1917 год. «Революцией мобилизованный и призванный»

В конце 1917 года в Петрограде в Исполнительном комитете по делам искусств начали работать представители самых различных отраслей искусства: Максим Горький, Александр Блок, Александр Бенуа, Александр Головин. Входил туда и Бродский. Председательское место обычно занимал Луначарский. Именно совместная работа в комитете позволила Бродскому теснее познакомиться с наркомом, а позднее обратиться к нему за рекомендательным письмом к В.И. Ленину, личность которого, по словам художника, представлялась ему «исключительной и крайне интересной для изображения».

Не то чтобы Бродский был человеком глубоко политизированным, хотя памятны его переживания по поводу политических событий 1905 года. Но после ощущения тоски и душевной неустроенности события октября 1917 года его чрезвычайно взволновали. «Великая Октябрьская социалистическая революция с первых же дней захватила меня. Мне сразу сделалось ясно, что позорно современнику, а тем более художнику, пройти безучастно мимо тех великих событий, которые не по дням, а по часам развивались перед нашими глазами. Я понял, что отобразить революционную эпоху и ее великих людей - долг каждого художника». Так возникли многочисленные портретные зарисовки Ленина, а потом и огромная картина Торжественное открытие II конгресса Коминтерна во дворце Урицкого в Ленинграде (1920-1924).

Первомайская демонстрация на проспекте 25 Октября. 1934

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Страницы Каталога-путеводителя по картине И.И. Бродского «Торжественное открытие II Конгресса Коминтерна во дворце Урицкого в Ленинграде». 1924

Выступление Владимира Ильича Ленина на митинге рабочих Пулковского завода в мае 1917 года. 1929

Центральный музей В.И. Ленина, Москва

Четыре года работал Бродский над картиной - колоссальным групповым портретом. Уже тогда, в работе над этим огромным полотном, возникла потребность воспользоваться помощью других художников, делавших вместе с ним наброски портретов делегатов. К совместной работе Бродский привлек художников Леонида Пастернака, Бориса Кустодиева, Мстислава Добужинского, Сергея Чехонина, Георгия Верейского, Георгия Савицкого и скульптора Николая Андреева. Бродскому удалось передать приподнятую атмосферу заседания. По окончании работы «картина приобрела большую популярность. Она была показана во многих городах - Москве, Ленинграде, Перми, Свердловске - и всюду пользовалась успехом».

Проблема, которая требует особого разъяснения: почему власть рабочих и крестьян так стремилась увековечить себя в грандиозных и масштабных произведениях? Откуда появилась эта любовь к парадности, величию? Или конкретное действие, запечатленное на полотне, переставало быть повседневностью, пусть даже праздничной, и превращалось в Эпоху?

Климент Ефимович Ворошилов на линкоре «Марат». 1929

Центральный музей Вооруженных сил, Москва

Михаил Васильевич Фрунзе на маневрах. 1929

Центральный музей Вооруженных сил, Москва

Портрет Иосифа Виссарионовича Сталина. 1937

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Выступление Владимира Ильича Ленина на проводах частей Красной Армии, отправляющихся на Западный фронт, 5 мая 1920 года. 1933

Центральный музей В.И. Ленина, Москва

Портрет Григория Константиновича Орджоникидзе. 1929

Центральный музей Вооруженных сил, Москва

В том, как Бродский решает свое огромное творение, какие выбирает размеры, видится, возможно неосознанное, утверждение имперского парадного стиля, который позднее разовьется в многочисленных произведениях советского искусства. Что касается цветового решения этого масштабного полотна, то праздничным был только сам Мариинский дворец, а члены конгресса, естественно, смотрелись достаточно однородной по цвету серо-коричневой массой. Успех среди широких зрительских масс подчеркивал Луначарский, непроизвольно констатируя невзыскательность этих масс: «Надо прямо сказать, что картина эта вызывает настоящий взрыв восторга со стороны неискушенных зрителей». А сегодняшний зритель может увидеть в картине саму Историю: равнодушную и жестокую.

Сохранился удивительный документ: каталог-путеводитель по картине. Это изделие, не будучи шедевром полиграфии, в библиотеке Третьяковской галереи хранилось не в отделе редких книг, а в спецхранении. Это понятно: из перечисленных поименно 226 участников конгресса почти половина позднее была расстреляна.

