Григорий Григорьевич Гагарин 1810–1893
Григорий Григорьевич Гагарин
1810–1893
Гагарин – художник-любитель, без обучения в Академии художеств достигший высочайшего профессионального уровня. Он происходил из князей Гагариных, которые возводили свой род к князьям Стародубским и к самому Рюрику. (Родоначальником Стародубских считается младший сын великого князя владимирского Всеволода Большое Гнездо, а Гагариных – сыновья Стародубского-Голибесовского – семнадцатое колено от Рюрика.)
Гагарины оставили заметный след в истории России. Один из них был губернатором Сибири – его царь Петр I казнил за укрывательство хищений А. Д. Меншикова. Другой, уже в царствование Александра II, стал председателем Государственного совета и сыграл важную роль в проведении судебной реформы. Еще один Гагарин был известен тем, что перешел в католичество, вступил в орден иезуитов, его подозревали в причастности к написанию писем-пасквилей А. С. Пушкину, которые стали причиной дуэли и гибели поэта.
Г. Г. Гагарин. Автопортрет
Отец будущего художника Григорий Иванович Гагарин закончил Благородный пансион при Московском университете, дружил с поэтами В. А. Жуковским, П. А. Вяземским, К. Н. Батюшковым, сам писал эротические стихи, переводил с французского Ж.-Ж. Руссо, увлекался живописью и был членом знаменитого литературного общества «Арзамас».
Мать художника Екатерина Петровна, урожденная Самойлова, тоже происходила из знатного дворянского рода, ее отец был статс-секретарем императрицы Екатерины II, она увлекалась литературой, была хорошо знакома с Н. М. Карамзиным, переводчиком Гомера Н. И. Гнедичем, И. А. Крыловым, В. А. Жуковским, Е. А. Баратынским, А. С. Пушкиным.
Отец Гагарина служил по дипломатической части. Он получил место посланника в Риме, и семья Гагариных уехала в Италию, когда юному Григорию исполнилось всего шесть лет. В Италии он имел возможность общаться с русскими художниками-пенсионерами. Особенно тесные отношения сложились у него с Карлом Брюлловым – вместе с ним он расписывал декорации для домашнего театра и делал свои первые живописные эскизы.
Гагарин окончил общеобразовательную коллегию в Сиене и посещал Сорбонну в Париже, где прошел курс архитектуры и строительного дела. В Париже Гагарин жил у своей родной тетки – Софьи Петровны Свечиной. Ее в семнадцать лет выдали замуж за нелюбимого человека, который был старше ее на двадцать пять лет. Позже она впала в мистицизм, перешла в католичество и все свои силы и состояние употребляла на пропаганду католицизма. Ее салон в Париже был одним из самых известных.
Молодой Гагарин поступил на дипломатическую службу, состоял при посольстве в Париже, а после возвращения в Россию стал сотрудником Азиатского департамента Коллегии иностранных дел и спустя некоторое время вместе со своим родным братом Евгением получил титул камер-юнкера.
По роду службы Гагарин некоторое время состоял при русской дипломатической миссии в Константинополе. Он сопровождал Карла Брюллова во время его возвращения из Италии в Россию на бриге «Фемистокл». Когда умер отец, занимавший тогда место посла в Мюнхене, Гагарин исполнял его обязанности, а потом в составе свиты императора Николая I сопровождал его во время путешествия на Кавказ.
За все это время Гагарин создал множество альбомных рисунков, свидетельствовавших о развитии его таланта художника. По просьбе А. С. Пушкина, с которым он был хорошо знаком, Гагарин выполнил иллюстрации к его произведениям. Кроме того, вместе с писателем В. А. Сологубом Гагарин создал книгу «Тарантас». Они отправились в путешествие в Казанскую губернию, где художник должен был вступить во владение наследственным имением. На основе дорожных зарисовок Гагарина Сологуб и написал повесть «Тарантас», пользовавшуюся большим успехом у читателей.
В Петербурге Гагарин вошел в так называемый «Кружок шестнадцати», душой которого был начинавший обретать поэтическую славу М. Ю. Лермонтов. Члены кружка не занимались антигосударственной деятельностью, но тем не менее тайные собрания молодых светских людей, часто позволявших себе критические высказывания, привлекли внимание сотрудников Третьего отделения. Кружок прекратил свои собрания, а его члены разъехались, многие отправились на Кавказ, где шла война с горцами. Гагарин тоже поехал на Кавказ. Как служащий Азиатского департамента Коллегии иностранных дел он выхлопотал себе командировку в Кавказскую миссию в качестве чиновника по особым поручениям. Позже он состоял при военном министре А. И. Чернышеве и принимал участие в военных действиях против Шамиля, получил несколько боевых наград, удостоился личной похвалы за мужество императора Николая I, дослужился до звания полковника и флигель-адъютанта.
