ГЛАВА 16 «Тебе дана благая власть»

ГЛАВА 16

«Тебе дана благая власть»

Итак, второй искусствоведческий вопрос — что можно или нельзя изображать? Третий вопрос — кто такая женщина? Это было определение сути Богородицы. Святая Богородица. Богородичный культ и там, и тут. Внимательно выслушайте формулировку: кто такая Богородица? Почему возникает такой вопрос? А потому, что пришло время оформить институт Церкви как в понятийном, так и в жизненном смысле. Православие определило это так: Богородица есть Приснодева.

В Новом Завете сведений о жизни и смерти Матери Иисуса очень мало. Поскольку вопросы, касающиеся этой темы, возникали достаточно часто, христиане начали создавать апокрифические писания. Начинают распространяться рассказы о чудесах, связанных с ее именем. Во II веке почитание Богоматери распространяется во всех христианских общинах. Богоматерь приобретает функцию защитницы всех людей перед лицом Сына. Она испила чашу — великую горькую чашу приобщения к страданиям. Апокриф «Хождение Богородицы по мукам» описывает, как Богородица в сопровождении архангела Михаила ходила по местам, где мучаются за свои грехи души умерших грешников. Она ходила по аду босая и взяла страдание в свое сердце (поэтому оно и стало кровоточить) не только своего Сына, но и страдания человечества в целом. Это очень интересная часть ее биографии, часть Ее образа, которая соединяется с темой защиты и жертвы. В страдании и слезах обратилась Богородица к Господу с мольбой о милосердии к грешникам. Господь внял ее мольбам и остановил страдания мучеников с Великого четверга до Троицына дня.

В Деисусном чине Богородица как защитница — очень мощный образ. Она является приобщенной. Она знает, что такое страдания. Она знает, сколько невиновных страдает, сколько требуется отпущений. Она может просить.

Владимирская Богоматерь. XI в.

Посмотрите на знаменитую икону Владимирской Божией Матери. Это византийская икона IX века, написанная после иконоборчества Комнинов и привезенная на Русь. Владимирской она называется потому, что Андрей Боголюбский из Вышгорода, под Киевом, где она находилась в резиденции киевских князей, перевез ее во Владимир, ибо владимирские князья установили в России Богородичный культ.

Сейчас на ней написано, что она XI века. Неправда. Эта датировка скорее политическая — МЫ написали. Но писали не мы, это византийская икона IX века. Вот здесь ФОРМУЛА — что такое Приснодева. Приснодева — это образ абсолютной чистоты. Прежде всего, женское начало. Оно определяется через понятие мироочищения. Женщина — это мироочищение, это непорочность. Это ношение в себе жертвенности и покровительства.

Эта икона является основой канона для женского церковного изображения. Наверное, не только церковного, но и во веки веков женского. Возьмите картину художника XX века Кузьмы Сергеевича Петрова-Водкина, написанную в 1914–1915 годах, которая называется «Богоматерь Умиление злых сердец». Вы что думаете, это он икону пишет? Это он пишет новую женщину предреволюционного Петрограда.

В Богородице самое главное — образ: Приснодева, то есть девственность. Под понятием Девы главное качество — чистоты, невинности. Во всех местах, где случались чума, пожары, бедствия, ставилась Богородичная церковь — Рождества Богородицы, Вознесения Богородицы, Успения Богородицы. Это вопрос чистоты, очищения.

У Богородицы всегда изображение девственно-девичьего облика, очень точно сложившийся иконографический тип. Узкое лицо, узенький, тонкий нос, почти нет рта, то есть нет чувственных черт никаких, огромные глаза, узкие тонкие руки. Как писал протопоп Аввакум: «Персты рук твоих тонкостны». Вот у Нее тонкостны персты. Это облик именно необычайной чистоты, девичества, нежности, нетронутости. Это традиция женского милосердия. Женщины, рожайте, терпите, молчите, милосердствуйте, покровительствуйте — в этом ваша миссия. В милосердии. В покровительстве. В чистоте. В рождении. В жертве. Всегда в ней сочетаются два возраста — возраст девичества и возраст уже Той, которая полна невероятной печали, потому что, держа Младенца на руках. Она Его уже отдала.

Здесь и Младенец изумительно изображен. Это вообще икона совершенно феноменальная. Она каноническая. Посмотрите, как написано — Он не отделяется от Ее тела. Нигде не выходит как бы за Ее пределы. Он еще от Нее не отделен. А вместе с тем, Он — в царственном гемате, потому что Он уже Царь Небесный. Он уже — Верховный судия. Она невинна и юна и уже жертвенна, и Она уже прожила свою трагедию, и Она уже отдала. А Он, как бы еще не отделившийся от Нее, но уже воин, царь, защитник.