Народный комиссар обороны Климент Ефремович Ворошилов на лыжной прогулке. 1937

Центральный музей Вооруженных сил, Москва

Владимир Ильич Ленин в Смольном. 1930

Центральный музей В.И. Ленина, Москва

Все дальнейшее творчество Бродского в 1920 годы - создание больших монументальных произведений. Картины-эпопеи, показывающие выступления В.И. Ленина перед многочисленными собравшимися, воспринимаются сегодня не так, как во время их написания. Взгляд из XXI века позволяет явственно усмотреть сходство и даже банальность их композиций, скромность колорита, да и неинтересность мотива. Злободневные когда-то, они сегодня воспринимаются обычными историческими картинами. Впрочем, историческими они и были: на Путиловском заводе Ленин выступал в мае 1917 года, картину об этом событии Бродский создал в 1929-м, части Красной Армии уходили на фронт в 1920 году, а написано об этом - в 1933-м.

Что касается «эпохального» полотна Ленин в Смольном (1930), то тут необходимо говорить о стремлении художника придать исторической личности лирический облик, о поэтизации образа вождя и созданном именно Бродским живописном стиле, стиле «советского салона». Это объясняется тем, что его картины, обращенные к широким зрительским массам, требовали полной ясности и доходчивости художественного языка. Именно этим определялось стремление досказать, сделать максимально убедительной форму произведения.

Известный искусствовед и художественный критик, человек острого, парадоксального ума и не менее острого пера, Абрам Эфрос еще в 1940 году писал: «Фигурально выражаясь, я определил, что Бродский стал жить в двух этажах... В одном этаже у Бродского была живопись обычного склада - пейзажная, портретная, жанровая: она канонически повторяла то, что художник делал до революции... Как о символе такого положения дела упомяну о капитальном пейзаже (Опавшие листья. - В.Б.), на котором сам Бродский поставил две даты: 1915-1929. ...В другом этаже у Бродского - новая тематика, живопись на общественно-революционные сюжеты, его популярные большие полотна... Этот второй Бродский и является основоположником академического натурализма в советской живописи. Его вещи этой группы очень доходчивы и широко известны».

Осуществление всех этих социальных заказов было невозможно не только без одобрения партийного руководства страны, но и без дружеских отношений со многими партийными лидерами. Личные симпатии связывали художника с Сергеем Кировым и Климентом Ворошиловым. Были ли искренними «дружбы» художника и наркомов? Вероятно, да. Во все времена власти нужна была поддержка творческих людей, и она, власть, активно шла на сотрудничество с деятелями культуры. Что касается художника, то ему было интересно общение с новыми людьми: это было расширением мировоззрения, стремлением лучше понять и узнать тех, кто за недолгий срок из безвестных личностей превратился в кумиров страны. Именно поэтому и интересна картина Народный комиссар обороны К.Е. Ворошилов на лыжной прогулке (1937).

Зима. 1919-1922

Музей-квартира И.И. Бродского, Санкт-Петербург

Ударник Днепростроя. 1932

Музей-квартира И.И. Бродского, Санкт-Петербург

Днепрострой. 1932

Челябинская картинная галерея

«Как-то, будучи в Москве, я поехал с художником В. Сварогом к своим друзьям на дачу. По дороге мы встретили Климента Ефремовича Ворошилова, который возвращался с лыжной прогулки. Эта встреча зародила во мне мысль написать картину. Я долго вынашивал эту тему, но потом, приступив к картине, быстро написал ее. В образе наркома обороны мне хотелось передать здоровье, бодрость, жизнерадостность, свойственные всем бойцам нашей армии». По воспоминаниям сына Бродского, Евгения, который в лыжной амуниции Ворошилова позировал в мастерской отца, художник был чрезвычайно серьезен и молчалив, пока писал фигуру наркома. Когда дело дошло до пейзажного фона, который писался по памяти без натуры, мастер изменился: он шутил, балагурил,рассказывал истории о каждом нарисованном на фоне персонаже. Женя надеялся, что в соответствующих службах забудут о лыжах и одежде Ворошилова, и он станет обладателем раритетов. Увы. Как только работа была закончена, приехал нарочный из Москвы и все увез. Это полотно стало последней крупной работой тяжело больного художника.