Будучи на Кавказе вместе с М. Ю. Лермонтовым, он написал акварель «Сражение при реке Валерик», которому посвящено знаменитое стихотворение поэта. С этого времени Гагарин начал много времени уделять живописным работам. Он создал ряд замечательных картин и собрал материалы для двух альбомов: «Живописный Кавказ» и «Костюмы Кавказа», позже изданные им в Париже.
В 1843 году Гагарин женился на Анне Николаевне Долгоруковой, сестре одного из своих друзей, участника «Кружка шестнадцати». Но она умерла при родах, оставив ему дочь Екатерину. Художник тяжело перенес утрату, ушел со службы и уехал за границу.
Спустя два года судьба свела его с фрейлиной императрицы, Софьей Андреевной Дашковой. Они поженились и прожили в счастливом супружестве сорок шесть лет.
Вскоре после свадьбы Гагарин выхлопотал себе назначение состоять при князе Воронцове, главнокомандующем Отдельным кавказским корпусом, и вместе с женой несколько лет прожил в Тифлисе.
Вместе с архитектором Скульери он построил каменное здание тифлисского театра и на свои средства восстановил фрески Мцхетского и Сионского соборов.
В 1859 году Гагарин стал вице-президентом Петербургской академии художеств – президентом академии тогда была великая княгиня Мария Николаевна. Позже Гагарин исполнял обязанности помощника председателя Русского Императорского археологического общества.
Он расписал церковь Святого Николая Чудотворца в Мариинском дворце великой княгини Марии Николаевны, создал музей иконописи при Академии художеств, построил и расписал церковь в деревне Сучок, своего родового имения Карачарово в Клинском уезде, где и был похоронен на берегу Волги согласно его завещанию.
Сын художника Андрей Григорьевич Гагарин известен как основатель Санкт-Петербургского Политехнического института.
Г. Г. Гагарин. Всадники
Портрет Г. Г. Гагарина. Художник К. П. Брюллов
Портрет Г. Г. Гагарина. Художник В. А. Боборов
Г. Г. Гагарин. Иллюстрация к стихотворению А. С. Пушкина «Перед испанкой благородной»
Г. Г. Гагарин. Бытовая сцена
Г. Г. Гагарин. Итальянка с ребенком
Г. Г. Гагарин. Портрет князя М. Б. Лобанова-Ростовского
Г. Г. Гагарин. Казак Масдокского полка
Г. Г. Гагарин. Казак Федюшкин
Г. Г. Гагарин. Сражение между русскими войсками и черкесами при Ахатле 8 мая 1841 года. Фрагмент
Г. Г. Гагарин. М. Ю. Лермонтов. Сражение при реке Валерик
Г. Г. Гагарин. М. Ю. Лермонтов. Сражение при реке Валерик
Валерик – небольшая речка, приток реки Сунжи, впадающей в Терек. 11 июля 1840 года на реке Валерик произошло сражение между отрядом генерал-лейтенанта Галафеева и горцами-чеченцами. Лермонтов сражался в первых рядах воинов и был за храбрость представлен к ордену Святого Владимира 4-ой степени, но награду не получил. Гагарин участия в сражении не принимал. Он раскрашивал акварель по рисунку Лермонтова. Сражение описано Лермонтовым в стихотворении «Валерик» (обращенному как послание к возлюбленной поэта В. А. Лопухиной, впоследствии в замужестве Бахметевой).
М. Ю. Лермонтов. Валерик
Я к вам пишу случайно; право,
Не знаю как и для чего.
Я потерял уж это право.
И что скажу вам? – ничего!
Что помню вас? – но, боже правый,
Вы это знаете давно;
И вам, конечно, все равно.
И знать вам также нету нужды,
Где я? что я? в какой глуши?
Душою мы друг другу чужды,
Да вряд ли есть родство души.
Страницы прошлого читая,
Их по порядку разбирая
Теперь остынувшим умом,
Разуверяюсь я во всем.
Смешно же сердцем лицемерить
Перед собою столько лет;
Добро б еще морочить свет!
Да и притом, что пользы верить
Тому, чего уж больше нет?
Безумно ждать любви заочной?
В наш век все чувства лишь на срок:
Но я вас помню – да и точно,
Я вас никак забыть не мог!
Во-первых, потому, что много
И долго, долго вас любил,
Потом страданьем и тревогой
За дни блаженства заплатил;
Потом в раскаянье бесплодном
Влачил я цепь тяжелых лет
И размышлением холодным
Убил последний жизни цвет.
С людьми сближаясь осторожно,
Забыл я шум младых проказ,
Любовь, поэзию, – но вас
Забыть мне было невозможно.
И к мысли этой я привык,
Мой крест несу я без роптанья:
То иль другое наказанье?
