. Ей безразлично с кем спать. Раз Манжен ее хочет, пусть это будет он. Но она не намерена меняться. Ложь стала ее второй натурой. Однако, когда Манжен отбирает у нее деньги и возвращает владельцам, возмущенная Нория покидает его, и он снова остается один.

В творческой биографии Депардье – это первый и пока единственный полицейский. Подобно тому, как Жан Габен всегда отказывался играть священников и генералов, Жерар терпеть не мог полицейских, с которыми был знаком по своим многочисленным приводам в юности. Вот как он рассуждал о своей роли в журнале «Премьер»: «Что бы ни говорили, полицейский – это дерьмо. Он использует других. Он подобен санитару в психушке. Полицейский всех подозревает. Рожа полицейского всегда напоминает мне рожу бандита. В картине Пиала самое интересное заключалось в показе, как меняется эта рожа в истории любви к шлюхе. Нет ничего печальнее, как играть полицейского. Кроме Мегре. Тот скорее игрок в шахматы, чем полицейский».

А в интервью журналу «Элль» («Она») он заметил, что «хотя не читал поларов, был хорошо знаком с полицейскими комиссариатами. С допросами тоже. Для того чтобы сыграть роль Манжена, мне не требовалось сидеть в комиссариатах и присматриваться к работе полицейских». Он никогда не понимал, зачем Де Ниро перед тем, как сыграть роль таксиста в картине Мартина Скорцезе, целый месяц «стажировался» в одном из таксопарков Нью-Йорка. «Мне было бы достаточно часа!» – петушился он.

Налицо два разных подхода к работе над ролью. Жерар Депардье всегда опирался на свой жизненный опыт, на гениальную интуицию, ему никогда не приходилось прилагать много усилий, чтобы создать на экране сложный образ человека из другого мира. Кстати, именно Морис Пиала заставит его серьезно потрудиться, когда они будут снимать картину «Под солнцем сатаны». А пока он наделяет своего Манжена теми внешними приметами, которые ему хорошо известны.

Манжен – сложный мужской характер. Он вдов, имеет двух девочек, которых поместил в интернат, так как за ними некому присматривать. Это – трудоголик. В своей работе он проявляет качества, ненавистные Жерару Депардье в полицейском. Он действует, как безжалостная машина, скрывая свою истинную природу – человека, жаждущего любви, а не минутной связи. И вот этот человек на свою беду влюбился в нимфоманку, в патологическую лгунью, да еще не имеющую понятия, что такое оргазм. Он ее презирает и одновременно любит. Эту раздвоенность надо было сыграть так, чтобы Морис Пиала остался доволен. Жерар уже привык наблюдать за ним, за его глазами. И когда эти глаза смотрели на него с искренним восхищением, ему хотелось все сделать еще лучше. Но к его методу работы надо было привыкнуть.

Морис Пиала не терпит от актера вопроса «Почему?» Он звереет и может огрызнуться: «Заткнись! Мотор!» Но с годами он изменился. Конечно, по прежнему не шел на разбор роли по полочкам. Куда важнее, что позволял своим актерам творить. Софи Марсо задавала вопросы, и это сразу изолировало ее на съемке. Она стала не интересна режиссеру и, почувствовав это, заметила, как по-разному работает Пиала с Депардье, разрешая ему всяческие импровизации, а также с Сандриной Боннер, ее роль проститутки Лидии все время увеличивалась в объеме.

Жерар говорил, что, снимая актера, Пиала слушает его. Иных это увлекает, других – пугает. Пиала предложил ему играть не стандартный образ полицейского, а сделать его живым человеком-работягой, теплым, забавным, умеющим развлекаться, а главное – любить. Вполне отвечая жанру полара, картина остается типичной для Мориса Пиала, с взрывной внутренней атмосферой, со столкновением разных характеров, с жесткой реалистической манерой показывать взаимоотношения людей не только через их физические действия и слова, но также через крупные планы глаз, в которых не только гнев, но и страдание. Жерар Депардье в этой картине делает серьезный шаг вперед после «Лулу». С тех пор прошло много времени, он снялся в десятке картин, среди них были первоклассные. Он освободился от некоторых штампов, ему стало интереснее создавать «композиционные» образы. По его словам, он лучше контролировал эмоции, чем в «Лулу»: «Я стал более опытным, Морис тоже».

