IV. Город в середине мира: Дубай до 1981 года

Есть много историй про то, как Дубай получил свое название. В отличие от фантастической версии о Санкт-Петербурге, который строился на небе, а потом упал на землю уже готовым, некоторые из наименее цветистых мифов о происхождении Дубая вполне могут оказаться правдой. По одной из версий название «Дубай» происходит от описания места. Город расположен около узкой приливной бухты, которая выдается из Персидского залива вглубь суши, и «Дубай» может означать «два дома», по одному на каждой стороне. Но в таком случае эти два слова происходят из двух разных языков. Слово «дох» (два) – из хинди, а слово «байт» (дом) – арабское; вместе они складываются в «дох-байт» – Дубай. Сколь бы спорной ни была эта этимология, в ней заключена глубокая истина: Дубай всегда был многоязыким городом.

Само местоположение Дубая сделало его вечным перекрестком, городом в середине мира. Фарфоровые черепки, найденные современными археологами, свидетельствуют, что местные купцы торговали с Китаем еще два тысячелетия назад. Но география Дубая – это палка о двух концах. Выгодное расположение на перекрестке путей из Европы, Азии и Африки сочетается здесь с нечеловеческим климатом. Летом жара часто достигает 50 градусов по Цельсию, поэтому до появления кондиционеров Дубай едва ли мог рассчитывать на бурный рост. С момента прихода в эти места ислама в 630 году и до начала ХХ века в Дубае и его окрестностях практически не менялась численность населения⁴².

Как и положено сонной торговой фактории, Дубай не представлял особого интереса для Великобритании в зените ее имперского могущества. Осознавая важность Персидского залива для охраны прибыльных торговых путей в Индию, с начала XIX века Британская Ост-Индская компания стремилась защитить регион от пиратов, которые к тому же являлись антизападными исламскими фундаменталистами. При поддержке могучего Королевского флота начиная с 1820 года британцам удалось заключить с местными шейхами ряд соглашений, направленных на поддержание мира и охрану торговых путей. Когда семейство Аль-Мактум, ответвление правящей династии расположенного в ста с лишним километрах к юго-востоку от небольшого порта Абу-Даби, захватило Дубай в 1833 году, оно быстро договорилось с британцами на схожих условиях. С тех пор Аль-Мактумы самодержавно правят Дубаем. Единственное организованное движение за демократические реформы было подавлено в 1939 году – всех заговорщиков тогда перестреляли на свадьбе наследника престола.

Несмотря на хваленую «цивилизаторскую миссию» британцев – в 1930-х годах британский представитель в регионе красноречиво расписывал сложный процесс, как он выражался, «модернизации застрявшего в VII веке народа»⁴³, – колониальная держава мало что делала для развития Дубая. Пока Бомбей перестраивался как образцовый современный город, Дубай прозябал, не имея денег ни на инфраструктурные проекты вроде строительства шоссе и железных дорог, ни на социальные, вроде открытия школ и больниц. В Бомбее британцы построили великолепный университет, но в Дубае они не основали даже школы. Дубай рассматривался как младший партнер в империи, как скромное обрамление индийской жемчужины. Здесь не было даже собственной валюты, а в качестве платежного средства использовалась имперская индийская рупия. Пока военные конфликты не мешали торговле, колониальные власти практически не обращали на Дубай внимания.

Дубай мало что значил для англичан, однако имел большое значение для своего региона. В 1900 году, когда персидские власти повысили портовые сборы, правитель Дубая шейх Мактум бен Хашер обнулил в своем городе налоги и пошлины и отменил все ограничения на торговлю. Вскоре персидские купцы перебрались на противоположный берег Залива и заполонили город. Городская структура Дубая стала идеальным отражением его имени. По обеим сторонам бухты выросли «два дома»: один берег стал арабским районом, на другом селились персы и индийцы. Сегрегационные нормы давали арабам преимущество: им позволялось жить, где заблагорассудится, тогда как индийцам запрещалось селиться на арабской стороне.