Это единственный в русской иконографии сюжет, который называется «Умиление» или «Взыскание». Он обнимает Ее за шею и прижимается щекой к Ее щеке. Но вы видите, что Она на Него не смотрит. Она только Его взяла и прижимает к себе, но уже на Него и не смотрит, потому что Она уже видит ТО. Это очень глубокая игра со временем и с сущностями. Это совершенно необыкновенная икона, которая полностью ложится на ту формулировку, о которой мы сказали, — Она есть Приснодева Богородица.

Мозаичная икона Божьей Матери «Нерушимая стена». Софийский собор в Киеве. XI в.

Есть еще одно очень интересное каноническое изображение Богородицы. Феноменальное. Называется «Знамение». Это самое древнее изображение. Считается, что этот канон создан апостолом Лукой. Вот когда Приснодева стоит в плаще и держит руки вверх, то здесь Она — и Богородица, и защитница. Это изображение еще называется «Нерушимая стена». Такое мозаичное изображение можно увидеть на внутренней апсиде в Киеве.

Считается, что первичный канон писан апостолом Лукой. Из четырех апостолов Лука был покровителем искусств. Лука был живописцем, и художники называли себя «цехом святого Луки». Считается, что он писал Ее дважды. С Младенцем один раз.

В термах Диоклетиана есть исторический музей, и там, на втором этаже — изображение Богоматери на камне(!) выцарапано гвоздем или каким-то ножом, датированное, между прочим, I веком. Она стоит, держит руки, на ней молитвенное еврейское одеяние — талес, полосатая такая одежда, типа пончо.

Принадлежит авторство Луке или не принадлежит — вопрос, но там находятся самые ранние изображения, какие только есть в христианском мире. Это действительно I век. Ни в одной книге этого изображения нет.

Вокруг этого древнейшего канона велись научные споры. Если вы внимательно посмотрите на изображение, то увидите диск. Спор шел именно в этом отношении: является ли это проекцией того, что Она уже несет под сердцем? Но есть другая версия. Ее высказал один из величайших специалистов по владимирскому искусству — Вагнер. Он написал лучшие книги по владимирской архитектуре. Вагнер сказал, что это похоже на спроецированный откуда-то луч. Проекция луча. Это действительно больше всего похоже на какую-то проекцию извне. Она — защита, объятия миру. И Он из Нее выйдет, но это и есть непорочное зачатие. Не нужен Гавриил, не нужен даже вестник — это спроецировано в Нее откуда-то. Совершенно гениальный канон.

Мы специально показали два древнейших канона Богородицы. Изначально таких изображений в западной культуре быть не могло, потому что у них формулировка другая. У нас на первом месте Приснодева, а затем Богородица, а в западной культуре первое слово — Богородица, а второе — Царица Небесная. Слово Приснодева отсутствует. Он — Царь Небесный, Она — Царица Небесная.

И благодаря этому определению возникает сюжет, которого в России никогда не было, нет и не будет. На Западе он с самого начала возник, и всюду у него есть дорога. Все художники его писали, на всех соборах он, на всех витражах и называется «Коронование Богородицы». Внизу стоят апостолы, два облака очень комфортабельных, на одном Она, такая нежная Девушка, на другой Он — такой прелестный юноша, то ли принц, то ли жених Ее, то ли суженый, то ли сын Ея.

А теперь давайте зададим вопрос: у нас в России трубадуры были? Культ служения Даме мог сложиться? Где эти тамплиеры с мечтой в глазах о Прекрасной Даме и с розой в руке? Уходит, ускользает главный нравственный стержень. Вот о чем писал Лев Толстой. Во-первых, женщины-разрушительницы — Анна Каренина, Маша в «Живом трупе». А где же образец для подражания? Конечно, Наташа Ростова. Толстой жил на сломе веков. Блок уже заявил про Прекрасную Даму и все поняли, что надолго или навсегда, но все кончено. «Ты в синий плащ печально завернулась…», или «Незнакомка»: «По вечерам над ресторанами…» — это не православные традиции. Получилось из этого что-нибудь? Нет, и не получится, естественно. Никогда. До начала XIX века ухаживать за дамами не было принято. Они не Прекрасные Дамы, они должны рожать, хорошо варить щи, делать котлеты, заниматься хозяйством и молчать. Понимаете? То же самое при Советском Союзе. И только Николай Гаврилович Чернышевский: «Не отдавай поцелуя без любви» — последовательно соблюдал все традиции православия.