В своих «Украденных письмах» Жерар Депардье писал, обращаясь к Пиала: «Фильм „Полиция“ стал для нас не просто банальным примирением. Нас ждала настоящая благодать, брачные ночи. Вот когда я постиг, что такое ревность. Она наплывала волнами, порывами. Я думал: „Что за черт! Что со мной происходит?“ Я вел себя в точности, как молодая женщина. Я никогда так не ощущал свою женственность, как с тобой. Я ревновал ко всему, к Сандрине Боннер, к твоей свободе в павильоне, к тому, как ты обращаешься с камерой, к срывам графика съемок. Я страдал от невозможности разделить с тобой творческие муки. Ты рожал без меня. Я же чувствовал себя исключенным, изгнанным. Мне так хотелось в эти мгновения разделить с тобой твою тайну, твою скрытую от всех драму. Я бы так хотел быть актером за двоих». Он действительно выкладывался за двоих. И все равно был недоволен. Он хотел большего.

И добился своего. Не случайно же на Венецианском международном кинофестивале в 1985 году ему присуждают «Кубок Вольпи» – за лучшую мужскую роль.

Еще более требовательным Морис Пиала выказал себя в работе над экранизацией знаменитого романа Жоржа Бернаноса «Под солнцем сатаны».

Бернанос – один из ярких писателей-католиков, метавшихся между мистикой и бунтом. Как отмечают французские литературоведы, в своих романах и памфлетах он нападал на присущие людям убожество и безразличие. «Под солнцем сатаны» – его первый роман, опубликованный в 1926 году. В нем с большой силой проявился талант писателя-психолога, который сталкивает человека с Богом, а священника – с чертом.

…1926 год. Деревня в провинции Артуа. 16-летняя Жермен Малорти, по прозвищу Мушет (Сандрин Боннер), спит с местным врачом и депутатом Галле и маркизом де Кадиньяном. Последнему она однажды угрожает, направив на него охотничье ружье, не зная, что оно заряжено, после того, как тот отказывается признать себя отцом ее будущего ребенка, и убивает маркиза. Потом она безуспешно станет шантажировать Галле. Впрочем, следствие квалифицировало смерть Кадиньяна как самоубийство. Со своими бедами Мушет обращается к деревенскому священнику, скромнейшему аббату Дониссану (Жерар Депардье). Она не знает, что он стал добычей дьявола. Явившись к нему в личине торговца лошадьми и поцеловав, тот наделяет его сверхъестественной силой. Мушет признается аббату в том, что убила. Но Дониссан не успеет спасти душу девушки, которая покончит с собой. Он тяжело переживает свое фиаско. Тогда настоятель монастыря, в котором служит Дониссан, Меню-Сегрен (его играл сам Морис Пиала), дает ему приход в соседнем городке, где все считают его святым. Он даже совершит там чудо – вернет жизнь ребенку. Но понимая, что все еще находится во власти сатаны, будучи на пределе моральных и физических сил, он умирает. Приехавший его повидать Меню-Сегрен находит Дониссана мертвым в исповедальне…

«Я приступил к своей роли очень усталым, – говорил Жерар Депардье в журнале „Премьер“. – Однако усталость очень помогает в работе. В случае с Дониссаном то было просто идеальным состоянием: он истощен, на пределе сил, его поддерживает только его вера в Бога. Начав сниматься, я говорил себе, что, преодолевая усталость, можно добиться еще большего результата. В таких случаях говорят – сделать то, что свыше сил…»

И подлинно: никогда прежде Депардье не выкладывался (как говорят актеры) с такой силой, хотя и сохранял, будучи агностиком, некоторую отстраненность в своих «отношениях» с Богом и Сатаной.

Никто не ожидал от Мориса Пиала такого фильма. Критик Пьер Бийар даже назвал его «мазохистом по отношению к своему таланту». Имел ли право М. Пиала сделать картину о святости, о божьей благодати, а Жерар Депардье сняться в ней? Многие задавали этот вопрос, особенно после того, как, явно удивленное подобным поворотом в творчестве известного режиссера, жюри юбилейного 40-го Каннского фестиваля присудило ему Гран-при – «Золотую пальмовую ветвь», которая вручалась под улюлюканье недовольного зала. В ответ Морис Пиала выплеснул в этот зал свое презрение: «Вы меня не любите? – крикнул он, сопровождая свои слова не очень приличным жестом руки. – Я вас тоже!»

