XLVI Абу-Симбел. Большой храм

XLVI

Абу-Симбел. Большой храм

Большой скальный храм Абу-Симбел (Ибсамбул) – это самый замечательный из всех скальных храмов Нильской долины, как в Египте, так и в Нубии. Если у него когда-то и были пилоны, теперь их уже нет, а внешний двор слишком мал, чтобы привлечь внимание, так что огромный фасад с его гигантскими статуями обрушивается на зрителя без какой-либо предварительной архитектурной подготовки. Первым человеком, который произвел раскопки в этой огромной пещере, стал Бельцони, сравнивавший ее размеры с гробницей Сети I в Долине царских гробниц.

По всей видимости, еще за много веков до того, как Рамсес II выбрал это место для строительства своего нубийского шедевра, оно уже считалось святым, ибо в надписях в Абу-Симбеле и Абахуде уже называется Холмом Возлияний. Холм состоит из песчаника и оканчивается крутым речным мысом. В храм можно войти с восточной стороны мыса (илл. LXII, 1), и его внутреннее устройство предполагает, что строители воспользовались естественной пещерой, а не полностью сотворили его собственными руками.

Подобно многим нубийским храмам, он посвящен божествам трех главных городов Египта: фиванскому Амону-Ра, гелиопольскому Ра-Хорахте и мемфисскому Птаху. По степени божественности и почитаемости к ним приравнен и сам Рамсес.

Ось храма идет почти прямо с востока на запад, вход находится на востоке, чтобы лучи восходящего солнца пронизывали все внутренние помещения храма и озаряли божественные статуи в самой глубине святилища. Процитируем Вейгалла: «Весь храм задуман ради одного часа на восходе. Те, кто посетят его на рассвете и войдут в вестибюль, будут изумлены при виде невыразимого великолепия того мига, когда солнце поднимается над холмами и темные залы внезапно превращаются в ярко освещенный храм. И хотя всем уже надоели восхваления путешествовавших по Египту литераторов, в данном случае можно не сомневаясь воспользоваться их языком, чтобы описать час восхода в храме как час совершенного и волнующего величия». Здесь и в самом деле верующий мог лицезреть своими смертными очами славу Господа. Хотя основное время суток для храма – восход, закат, созерцаемый в нем, тоже имеет свое очарование.

В это время суток храм погружен в темноту, и высящиеся в залах изваяния едва видны во мраке; однако холмы в дверном проеме слабо светятся розовым и янтарным цветом, вода в реке приобретает цвет отраженного неба, и весь пейзаж представляется еще величественнее в силу того, что зритель смотрит на него из темноты. Это поразительное святилище во славу Живого Бога задумано со всей пышностью, на которую был способен Рамсес, и остается величайшим из монументов, оставленных самым гордым из фараонов, дабы увековечить память о себе.

Кирпичная стена ограждает внешний двор с трех сторон, первоначально в храм, возможно, входили через пилон, которого теперь уж нет, хотя до сих пор сохранился вход через каменные ворота, на северо-востоке, от которого, скорее всего, пролегала тропа, ведущая в малый храм, посвященный Хатор и царице. На западе двор ограничивает сам холм, вырубленный таким образом, чтобы составить четвертую стену двора.

Короткий пандус со ступенями с обеих сторон ведет со двора на террасу, которая протянулась по всей длине фасада. В юго-западном углу двора находится вход в небольшую молельню, частично вырубленную в камне, возможно, являющуюся храмом рождения, хотя скульптуры, находящиеся в нем, наводят на мысль, что его могли поставить в честь царя Ка.

Знаменитые на весь мир колоссы (I–IV) составляют главную особенность фасада. Эти статуи, по две с каждой стороны от входа, изображают Рамсеса II, который сидит, положив руки на колени, и глядит вдаль. Проще всего было бы указать размеры этих статуй и пояснить, что они являются самыми большими колоссами, которые когда-либо видел мир; но простые цифры никогда не передадут истинного впечатления от красоты и величия этих огромных изваяний. Художник, сотворивший исполинов, справедливо заботился об общем впечатлении больше, чем о деталях, фигуры пропорциональны и превосходно задуманы и выполнены, хотя не следуют правилам анатомии, что особенно касается ног и ступней. Высота фигур составляет шестьдесят пять футов, но размеры более мелких частей дают лучшее представление об их величине. Ухо имеет три фута пять дюймов в длину, указательный палец – три фута. Второй колосс пострадал в результате естественного разрушения камня; время обрушения головы и плеч не установлено. Такая же беда угрожала третьему, но ее предотвратили меры, предпринятые фараоном Сети II, которому, как видно, удалось его восстановить. Слепок с головы четвертого колосса в настоящее время находится в Британском музее. Статуи второй супруги Рамсеса II Нефертари-мери-мут, его матери царицы Туйи и нескольких его детей стоят внизу по обеим сторонам и между ногами каждого колосса. Хотя эти статуи, в сравнении с гигантскими фигурами, у которых они стоят, кажутся маленькими, на самом деле они примерно вдвое выше человеческого роста. Все статуи, неизвестно, случайно или нет, вырезаны из более светлого, нежели основная часть скалы, камня, так что они четко выделяются на более темном фоне. Это производит неизгладимое впечатление, когда лучи солнца падают на статуи, а фон остается в тени.