Всё это мост над бездной. Всегда смотрят на икону, а что за этим стоит? Величайшие культурные традиции, которые сдвинуть с места невозможно. Это духовно-культурная традиция. И если вам не дарят цветы — не удивляйтесь, у нас мужчин нет, быть не может, трубадуров-то не было никогда. У нас Дон Жуана до XIX века в литературе не было. Чтобы был Дон Жуан, должна быть женская тема — по крайней мере, Лаура или донна Анна. А у нас романов-то о любви нет. Они не существуют. У нас нет ЭТОЙ литературы. Это все придет с Запада в начале XIX века. Это Тургенев, это Бунин, но это западное отношение к женщине.

К искусству нельзя относиться формализованно. Оно — вещь не формальная. Из культуры никогда ничего не пропадает. Если что-то было — всегда там и останется. Возьмите образы женщин, созданные Александром Сергеевичем Пушкиным. «Чистейшей прелести чистейший образец». Пушкин был действительно гениальным писателем и действительно русским писателем, несмотря на совершенно немыслимое смешение кровей. Пушкин есть доказательство того, что не обязательно нужно родиться русским, чтобы быть подлинно русским писателем. Он как раз и доказывает, что это вопрос не этнического начала, а духовной традиции, духовного наследства. Пушкин был подлинным русским писателем, создав всю русскую литературу. Какие потрясающие женские образы: Татьяна Ларина («Евгений Онегин»), Маша Миронова («Капитанская дочка») — Александр Сергеевич эту традицию, Богородичную, удивительнейшим образом запечатлел.

* * *

Мы не берем жизнь человека, мы берем то, как отражается слово, а оно отражается как слово искусства, как слово национального сознания. Вот где исток. Вот в этой теме высокой жертвенности, высокой жертвы и непорочности. Она прижимает к себе, к груди Ребенка, который еще от Нее не отделился, но глаза Ее устремлены не на Него — Она смотрит на нас, и в глазах Ее великая всемирная скорбь, печаль за нас. И Она отдает это в свою жертву.

Тема Приснодевы, очищения, мироочищения — очень важная вещь. Она проходит красной нитью через всю эстетику русского искусства. Даже тогда, когда оно из древнерусского искусства стало светским и европейским, все равно женский портрет и женский образ сохраняют эти традиции. Боровиковский, Рокотов, Крамской, Поленов, Врубель — когда русские художники пишут женщину, они пишут ангелов в душе, они пишут человека с ангелом в сердце.

* * *

Положение во гроб. XV в.

Вторая половина XV века. Новгородская «Пьета» («Положение во гроб») — сцена оплакивания Христа Богородицей. Почему мы выбрали именно новгородскую? Потому что она в достаточной степени редкая. А Новгород в отношении иконописи город вызывающий. Авангардный. Он предлагает цвета, композиции, каноны, которых в других московских и вообще российских школах не было. Потому что Новгород — республика, он ганзейский, связан с Ганзой и с Европой через северные морские пути. В общем, Новгород — город особый. Это единственный республиканский город до Ивана Грозного в России, имеющий вече, имеющий народное собрание. Новгород — это очень крупный православный центр. Мы предлагаем вашему вниманию эту крайне левую новгородскую «Пьету». Композиция построена на диаметре, а это тема кремнистого пути, тема ландшафта, но не просто ландшафта, а ландшафта, восходящего к горнему, к крестному пути. У одного из самых глубоко православных русских поэтов — Михаила Юрьевича Лермонтова есть такие слова: «Выхожу один я на дорогу. Сквозь туман кремнистый путь блестит». Кремнистый путь — это крестный путь. Во всех школах изображена эта крещатка — тема крестного пути. Это тема одновременно Положения во гроб и Оплакивания. В композиции этой иконы — белая горизонталь. Это совершенно уникальная вещь — Христос лежит, закутанный в саван. Он сам в нем спеленут, изолирован. Он — телесно неприкасаем. И Богородица прильнула к нему щекой умиления, и у них такая одна щека. Тема Умиления. У Него очи смежены, Его здесь нет, а Она смотрит на нас. У Нее глаза смотрят на нас так же, как у Владимирской Богородицы. Потому что Она смотрит вдаль, в ту точку, куда отдана эта жертва. Агнец заклания. И Она вся в этом. А дальше идет изображение Ее матери, Анны.

