5. Миссия: Алдея де Карапикуиба

Вновь окунувшись в «прорезиненный» воздух, мы возвращаемся к машине. Теперь нам надо проехать 25 километров на запад, к миссии Карапикуиба. Долгое время мы движемся вдоль берега реки Тиете: ее спрямленное русло зажато между двумя широкими проспектами. Эта лента прибрежного шоссе больше всего напоминает городскую кольцевую дорогу; вот только обслуживает оно лишь западную и северную часть города и к тому же проходит на полпути до его границ. Мы сворачиваем с этой дороги и, направляясь на запад по шоссе Президента Кастело Бранко, в конечном итоге оказываемся на единственном действующем участке настоящей кольцевой дороги – Родоанель Мариу Ковас, который ведет нас на юг. А если бы мы продолжили путь на запад по Бранко, то вскоре оказались бы у одного из самых больших в мире охраняемых коттеджных поселков – Альфавиля.

Альфавиль – громадный пригород в американском стиле – мало напоминает одноименный город из мрачного фантастического фильма Годара. Впрочем, подобно тому как городом французского режиссера правил тиран-компьютер «Альфа-60» – помните, его все пытался уничтожить плоскостопный герой Эдди Константина в длинном плаще? – Альфавиль в Сан-Паулу живет под надзором всевидящего ока системы охранного видеонаблюдения. Дело в том, что этот поселок призван устранить то самое, что его породило: страх. Он был спроектирован в середине 1970-х архитектором Иодзиро Такаокой и инженером Ренато де Альбукерком для богачей, «бежавших» из центра города – в 1980-х, во время рецессии, эта тенденция приобрела характер эпидемии. Страх перед насильственной преступностью породил не только добровольную миграцию на периферию, но и, по выражению Терезы Кальдейры, «новую эстетику безопасности». Громадный поселок окружен стальной оградой, увенчанной колючей проволокой. За этой «профилактической стеной» вдоль ухоженных улиц выстроились виллы с бассейнами, чьи ряды прерываются лишь теннисными кортами.

Альфавиль и другие охраняемые поселки опровергают распространенное мнение о том, что Сан-Паулу состоит из богатого центра, окруженного гигантским кольцом нищеты. Слово «гигантский» скорее относится к самому Альфавилю, где плотность населения на порядок ниже, чем на остальной периферии с ее фавелами и доходными домами. В таких районах плотность населения вдвое превышает показатель центра Сан-Паулу. Более того, хотя Альфавиль устроен словно крепость, осажденная толпами мстительных бедняков, сегодня мы убедились, что периферия города развита сильнее, чем принято считать. Да, именно на периферии происходит 70 % насильственных преступлений, но в остальном ситуация улучшается. Теперь здесь есть хорошие дороги, электроснабжение, а зачастую и канализация, частных домов становится все больше. Таким образом, есть основания утверждать, что бедное население окраин участвует в развитии реального города больше, чем богатые жители пригородов, замкнувшиеся в своих эскапистских фантазиях.

Мы, однако, направляемся на юг по новой четырехполосной автостраде Мариу Ковас. Мы проезжаем мимо нескольких фавел, притулившихся на склонах холмов, и вилл (некоторые из них выполнены в неоклассическом стиле). Примерно через 6 километров мы сворачиваем с кольцевой дороги и, петляя, добираемся до обширной прогалины в небольшом лесу. Там вокруг площади с явно церемониальными функциями лепятся друг к другу бунгало. Это Алдея де Карапикуиба – последняя из иезуитских миссий в этих местах. Она была основана в 1560 году, всего на шесть лет позже самого Сан-Паулу. Глинобитные здания с выбеленными стенами, существующие еще с тех времен, напоминают казармы, выстроившиеся вокруг плаца. В центре площади установлен крест, окруженный кольцом пальм. Уберите отсюда два припаркованных автомобиля – и вы получите готовую декорацию к фильму Вернера Херцога. Перед глазами как живой встает безумный миссионер – этот образ создал Клаус Кински, – мечущий громы и молнии в адрес несчастных новообращенных индейцев. Вы буквально ощущаете жестокость, пропитавшую эту землю.

Несомненно, атмосфера в миссии Карапикуиба пронизана трагизмом – хотя бы потому, что она до сих пор существует. Когда ее создали, крупнейший город Южной Америки был всего лишь деревней, затем он рос и развивался, даже не удосужившись почтить свою спутницу статусом музея. Зачем мы здесь? Это всего лишь выброшенный за ненадобностью фрагмент истории города, не интересующегося собственным прошлым. Глинобитные стены выглядят прочными снаружи, но прогнили изнутри. Единственный атрибут современности здесь – ресторан с чилийской кухней, украшенный китчевыми картинами, изображающими скульптуры с острова Пасхи. Впрочем, и он обанкротился и теперь пустует.

В ресторане мы встречаем сторожа в компании молодого человека с виолончелью. Виолончелиста зовут Самуэль. «Я хотел бы сыграть для вас, сеньор Джастин», – говорит он, и тут же начинает исполнять «Весну» из «Времен года» Вивальди. Мы аплодируем, и он, исполнившись энтузиазма, переходит к несколько опереточной мелодии бразильского государственного гимна. Мы тут вспоминали Вернера Херцога? Что ж, игра Самуэля уносит нас еще глубже в атмосферу колониального сюрреализма, окутывающую эту готовую декорацию.

В свое время Сан-Паулу окружали 12 таких миссий – Карапикуиба единственная сохранилась до наших дней, – то есть его первоначальная «орбита» была религиозной. С этого «миссионерского пояса» католическая цивилизация хватала щупальцами «дикарей»-аборигенов и тащила их в свою просвещенную пасть. Но теперь даже религия ушла далеко отсюда: от глинобитного оплота иезуитов – к Всемирной церкви «Царство Божье» с ее социальными сетями, медийными акциями и плясками под церковные гимны. Религия – уже не магнит, а утешительный приз или механизм, позволяющий выносить тяготы современной городской жизни. Именно экономические силы в XX веке притянули миллионы людей в город – особенно на его периферию с тяжелыми бытовыми условиями. Сан-Паулу занимает первое место в Латинской Америке по численности населения трущоб, и, покинув Карапикуибу и двигаясь дальше на юг, мы все острее это осознаем.