Не все ль одно. Я жизнь постиг;
Судьбе, как турок иль татарин,
За все я ровно благодарен;
У бога счастья не прошу
И молча зло переношу.
Быть может, небеса востока
Меня с ученьем их пророка
Невольно сблизили. Притом
И жизнь всечасно кочевая,
Труды, заботы ночь и днем,
Все, размышлению мешая,
Приводит в первобытный вид
Больную душу: сердце спит,
Простора нет воображенью…
И нет работы голове…
Зато лежишь в густой траве
И дремлешь под широкой тенью
Чинар иль виноградных лоз;
Кругом белеются палатки;
Казачьи тощие лошадки
Стоят рядком, повеся нос;
У медных пушек спит прислуга,
Едва дымятся фитили;
Попарно цепь стоит вдали;
Штыки горят под солнцем юга.
Вот разговор о старине
В палатке ближней слышен мне;
Как при Ермолове ходили
В Чечню, в Аварию, к горам;
Как там дрались, как мы их били,
Как доставалося и нам;
И вижу я неподалеку
У речки, следуя пророку,
Мирной татарин свой намаз
Творит, не поднимая глаз;
А вот кружком сидят другие.
Люблю я цвет их желтых лиц,
Подобный цвету наговиц,
Их шапки, рукава худые,
Их темный и лукавый взор
И их гортанный разговор.
Чу – дальний выстрел! прожужжала
Шальная пуля… слышный звук…
Вот крик – и снова все вокруг
Затихло… но жара уж спала,
Ведут коней на водопой,
Зашевелилася пехота;
Вот проскакал один, другой!
Шум, говор. Где вторая рота?
Что, вьючить? – что же капитан?
Повозки выдвигайте живо!
«Савельич!» – «Ой ли?» – «Дай огниво!» —
Подъем ударил барабан —
Гудит музыка полковая;
Между колоннами въезжая,
Звенят орудья. Генерал
Вперед со свитой поскакал…
Рассыпались в широком поле,
Как пчелы, с гиком казаки;
Уж показалися значки
Там на опушке – два, и боле,
А вот в чалме один мюрид
В черкеске красной ездит важно,
Конь светло-серый весь кипит,
Он машет, кличет – где отважный?
Кто выдет с ним на смертный бой!..
Сейчас, смотрите: в шапке черной
Казак пустился гребенской;
Винтовку выхватил проворно,
Уж близко… выстрел… легкий дым…
Эй вы, станичники, за ним…
Что? Ранен!.. – Ничего, безделка…
И завязалась перестрелка…
Но в этих сшибках удалых
Забавы много, толку мало;
Прохладным вечером, бывало,
Мы любовалися на них
Без кровожадного волненья,
Как на трагический балет;
Зато видал я представленья,
Каких у вас на сцене нет…
Раз – это было под Гихами —
Мы проходили темный лес;
Огнем дыша, пылал над нами
Лазурно-яркий свод небес.
Нам был обещан бой жестокий.
Из гор Ичкерии далекой
Уже в Чечню на братний зов
Толпы стекались удальцов
Над допотопными лесами
Мелькали маяки кругом;
И дым их то вился столпом,
То расстилался облаками;
И оживилися леса;
Скликались дико голоса
Под их зелеными шатрами.
Едва лишь выбрался обоз
В поляну, дело началось;
Чу! в арьергард орудья просят;
Вот ружья из кустов выносят,
Вот тащат за ноги людей
И кличут громко лекарей;
А вот и слева, из опушки,
Вдруг с гиком кинулись на пушки,
И градом пуль с вершин дерев
Отряд осыпан. Впереди же
Все тихо – там между кустов
Бежал поток. Подходим ближе.
Пустили несколько гранат;
Еще подвинулись; молчат;
Но вот над бревнами завала
Ружье как будто заблистало;
Потом мелькнуло шапки две;
И вновь все спряталось в траве.
То было грозное молчанье,
Недолго длилося оно,
Но в этом странном ожиданье
Забилось сердце не одно.
Вдруг залп… глядим: лежат рядами,
Что нужды? здешние полки
Народ испытанный… «В штыки,
Дружнее!» – раздалось за нами.
Кровь загорелася в груди!
Все офицеры впереди…
Верхом помчался на завалы
Кто не успел спрыгнуть с коня…
«Ура!» – и смолкло. – «Вон кинжалы,
В приклады!» – и пошла резня.
И два часа в струях потока
Бой длился. Резались жестоко,
Как звери, молча, с грудью грудь,
Ручей телами запрудили.
Хотел воды я зачерпнуть…
(И зной и битва утомили
Меня), но мутная волна
Была тепла, была красна.
