Мальчики-мажоры

Мальчики-мажоры

«Им хочется, бедным, в Майами или в Париж. А Уфа, Свердловск — разве это престиж?»

Мажоры — социальный тип, так метко определенный Шевчуком, поначалу поддержал рок-движение 80-х, поскольку его ритмы и имидж были несомненно более модными и современными, чем МАШИНА или РОССИЯНЕ. Однако бардовская струя оставалась ему принципиально чужда, и такие группы как ДДТ или ОБЛАЧНЫЙ КРАЙ не вызывали у него своим «народничеством» ничего, кроме раздражения. Несовпадение вкусов стало явным после того, как нам была предложена для проката московская группа ЦЕНТР. Как ни странно, первый ее концерт, еще в клубе «Рокуэлл Кент», прошел почти удачно, потому что аппарат ставил знаменитый Мура, и в зале не было слышно ни единого слова за исключением обмена репликами между Мурой и вокалистом ЦЕНТРА В. Шумовым по поводу профессиональных качеств оператора за пультом и (алаверды) музыкантов на сцене. Но на следующий концерт аппарат ставил уже Володя Ширкин, отличный звукорежиссер, работавший с Градским. Соответственно, под «волновую» музыку ЦЕНТРА мы узнали от Шумова, что «звезды всегда хороши, особенно ночью», озаботились вместе с ним вопросом: «Где же ты, мальчик в теннисных туфлях? Быть может, у моря ты кушаешь фрукты?» и поддержали антивоенный призыв «мама, мама, я не верю в неизбежность катаклизма; мама, мама, будь активной и уйдет радиАктивность». И если для Троицкого эта группа ассоциировалась с какими-то модными новациями[27], то для большинства слушателей, воспитанных Высоцким и Гребенщиковым — с тем самым, что ежевечерне изливало на нас телевидение, только в «примодненной» упаковке.

По мере того, как разворачивались репрессии, становилось ясно, что разногласия наши не только эстетические. В принципе, мальчик- мажор готов был (до определенного предела) отстаивать свои представления о красивой жизни против старого мажора, находящегося у власти (отсталого и немодного). И даже идти на определенные жертвы, в надежде на то, что в свое время настанет и его черед сменить папашу у руля. Но — на очень определенные, так чтобы они не затрагивали сытого существования в окружении дорогих вещей. В принципе, ничего страшного в этом нет: кто вправе требовать от человека, чтобы тот с улыбкой на устах ходил на допросы? Однако, как говорил наш кумир 70-ых Э. Че Гевара, «уставший имеет право на отдых, но не имеет права считать себя передовым человеком» — наши же модные мальчики, как ни в чем не бывало, претендовали на роль лидеров. Как только Андропов поднял планку риска много выше допустимого для них предела, вашему покорному слуге был предъявлен ультиматум: прекратить подпольную деятельность, которая-де ставит под удар всю советскую рок-музыку, и идти на компромиссы. Мы никогда не были противниками компромиссов (см. выше рассуждение о том, почему мы предпочли рок- движение диссидентскому), сотрудничали и с комсомолом, и с профкомами — но тут не могли удержаться от вопроса: как, собственно, ребята представляют себе компромисс с официальной линией, направленной на полное уничтожение рок-музыки как жанра?

Тогда, в 83-ем, не получив ответа, мы расстались с поклонниками ЦЕНТРА далеко не друзьями. Позже нам будет дан исчерпывающий ответ в письменном виде(см. главу «В птичнике у Пегги»).

Между тем, «мажорный рок» — ВИА в стиле «новой волны» 80-х — стал явлением если не культуры, то во всяком случае истории, особенно в Ленинграде, где местные КГБ и обком ревниво оберегали свою рок-резервацию от закрытия.