Вскоре Дубай стал ведущим торговым центром Персидского залива. Посетивший город в 1908 году британский путешественник писал, что население Дубая составляло 10 тысяч человек, прибывших сюда из самых разных уголков Ближнего Востока и Южной Азии. Основной отраслью экономики была торговля: в городе было два базара, четыре сотни лавок, 385 лодок для рыбной ловли и добычи жемчуга, 380 ослов, 960 коз и 1 650 верблюдов⁴⁴. Британец приходил к выводу, что «Дибай [sic] ведет изрядную торговлю, которая быстро расширяется, в основном за счет просвещенной политики покойного шейха Мактума и строгости шахской персидской таможни на противоположном берегу Залива»⁴⁵.

Ничем не привязанные к городу, люди стекались в Дубай только тогда, когда он сулил им экономические возможности. В начале ХХ века мода на жемчужные ожерелья принесла на берега Залива несметные богатства; на его теплом мелководье можно было отыскать самый крупный жемчуг в мире. Не упускавшие выгоды бомбейские торговцы взяли за правило ежегодно отправляться в Дубай за ценным грузом, чтобы уже из родного города контролировать мировой рынок жемчуга. Масштабы бума были таковы, что этот промысел вскоре составлял 95 % экономики княжеств Персидского залива⁴⁶. Однако, когда японцы, вместо того чтобы полагаться на капризы природы, научились выращивать жемчуг, вставляя в раковины песчинки, доходы в регионе резко пошли на спад. В довершение всего биржевой крах 1929 года обрушил западные экономики, после чего спрос на предметы роскоши почти иссяк. Иностранцы, которые сделали Дубай центром жемчужной лихорадки, отправились домой, а сам город, казалось, был обречен вернуться в привычное состояние многовекового застоя.

Удача вернулась в Дубай благодаря проблемам в других местах. Снова и снова город обращал свое местоположение посреди беспокойного региона – политически нестабильный Ближний Восток, нищее население соседних южно-азиатских стран – в выгодный актив. Неколебимая власть семьи Аль-Мактум и ее основанная на старинных портовых традициях приверженность к либеральной экономической политике сделали Дубай островком стабильности и процветания.

Первая большая волна мигрантов с коммерческими задатками пришла в Дубай из недавно обретшей независимость Индии, и в частности из Бомбея – главного экономического центра страны. После предпринятой Неру национализации крупных предприятий и установления драконовского режима лицензионного раджа, множество индийских предпринимателей перебрались в Дубай. Поскольку по новому антимонопольному законодательству текстильные фабрики Бомбея могли продавать в Индии лишь ограниченный объем своей продукции, ее излишки тоже отправлялись в Дубай, откуда расходились по всему региону и за его пределы. Со временем город превратился в своего рода параллельный Бомбей: индийские предприниматели выходили отсюда на мировые рынки вопреки воле собственного правительства, которое делало ставку не на внешнеторговые связи, а на экономическую самодостаточность. Именно дубайские индийцы стали импортерами ведущих японских компаний по производству электроники вроде Sony, NEC и JVC, на продукцию которых в Индии накладывались неподъемные торговые пошлины. Начатые по особому указу шейха и завершенные в 1961 году работы по углублению дна бухты позволили заходить в порт кораблям большего водоизмещения и тем самым укрепили связи Дубая с региональными торговыми посредниками: теперь, помимо выгодных экономических условий, город предоставлял им и инфраструктуру, необходимую для международной торговли.

Многие индийские коммерсанты использовали Дубай в качестве ворот на открытые мировые рынки, но другие рассматривали его как базу для ведения незаконного бизнеса внутри собственной страны. Когда правительство Неру ввело налог на драгоценные металлы, цены на золото в Индии в два раза превысили мировые⁴⁷, а его контрабанда стала одной из крупнейших отраслей экономики Дубая. В то время как Бомбей был фактически вытеснен с мирового рынка золота, крошечный Дубай стал вторым по величине покупателем этого металла на британских биржах, уступая лишь богатому, производящему огромное количество предметов роскоши соседу Великобритании – Франции⁴⁸. Разумеется, эмират в Персидском заливе был просто прикрытием для Бомбея, куда и направлялась большая часть этого золота и где оно продавалось на черном рынке с огромной наценкой. Незаконный импорт золота в Индию контролировали бомбейские криминальные авторитеты. Под покровом ночи корабли одновременно отплывали из Дубая и Бомбея, чтобы, встретившись посреди Аравийского моря, обменять пачки наличных на золотые слитки.