Два южных исполина испещрены надписями, вырезанными посетителями храма еще в VII веке до н. э. Самая важная из них говорит о приходе в храм греческих наемников, которых в период XXVI династии послали в Нубию по приказанию Псамметиха II: «Когда царь Псамметих пришел в Элефантину, те, которые пришли с Псамметихом, сыном Теокла, написали сие. Они плыли на корабле через Керкис до тех пор, пока позволила река. Потасимто вел чужеземцев, Амасис вел египтян. Архон, сын Амойбиха и Пелек, сын Удама, написали сие».

Поверхность скалы позади колоссов обработана в форме пилона с карнизом и полукруглым фризом, на котором вырезаны картуши царя. Над карнизом гребень из собакоголовых бабуинов, которые стоят лицом на восток в позе, в которой, как считалось, они поклонялись восходящему солнцу. Над дверью ниша со статуей соколиноголового бога солнца, «выступающего вперед, чтобы приветствовать восход». Фигура, хотя и выше человеческого роста, кажется миниатюрной на фоне колоссов, но художнику удалось передать в ней эффект порывистого движения и напряженного внимания, редко встречающийся в египетской скульптуре. По обе стороны от ниши глубокий рельеф с изображением Рамсеса, приносящего жертву выступающему вперед богу. Поза царя отлично задумана и превосходно исполнена; он протягивает приношение, чуть склонившись с изящным и благородным достоинством, без высокомерия и подобострастия.

Дверь, которая ведет в первый двор, находящийся внутри скалы, украшена скульптурой со сценами основания храма. Этот двор (А) соответствует построенному под открытым небом внешнему двору храма. Аллея квадратных колонн с осирическими статуями отделяет центральный неф от двух боковых проходов (илл. LXIII, 1). Эти гигантские фигуры, достигающие потолка, являются портретами царя, который в этом зале, как и в колоссах на фасаде, поражает своим стремлением к непреодолимой мощи. Стены зала покрыты рельефами, которые до сих пор сохранили яркость раскраски. Сцены здесь главным образом батального характера, ибо храм был основан в ознаменование походов Рамсеса II, в частности войны с хеттами, во время которой, в битве при Кадеше, царь отличился, совершив отчаянную атаку на превосходящие силы противника и тем самым превратив собственное поражение в победу. Поэма Пентаура с некоторой поэтической вольностью рассказывает об этом: «Появился он в сиянии, как отец Монту, с боевым оружием и облаченный в кольчугу, подобный Ваалу в час величия его… и стал он осматриваться, и увидел, что окружен и отрезан от дороги двумя тысячами пятьюстами колесницами со всеми лучшими воинами жалких поверженных хеттов и с воинами многих стран… И воззвал тогда его величество: «Все чужеземные страны ополчились против меня, и я остался один, и нету со мной никого, и покинуло меня войско мое, и отвернулись от меня мои колесничие… И пришел Амон, когда я воззвал к нему, и простер он ко мне десницу свою, и я возликовал… Я стрелял правой рукою, а левой – захватывал в плен! Сердца их утратили мужество от страха передо мною, руки их обессилели, они не могли натянуть тетиву, не нашлось у них сердца, чтобы взяться за копья. Я поверг их в воду, как крокодилов, и упали они лицами друг на друга. Находясь один среди них, я истреблял их без устали. И один из них воззвал к другим: «Это не человек среди нас! Это Сутех, великий силой, это сам Ваал! Недоступные людям деяния творит он!»

Среди сцен есть изображение царских детей, выстроенных в два ряда, дочери с одной стороны, сыновья с другой. Ниже небольшая надпись: «Сделано скульптором царя Пиаем, сыном Ха-нефера». Эта подпись имеет неоценимое значение, так как чрезвычайно редко скульпторы Древнего Египта указывали свои имена. Потолки нефа и боковых проходов расписаны красками, неф украшен летящими коршунами, а боковые проходы звездами на синем фоне.

Две узкие камеры (В, С) открываются с западной стороны зала, по одной в каждом углу. Обе проделаны в скале под углом, давая место внутреннему двору, и из каждой, в свою очередь, открываются две боковые камеры (D, Е, F, G). Вероятно, это были кладовые для храмовых сосудов, которые держали на каменных полках, окаймляющих каждую камеру с трех сторон. Также здесь могли хранить нескоропортящиеся приношения. Сцены на стенах исключительно религиозного характера и изображают Рамсеса в присутствии многих богов, включая его самого в образе бога. На северной стороне зала расположены еще две комнаты (H, I) (илл. LXII, 2).

Дверь на оси храма ведет в гипостильный зал (J) с четырьмя квадратными колоннами, украшенными, как и стены, расписной скульптурой. Три двери ведут из этого зала в вестибюль (К), из которого, в свою очередь, как в Герф-Хусейне, открываются три святилища (L, М, N). Центральное святилище – это главная святая святых храма, она содержит статуи четырех богов, больше всего почитаемых Рамсесом: Птаха, Амона-Ра, его самого и Ра-Хорахте. В святая святых царит абсолютная тьма, за исключением часа восхода, когда лучи солнца пронизывают всю длину храма и падают прямо на богов, сидящих на тронах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.