Необычна для Бродского картина Ударник Днепростроя (1932). Ее фрагментарность, сложный ракурс, даже сам выбор темы говорят о том, что он пребывал явно в приподнятом настроении, когда наблюдал гигантскую стройку: «Впечатления были так сильны, что хотелось писать музыку», - именно так выразил художник свои впечатления о Днепрострое.

Одиннадцатого октября 1932 года ВЦИК и СНК РСФСР вынесли постановление «О создании Академии художеств», которой предстояло укрепить в искусстве традиции старой дореволюционной художественной школы. Тогда же для преподавания в нее был приглашен Бродский. «Когда я пришел в Академию, против меня велась скрытая агитация и никто не хотел идти ко мне в ученики. В мою индивидуальную мастерскую записались всего лишь два студента. Решением партийного бюро ко мне были прикреплены еще пять студентов. Я знал, что пройдет год-другой и моя мастерская будет полна, так как верил, что молодежь поймет, кто ей враг и кто доброжелатель. И я не ошибся, вскоре моя мастерская стала самой многочисленной в Академии».

Не только как преподаватель, но и как директор Академии художеств (с 1934 года), он много выступал на собраниях перед студентами и профессорско-преподавательским составом.

Аллея парка. 1930

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Некоторые положения из речей Бродского сегодня кажутся не просто спорными, а трагически-ошибочными, другие - вполне справедливыми.

Кажется странным, что мастер, написавший когда-то такие картины, как Италия, Сказка и множество пейзажей, теперь требует от студентов: «Художник должен в своем творчестве отразить революцию, ее людей, а не писать пейзажи и цветы... Только тот художник, который полноценно сумеет выразить в своем искусстве великие идеи пролетарской революции, будет художником-стахановцем».

Именно в это время впервые прозвучало название нового художественного метода - социалистический реализм. Бродский стал апологетом этого метода: «В Академии преподают художники различных творческих установок. Я уверен, что направление в школе может быть только одно - это направление социалистического реализма... Правильно увиденная и понятая жизнь, изображенная со всей правдивостью, - вот подлинный путь к социалистическому реализму». Но это утверждение не мешало ему декларировать, что он «за академическую, за идеальную и четкую форму в искусстве». Рассматривая состояние Академии при Бродском, отчетливо понимаем, что его поступками двигала не просто симпатия или антипатия к тому или иному педагогу, а непримиримая уверенность в том, что социалистический реализм - единственно верный метод в искусстве: «Из Академии я убрал многих бездарных художников, которые числились профессорами, но кроме очковтирательства и грязной мазни ничему научить не могли». В ту пору все искусство нереалистического толка называли формализмом. Для Бродского - это был враг номер один, его личный враг и враг социалистического искусства. Не случайно тогда в разговоре об искусстве присутствовали «стратегические» термины: борьба с формализмом, атака на инакомыслящих, непримиримая война с врагами реализма. Обвиняя некоторых художников в том, что они несут «влияние индивидуалистического пессимизма, пропагандирующего крайний субъективизм, уводящий... из материального мира борьбы и социалистического строительства в мир страшных фантомов и бесплотных цветовых абстракций», апологеты реализма требовали «со всей непримиримостью и бдительностью вскрывать идеологические корни этих концепций и этим парализовать их демобилизующее влияние». А противоположная сторона тоже не скупилась на образные выражения, из которых наиболее типичное: «Скинем Пушкина с парохода современности». Странным фактом оказалась выставка в Русском музее в конце 1920-х годов, когда произведения самого Бродского, обвиняемого критиками-«формалистами» в пристрастии к революционной тематике, представили на черных стенах (имеется в виду не дизайн выставочных помещений, а стилистическое разграничение).

В архиве Бродского есть любопытное письмо, направленное в Федерацию художников Ленинграда. Оно связано с картиной, посвященной выступлению В.И. Ленина на Красной площади перед отправкой войск на Польский фронт, которая должна была быть написана во исполнение заказа РВС СССР к 15-й годовщине Красной Армии. «Ввиду того, что представителями той же Федерации... на выставке советского искусства, устраиваемой в Русском музее к партсовещанию по вопросам ИЗО, я как художник отнесен не к союзникам и не к попутчикам и даже не к правым попутчикам, а просто к группе художников, названных “чуждым элементом”, делающих вредные картины, я снимаю свою кандидатуру из списка, составленного Федерацией, до окончания работы партсовещания, которое, вероятно, определит мое настоящее место в советском искусстве».