Стоило индийским коммерсантам прочно обосноваться в Дубае – неважно, в легальном бизнесе или в теневой экономике – за ними потянулись индийские юристы, бухгалтеры и прочие специалисты. Индийцы победнее приезжали в Дубай в качестве водителей, продавцов или парикмахеров, и их заработная плата была тут заметно выше, чем на родине. К концу 1960-х годов каждую неделю на Аравийский полуостров прибывало около тысячи выходцев из Южной Азии, и большая часть из них оседала в Дубае⁴⁹. К 1970 году иностранцы составляли больше половины населения Дубая, а самыми крупными были общины выходцев из Ирана, Пакистана и Индии⁵⁰.

Династия Аль-Мактум всегда рассматривала Дубай как торговый порт, но с ускорившимся в 1960-х годах притоком гастарбайтеров – неграждан, присутствие которых было обусловлено наличием конкретного рабочего места, – шейх Рашид, занявший престол после смерти отца в 1958 году, воспользовался возможностью превратить свою столицу в по-настоящему современный город. Будучи еще наследным принцем, он занялся своим первым крупным строительным проектом: углублением дна бухты. Считая вложения в инфраструктуру самой выгодной инвестицией и нуждаясь в кредитах для получения долгосрочной выгоды, Дубай одолжил деньги на эти работы у соседнего Кувейта, богатство которого росло на глазах после того, как на его территории были обнаружены огромные запасы нефти. Но в окончательном виде идея Рашида о создании современного Дубая сложилась только после его поездки по Западной Европе. Этот первый в его жизни визит за пределы стран Залива состоялся в 1959 году и, начавшись в Риме, достиг кульминации в Лондоне – столице империи, которая официально по-прежнему контролировала Дубай. Принц, который вырос в расположенном вокруг песчаного двора «дворце» с балками из грубо отесанных бревен и крышей из сухих пальмовых листьев, оказался в городе, где даже беднейшие обитатели муниципальных многоквартирных домов имели водопровод и электричество. Обычным пассажиром он катался на лондонском метро и бродил по улицам, рассматривая великолепные городские сооружения. Его высочество поразил современный мегаполис – богатый и многонациональный мировой центр, расположенный на острове, связанном с остальным миром только морским и воздушным сообщением.

В Дубай шейх Рашид вернулся полным решимости сделать город достойным современного мира. Чтобы обеспечить своих подданных, а также растущее число гастарбайтеров жильем, Рашид повелел снести беспорядочные кварталы пальмовых хижин и построить на их месте новые бетонные здания. В 1961 году в городе появилось электричество. Пока сверхдержавы были заняты космической гонкой, в Дубае приобщались к современным удобствам, которыми жители Лондона, Парижа и Нью-Йорка, а также Ленинграда, Шанхая и Бомбея пользовались с конца XIX века. В начале 1960-х Рашид начал строить аэропорт и, одержимый мечтаниями о великом будущем своего города, приказал сделать там парковку, на которой с избытком поместился бы весь тогдашний автопарк страны⁵¹.

Многие инвесторы не разделяли уверенности Рашида в грядущем процветании его города, однако найденная в 1966 году дубайская нефть стала для Рашида независимым источником финансирования все новых инфраструктурных проектов. По ближневосточным стандартам месторождение было весьма среднее: при максимальной выработке Дубай мог рассчитывать примерно на полтора миллиона долларов на душу населения⁵² – сумма значительная, но смешная по сравнению с богатым нефтью соседним Абу-Даби, на каждого жителя которого приходилось в десять с лишним раз больше. Относительная ограниченность ресурсов Дубая обернулась для него благом. Вместо того чтобы рассматривать нефтяные месторождения как гигантское наследство, которое позволит его гражданам до скончания веков бездельничать, лишь изредка проглядывая выписки со своих банковских счетов, шейх Рашид воспринял этот подарок судьбы как стартовый капитал. С умом инвестируя нефтяные доходы в инфраструктуру, он рассчитывал обеспечить Дубаю процветание, не зависящее от добычи углеводородов. Шейх раскошелился на строительство Порт-Рашида, нового глубоководного порта, управление которым было поручено госкомпании, которая со временем превратится в корпорацию DP World – один из крупнейших портовых операторов на планете. Не жалел он денег и на привлечение в Дубай талантливых архитекторов, инженеров и бизнесменов.