Никто не подумал, что и его самого, и Жерара Депардье сподвигла на такую картину внутренняя потребность высказаться на самую трудную тему – кто побеждает в духовной борьбе человека: Бог или Сатана? Пиала и сам полагал, что, ощущая свой возраст, находясь, как он говорил, на финишной прямой, ему следовало доказать себе справедливость слов: «Бог лишь одолжил мне жизнь и здоровье».

Но он, конечно, кокетничал, говоря о возрасте. Зато Жерар Депардье ничуть не кокетничал, утверждая, что никогда еще не играл более трудную роль, потребовавшую от него мобилизации всех физических и душевных сил. У него были в картине невыносимые по своему напряжению сцены, когда он весь в крови приносил в церковь тело несчастной Мушет, перерезавшей себе горло, не встречая со стороны своих любовников никакого сочувствия и понимания. Или когда силой своего духа, подняв к небу тело мертвого ребенка, возвращал ему жизнь, или, наконец, когда вступал в поединок с Сатаной, с презрением обращаясь к нему на «ты»: «Сатана, твоя боль напрасна», а к Богу: «Если я вам еще нужен, Господи, не бросайте меня». Надо отдать ему должное – он играл эти сцены искренне, сильно.

В интервью журналу «Телестар» аббат Лакай, который был, так сказать, советником Депардье по части ритуалов и одежды, сказал, что Жерар Депардье произвел на него очень сильное впечатление. «Иногда мне казалось, – говорил он, – что я вернулся в те далекие времена, когда сам, молодой священник, дрожа от страха, стоял перед настоятелем. Конечно, душа моя не была такой измученной, как у Дониссана, но тем не менее мы, молодые священнослужители, как и он, ощущали себя отторгнутыми внешним миром… В сцене, когда он принимает решение умереть в исповедальне, у меня стоял ком в горле». Такие слова дорогого стоили.

Конечно, Жерар Депардье понимал, что найдутся критики, которые будут лицемерно жалеть его, противопоставлять эту роль другим, более выигрышным ролям, предъявлять претензии к мистическим мотивам картины, хотя совершенно ясно, что фильм, как и роман, утверждал силу духа человека перед лицом испытаний, верность своим идеалам. Но, с одной стороны, ему было просто интересно, а с другой – он не мог отказать Морису Пиала, который и сам играл в картине настоятеля аббата Мену-Сегрена. Но оба не ожидали премии в Канне.

Они очень дружно работали над картиной. Многие сцены в фильме написаны сценаристами для них двоих. «Играть с Жераром, – говорил режиссер (кстати, в прошлом актер, сыгравший до этого в своих картинах небольшие роли, а здесь решившийся на одну из главных), – очень трудно, он завораживает, только и смотришь, как он все делает. Это поразительный актер, обладающий инстинктивным разумом. Он всегда иной. Я постоянно открываю его заново».

Оба много времени проводили за трапезой. Любители хорошо поесть и выпить, они однажды съели по 72 (!) лягушачьи ножки и попали в больницу, в результате чего съемки были прерваны на три недели. Но затем Пиала наверстал упущенное, заставляя съемочную группу работать 12–13 часов в день.

Снова они встретятся лишь в 1995 году на картине «Малыш», в которой главного маленького героя играл собственный сын режиссера – Антуан, а в других ролях была занята жена Жерара – Элизабет и новая у Пиала актриса Жеральдина Пайас.

«Гарсю» на диалекте одной из этнических областей Франции – Оверни означает «малыш». В центре фильма – маленький Антуан, а вокруг него его родители Жерар (Жерар Депардье) и Софи (Жеральдина Пайас), любовники и любовницы, знакомые и незнакомые люди. Родители находятся в состоянии конфронтации, что не может не отразиться на поведении их сына. Каждый из них, особенно Жерар, старается стать ему необходимым, задабривая и задаривая его. Как и в других фильмах, но все же в меньшей степени, Морис Пиала сохраняет напряженную атмосферу, вплоть до драматического финала – гибели малыша.