Алупка. Этюд. 1937

Музей-квартира И.И. Бродского, Санкт-Петербург

Алупка. Этюд. 1937

Музей-квартира И.И. Бродского, Санкт-Петербург

Алупка. Этюд. 1937

Музей-квартира И.И. Бродского, Санкт-Петербург 

Приведенная цитата только частично касается той борьбы, которая существовала в мире искусства. При этом следует помнить, что противоречия носили не только клановый характер. Это была борьба за идеологическое главенство в обществе, за зрителя и... за заказы, то есть материальную выгоду. Жалко, что художник не мог смирить свои эмоции, руководствуясь мудрыми словами Леонардо да Винчи: «Противник, ищущий наших ошибок, полезнее для нас, чем друг, желающий их скрыть».

Прошли годы... Слово «формализм» перестало быть бранным. Имена Марка Шагала, Казимира Малевича, Василия Кандинского, Павла Филонова и их последователей заняли достойное место в истории мирового искусства.

Аллея Летнего сада осенью. 1928

Музей-квартира И.И. Бродского, Санкт-Петербург

И ярлык «формализм» уже не опорочит того или иного художника в глазах общественности.

В пылу борьбы Бродский осознавал, что руководство Академией отнимает у него все силы и время, которые он хотел бы тратить на единственно любимое занятие - живопись. Искренне звучат слова его письма, написанного в феврале 1938 года в комиссию Ленсовета по ознакомлению с работой Академии художеств: «Мне очень трудно ощущать себя оторванным от мольберта, от своего любимого дела и быть обремененным той работой, которая мне никак не свойственна и для меня непосильна... Очень хочется много творчески работать».

Исаак Бродский умер от тяжелой болезни в 1939 году, на 54 году жизни. Незадолго до смерти художник заметил, что только теперь ему стало ясно, как нужно работать в искусстве: «Как хорошо понимаешь Хокусаи, который считал все сделанное им до пятидесяти лет только поисками самого себя. Ах, если бы можно было поработать еще пять лет...»

Кроме непосредственно творческой деятельности, Бродский много сил отдал административной и общественной работе. Список этих постов и деяний весом, как и перечень наград, коими художник был удостоен.

Рассматривая жизнь и творчество этого талантливого художника, по-новому прочитывая его статьи и воспоминания, приходишь к выводу о том, что каждый мастер в своей жизни, должен выбрать путь между Сциллой и Харибдой, между уверенным творческим «Я» бескомпромиссного творца и пониманием и принятием того времени, в котором он жил. Крылатую фразу о том, что «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя», сказал еще в середине XIX века Виссарион Белинский.

Следует ли сегодня об этом говорить и писать, хотя все это правда? Нужна ли нам она? Готовы ли мы ее принять?

Рассказ о Бродском можно было бы ограничить портретами, пейзажами, композициями, выполненными в Италии, рассказать, как его любил Репин и ценил Горький. Не лишним будет напомнить, что «к Октябрьским празднествам 1933 года я сделал подарок своим односельчанам, - оборудовал на свои средства небольшую электростанцию». Но это будет неполная правда о художнике. Сегодня, когда стараются умолчать о понятиях «советская эпоха», «советское искусство», «советский человек», именно сегодня на примере жизни и творчества Исаака Бродского видно, как развивалась советская идеология, как лепилась мифологизированная история страны и фигура вождя пролетариата и гения революции - В.И. Ленина. Как в форме приятного для глаза, светского, академического по стилистике изображения портрета, появлялись под его правдивой, документальной кистью жертвы и палачи той эпохи: Ленин, Сталин, Киров, Фрунзе, Орджоникидзе, Ворошилов, Буденный. Не желание реанимировать зловещее прошлое, а стремление показать через произведения искусства, как они быстро перестают быть таковыми и превращаются в «икону», предмет вдохновенного поклонения, зовет нас еще и еще раз вспомнить искусство Исаака Бродского, яркого художника, на творчестве которого прожитые им десятилетия оставили столь определенный, драматический след.

На берегу озера. 1908. Частное собрание, Санкт-Петербург