Образцовым примером развития шейху Рашиду неизменно служил Лондон. Именно поэтому для строительства города он нанял целую команду британских экспертов, которые, в свою очередь, стали рыскать по миру в поисках свежих талантов. Одним из новобранцев стал только-только получивший университетский диплом филиппинец по имени Джун Палафокс. Молодой специалист горел желанием применить свое градостроительное образование, но о пытавшемся нанять его государстве никогда не слыхал. Перед собеседованием он благоразумно заглянул в сравнительно свежий справочник по странам мира и в статистических данных о Дубае обнаружил строку «километров асфальтированных дорог: 0». Чем заняться градостроителю в городе, где нет асфальтированных дорог? Это вообще город?

Вероятно, желая получить ответ, в начале 1970-х годов Палафокс переехал в Дубай. Эмират был достаточно небольшим, чтобы он удостоился личной встречи с монархом, который милостиво разъяснил ему задачи отдела городского планирования. «Руководящие указания были по-военному четкими, – вспоминал Палафокс. – Первое: перенести Дубай из третьего или даже четвертого мира в первый за пятнадцать лет. Второе: при 200 тысячах населения строить город на миллион. Третье: проектировать Дубай так, будто никакой нефти здесь нет. Четвертое: сделать Дубай центром Ближнего Востока. Пятое: выискивать по всему миру самое лучшее и делать то же самое».

В качестве достойных образцов Палафокса прежде всего интересовали города, которые благополучно пережили период экономического бума и остались процветающими. Путешествуя по миру, он уделял больше всего внимания мегаполисам вроде Сан-Франциско, который, будучи детищем золотой лихорадки, смог выстроить диверсифицированную экономику, обеспечившую городу устойчивое развитие после того, как золото закончилось. С другой стороны, шейху и его британским советникам был больше по нраву Лондон, и потому недавно заасфальтированный Дубай был вскоре усеян перекрестками с популярным в Англии круговым движением. Увлеченные модным тогда модернизмом, шейх Рашид и его команда не видели ничего предосудительного в том, чтобы сравнять с землей старые прибрежные кварталы с домами в персидском духе. Традиционные башни-бадгиры – по существу представляющие собой корабельный парус в открытом куполе, который улавливает потоки ветра с любой стороны, перенаправляя их в жилые помещения, – уступили место бетонным коробкам с кондиционерами, подключенными к недавно проложенной электросети.

Рашид получил полный контроль над Дубаем в 1971 году, когда недавно сформированные Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ), состоящие из политического центра в Абу-Даби, делового центра в Дубае и еще пяти близлежащих городов-государств меньших размеров, обрели формальную независимость от Великобритании. Собственным флагом, почтовыми марками и валютой новое государство обзавелось только к 1973 году. (Даже после 1947 года Дубай продолжал использовать рупию независимой Индии. В 1960-х индийский центральный банк некоторое время выпускал специальную рупию для использования в регионе.)

Наделенный теперь уже неограниченными возможностями модернизировать Дубай по своему усмотрению, Рашид быстро вжился в характерную для самодержцев-вестернизаторов роль разборчивого куратора. Проводя в жизнь принцип «что хорошо для бизнеса, хорошо для Дубая»⁵³, он надеялся создать либеральную, интегрированную в мировой рынок экономику, оставив при этом в своих руках неограниченную политическую власть. Лояльность граждан Эмиратов он купил, построив щедрое государство всеобщего благоденствия и предоставив могущественным семьям выгодные лицензии на импорт наиболее популярных западных товаров вроде автомобилей Mercedes. В обмен он и остальные шейхи ОАЭ обеспечили себе наименее демократическое политическое устройство среди всех государств Персидского залива – без всяких парламентов и политических партий.