На берегу, под тенью дуба,
Пройдя завалов первый ряд,
Стоял кружок. Один солдат
Был на коленях; мрачно, грубо
Казалось выраженье лиц,
Но слезы капали с ресниц,
Прикрытых пылью… на шинели,
Спиною к дереву, лежал
Их капитан. Он умирал;
В груди его едва чернели
Две ранки; кровь его чуть-чуть
Сочилась. Но высоко грудь
И трудно подымалась, взоры
Бродили страшно, он шептал…
«Спасите, братцы. – Тащат в горы.
Постойте – ранен генерал…
Не слышат…» Долго он стонал,
Но все слабей и понемногу
Затих и душу отдал богу;
На ружья опершись, кругом
Стояли усачи седые…
И тихо плакали… потом
Его остатки боевые
Накрыли бережно плащом
И понесли. Тоской томимый,
Им вслед смотрел я недвижимый.
Меж тем товарищей, друзей
Со вздохом возле называли;
Но не нашел в душе моей
Я сожаленья, ни печали.
Уже затихло все; тела
Стащили в кучу; кровь текла
Струею дымной по каменьям.
Ее тяжелым испареньем
Был полон воздух. Генерал
Сидел в тени на барабане
И донесенья принимал.
Окрестный лес, как бы в тумане,
Синел в дыму пороховом.
А там, вдали, грядой нестройной,
Но вечно гордой и спокойной,
Тянулись горы – и Казбек
Сверкал главой остроконечной.
И с грустью тайной и сердечной
Я думал: «Жалкий человек.
Чего он хочет!.. небо ясно,
Под небом места много всем,
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он – зачем?»
Галуб прервал мое мечтанье,
Ударив по плечу; он был
Кунак мой: я его спросил,
Как месту этому названье?
Он отвечал мне: «Валерик,
А перевесть на ваш язык,
Так будет речка смерти: верно,
Дано старинными людьми».
«А сколько их дралось примерно
Сегодня?» – «Тысяч до семи».
«А много горцы потеряли?»
«Как знать? – зачем вы не считали!»
«Да! будет, – кто-то тут сказал, —
Им в память этот день кровавый!»
Чеченец посмотрел лукаво
И головою покачал.
Но я боюся вам наскучить,
В забавах света вам смешны
Тревоги дикие войны;
Свой ум вы не привыкли мучить
Тяжелой думой о конце;
На вашем молодом лице
Следов заботы и печали
Не отыскать, и вы едва ли
Вблизи когда-нибудь видали,
Как умирают. Дай вам бог
И не видать: иных тревог
Довольно есть. В самозабвенье
Не лучше ль кончить жизни путь?
И беспробудным сном заснуть
С мечтой о близком пробужденье?
Теперь прощайте: если вас
Мой безыскусственный рассказ
Развеселит, займет хоть малость,
Я буду счастлив. А не так? —
Простите мне его как шалость
И тихо молвите: чудак!..
Г. Г. Гагарин. Завтрак в пригороде
Г. Г. Гагарин. Летний лагерь Нижегородского драгунского полка под Кара-Агачем
Г. Г. Гагарин. Вид Тифлиса
Г. Г. Гагарин. Портрет неизвестной
Г. Г. Гагарин. Христос и самаритянка
Г. Г. Гагарин. Гомбори
Г. Г. Гагарин. Бал у княгини М. Ф. Барятинской
Г. Г. Гагарин. Автопортрет
Г. Г. Гагарин. Христос в доме Марии
Г. Г. Гагарин. Портрет княжны
Г. Г. Гагарин. Портрет неизвестной
Г. Г. Гагарин. Портрет грузинки
Г. Г. Гагарин. Баядерка
Г. Г. Гагарин. Воскрешение сына вдовы
Г. Г. Гагарин. Нагорная проповедь
Г. Г. Гагарин. Распятие
Г. Г. Гагарин. Базилика в Пицунде
Г. Г. Гагарин. Казак Гребенского полка
Г. Г. Гагарин. Портрет семьи Арнаутовых
Г. Г. Гагарин. Лезгинка
Г. Г. Гагарин. Троица. Блудная жена. Роспись церкви Св. Николая в Мариинском дворце в Санкт-Петербурге
Г. Г. Гагарин. Анфилада
Г. Г. Гагарин. Торжество
Г. Г. Гагарин. Портрет Софии Алексеевны Гелли, дочери генерала Ермолова
Г. Г. Гагарин. Портрет Софии Алексеевны Гелли, дочери генерала Ермолова
Алексей Петрович Ермолов – генерал от инфантерии, знаменитый герой Отечественной войны 1812 года, участник Бородинского сражения. В 1817 году он был назначен главнокомандующим в Грузию и командиром отдельного кавказского корпуса, который вел военные действия против горцев в Чечне, Дагестане и на Кубани. Находясь в Дагестане, Ермолов, как и многие другие офицеры, взял себе жену из местных мехтулинских племен, заплатив калым и соблюдая местные обычаи. От этого брака у Ермолова были дети, в том числе и дочь София.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.