До этого времени Жерар Депардье уже играл отцов, но в столь драматической коллизии – ни разу. Пиала поручил ему выразить свои родительские чувства, а также взглянуть на себя как бы со стороны и не мешал ему на съемке, всецело доверяя его интуиции. Он говорил в интервью журналу «Кайе дю Синема»: «Кино приносит мне мало удовольствий. Съемки с Жераром – как раз источник таких наслаждений. Возможно, потому что я нахожусь в привилегированном положении по отношению к нему, ибо он далеко не всегда такой в других картинах… Я больше не критикую его за выбор других фильмов. Я это делал тогда, когда не знал его, упрекая за то, что он снимается в дерьмовых лентах». Такие слова режиссера указывают на то, какие изменения претерпели их отношения, в каком новом качестве выступил Жерар на этот раз.

Морис Пиала не скрывал автобиографичность фильма. Антуан – это он сам в детстве, а Жерар его, Пиала, отец. А так как в жизни Пиала больше всех любит жену и ребенка, он поставил перед Жераром непростую задачу: показать силу этой любви и драму ее крушения, показать без криков, истерики, спокойно, но с огромной болью. Все это и заставило актера экономить свои выразительные средства, не только раздражать, но и волновать зрителя.

Съемки заняли 10 недель. Было мало брака. Актеры работали спокойно и имели достаточно времени на отдых. Но все равно им было трудно. Однако по сравнению с другими картинами Пиала здесь все прошло более гладко. Хотя режиссер по привычке покрикивал на съемочной площадке. Это был его способ самоутверждения: он считал, что его молчание могло быть якобы расценено, как факт его отсутствия в студии. На этот счет Жерар Депардье ни на минуту не обманывался. Все в значительной степени объяснялось присутствием на съемочной площадке любимого сына, с которым он был бесконечно терпелив и добр, а это невольно распространялось и на других членов группы.

После «Малыша» они с Жераром Депардье больше не работали. К сожалению, Пиала вскоре умер от цирроза печени, и это стало чувствительным ударом для актера.

Однако вернемся в первую половину 80-х годов. До конца декабря 1979-го Депардье был занят на картине Алена Рене «Мой американский дядюшка», где сыграл главную роль, делающего карьеру молодого инженера Жана, сталкивающегося с безразличием к его судьбе со стороны начальства, ломающего все его личные планы, в результате чего осложняются его взаимоотношения с женой. Жерар Депардье играл человека, которому не удается вписаться в безжалостную структуру капиталистического производства, построенного на принципах – прибыль любой ценой. Сознание своей никчемности толкнет его даже на самоубийство. Но его спасут. Внешний рисунок роли как бы перекликался с той, которую Жерар сыграет через год в «Соседке» Франсуа Трюффо. Он все дальше отходит от персонажей «любаров» – шпаны, в которых воплощал свой бунт против общества потребления. Начав много зарабатывать, Жерар как бы переходит в другую социальную категорию. Соответственно меняются и его роли. Первой такой ролью как раз и был Жан из фильма Алена Рене.

Увлекшись теорией профессора биологии Лабори о том, что поступки людей диктуются бессознательными импульсами в такой же мере, как и у его подопытных крыс, режиссер решил проиллюстрировать эту теорию в своей картине, которую некоторые критики называли «экспериментальной». Следуя теории Лабори, Ален Рене проводит параллель между поведением белых крыс и людей, показывая зарождение агрессивности у тех и других. Согласно этой же теории, люди находят выход из стресса в агрессии, а общество – в войнах. «С одной стороны, – говорил постановщик, – налицо научная теория ученого, с другой – люди, к которым эта теория прилагается или не прилагается, ибо они сохраняют свою свободу».

Такой подопытной крысой оказался персонаж Жана – Депардье. Научные взгляды Лабори интересовали актера мало. Но сама история его героя была интересна своей актуальностью, а семейные проблемы – типичными для определенной среды своими приметами времени. Жан выбился в люди из крестьян, он правоверный католик, он не понимает, как с ним могут так безжалостно обходиться – то понижая на работе, то повышая. Его попытка покончить с собой дает как раз основание считать его безответственным человеком и поставить вопрос об увольнении. Жерар Депардье слепил симпатичный образ напуганного, жалкого служащего, ко всему прочему не встречающего понимания со стороны жены. «Главное, – говорил актер в одном из интервью, – было оставаться не столько естественным, сколько достоверным. Нет ничего труднее, как играть роль переживающего стресс парня, не выглядя таковым. Играть подобных повседневных героев – для меня самое трудное».

21 мая эта картина вышла на экраны, большого успеха не имела, но Жерар уже целиком погрузился в новую и чрезвычайно важную для него работу – в фильме Франсуа Трюффо «Последнее метро».