В то время как общественный договор, в рамках которого граждане получали негибкую политическую систему в нагрузку к динамично развивающейся экономике и щедрым социальным пособиям, выглядел вполне крепким, контролировать культурную сферу торгового города-государства оказалось значительно сложнее. Хотя государственной религией Дубая был ислам фундаменталистского толка, город не мог быть открытым для мира, не будучи открытым для неверных. В то время как соседняя Саудовская Аравия запретила все немусульманские храмы, Рашид выделял землю под строительство церквей и частично освободил от соблюдения норм шариата иноверцев и атеистов, которые сделали Дубай своим домом. В отличие от Саудовской Аравии и даже некоторых других эмиратов ОАЭ, в дубайских гостиницах было разрешено подавать алкоголь; спиртное просто обложили высоким налогом. Более того, несмотря на свои консервативные взгляды, Рашид даже смирился с существованием проституции. В 1960 году его попытка изжить древнейшую профессию чуть не привела к банковскому кризису, когда тысячи проституток явились в британский банк Дубая, чтобы забрать свои сбережения перед отъездом из страны. Шейх смягчился. Легальный и теневой сектора экономики города оказались настолько переплетены, что отделить один от другого было уже невозможно.

Рашид старался поспевать за своим бурно развивающимся городом. Многие гастарбайтеры попадали в Дубай незаконно, в трюме корабля или по суше, минуя паспортный контроль в аэропорту, однако Рашиду это было все равно. «В чем беда, раз они исправно платят за жилье в Дубае?» – риторически вопрошал он своих советников⁵⁴. Город, население которого в 1960 году составляло всего 60 тысяч человек, к 1970-му вырос до 100 тысяч, а за следующее десятилетие – до 276 тысяч⁵⁵. Ненасытный спрос на жилье и офисные помещения обеспечивал быстрый рост территории города, чему способствовало и то, что избранным строительным компаниям шейх выделял землю бесплатно. Крупные инфраструктурные проекты он тоже не забывал. В 1979 году Рашид открыл Джебель-Али – крупнейшую глубоководную гавань, когда-либо созданную человеком⁵⁶. Год за годом город тратил на развитие инфраструктуры до 25 % своего валового внутреннего продукта⁵⁷. И все же в мировом масштабе Дубай все еще оставался малоизвестной глухоманью.

Решив пойти дорогой, давно проторенной другими глобальными городами-выскочками, шейх Рашид попытался добиться признания с помощью широких архитектурных жестов. Он заказал небоскреб и потребовал при том, чтобы эта самая высокая на Ближнем Востоке башня была выполнена в характерном американском стиле, который редко использовался за пределами США (небоскребы докоммунистического Шанхая были наиболее известным исключением). Без всякого стеснения выказывая свое преклонение перед Западом, он дал небоскребу нарочито вторичное имя «Всемирный торговый центр Дубай», а открыть его в 1979 году пригласил королеву Елизавету II. С самого начала 39-этажная высотка, металлический фасад которой выполнен в виде решетки традиционных для Аравии арочных окон, оказалась весьма успешной инвестицией в недвижимость. Среди первых арендаторов были крупные транснациональные корпорации, включая IBM и British Petroleum, а также американское консульство. Однако в мире, давно привыкшем к 100-этажным небоскребам, здание в 39 этажей могло стать поводом для передовиц только в местных изданиях. На инфраструктурные проекты шейха Рашида Запад обращал внимание разве что в порядке издевки. В 1980 году газета The Wall Street Journal высмеяла грандиозные траты Рашида, перечислив их одну за одной, а потом призвав читателей «не забывать, что все эти вложения сделаны в страну, полностью лишенную промышленности»⁵⁸. Но эмир был уверен, что его город движется в фарватере прочих развивающихся мегаполисов мира и что Западу скоро придется принимать Дубай всерьез.

Шейх Рашид не дожил до того времени, когда Дубай стал деловым центром арабского мира, а его название перестало требовать пояснений в любом уголке планеты. В мае 1981 года в Дубай с официальным визитом прибыла Индира Ганди, премьер-министр Индии и дочь Неру, подхватившая его знамя индийского социализма и централизованной плановой экономики. График мероприятий был изнурительный – важные дневные заседания переходили в роскошные банкеты до поздней ночи. Наверняка, во время этого визита Рашид не раз испытывал неловкость. Можно представить, как шейх исподволь склонял индийского лидера продолжать экономическую политику, которая имела столь катастрофические последствия для Индии и при этом была таким благом для Дубая. На следующее утро после отъезда Ганди Рашида сразил инсульт, от которого он полностью так и не оправился. Тем не менее он успел заложить основу современного Дубая, странного сообщества, в котором космополитизм сочетается с авторитаризмом, а фундаментализм с распущенностью и о котором вскоре узнает весь мир.