В отличие от «Пьеты» Джотто, где присутствует непримиримость со смертью, здесь — скорбное примирение. Тут и Мария Египетская, и Иоанн, и еще одна удивительная фигура. Когда вы смотрите на икону, эта фигура становится центральной. Это фигура Марии Магдалины — в красном одеянии, с воздетыми руками. Линии этих рук каким-то образом соответствуют линиям крещаток, усиливая экспрессию, подъем и вибрацию, которая может быть только на новгородской иконе. Цветовой лаконизм; контраст красных одежд Магдалины и белых пелен Христа; динамичные линии скал, устремляющиеся к Христу; руки Марии Магдалины, как два черных крыла, создающие экспрессивную энергетику; прильнувшая к щеке Христа Богородица — всё это сливается в мощную, эпически величавую мелодию. Но вообще иконе это не свойственно, потому что икона должна сохранять какое-то очень большое равновесие внутри себя. А здесь — максимум эмоциональной экспрессивности.

Икона — это абсолютная отрешенность от земного. Это мир горний, а не дольний. В иконе Они никогда не стоят ногами на земле. Это все-таки проявление из некоего пространства, видение абсолютного и совершенного явления горнего мира. Икона совершенна. Она дает нам представление о мире духовном, классически совершенном, безупречном, о мире и образце мира горнего, который должен быть у нас перед глазами и на котором все держится.

Микеланджело Буонарроти. Пьета. 1499 г.

Самая знаменитая «Пьета» создана мастером Высокого Возрождения Микеланджело Буонарроти (1475–1564). Для таких творений даже слово «гениальный» не подходит. «Пьета» (1498–1501) находится в капелле собора Святого Петра в Ватикане, где ее может увидеть любой желающий. Сегодня «Пьета» закрыта пуленепробиваемым акриловым стеклом (это связано с варварским покушением в 1972 году).

«Пьета» — единственная скульптура, подписанная Микеланджело. Мастеру было всего 24 года, когда он взялся за работу. Микеланджело собственноручно изваял ее из куска каррарского мрамора. Высек. Это изваяние создавалось не путем налепления, а путем удаления. Не путем прибавления, а путем обнажения истины. Микеланджело считал, что скульптура уже живет в мраморе, ее надо лишь оттуда извлечь.

И высочайший гений не прибавит

Единой мысли к тем, что мрамор сам

Таит в избытке, — и лишь это нам

Рука, послушная рассудку, явит.

Микеланджело. Сонет № 60. Пер. А. М. Эфроса

Скульптура сделана из особой породы мрамора и доведена до безупречного совершенства. Чтобы придать поверхности мрамора особую гладкость, мастер тер ее лайковыми перчаточками из абортированных щенков.

На коленях слишком юной Девы Марии распростерто безжизненное тело Христа. Джорджо Вазари в «Жизнеописании Микеланджело Буонарроти, флорентинца, живописца, скульптора и архитектора» напишет:

«Достоинство и красота

И скорбь: над мрамором сим полно вам стенать!

Он мертв, пожив, и снятого с креста

Остерегитесь песнями поднять,

Дабы до времени из мертвых не воззвать

Того, кто скорбь приял один

За всех, кто есть наш господин,

Тебе — отец, супруг и сын теперь,

О ты, ему жена, и мать, и дщерь".

И недаром приобрел он себе славу величайшую, и хотя некоторые, как-никак, но все же невежественные, люди говорят, что Богоматерь у него чересчур молода, но разве не замечали они или не знают того, что ничем не опороченные девственники долго удерживают и сохраняют выражение лица ничем не искаженным, у отягченных же скорбью, каким был Христос, наблюдается обратное? Почему такое произведение и принесло его таланту чести и славы больше, чем все прежние, взятые вместе».

Говорят, многие современники упрекали Микеланджело в том, что Мария слишком юная, а Христос изображен взрослым. Да, скульптор не пошел по традиционному пути, его трактовка отличалась от общепринятого изображения. Исследователи говорят, что на это повлиял, с одной стороны, жизненный путь мастера, ведь он потерял свою мать, когда был еще ребенком. И для него образ матери — это образ молодой женщины. С другой стороны, Микеланджело был горячим поклонником Данте. В песне 33 «Рая» есть строка: «О Дева-Мать, дочь своего же Сына», — это молитва великого богослова-мистика Бернарда Клервоского (1091–1153), который в 31-й песне принимает от Беатриче водительство Данте по Раю. Многие считают, что мастер выразил в своей скульптуре эту глубокую философскую мысль.

Посмотрите на тело Христа, лежащее на руках Марии. Мы видим, ощущаем, что оно тяжелое. Мария держит Его с усилием. Здесь нет невесомости, условности, здесь присутствует тело с его физическими параметрами.

Если отвлечься от того, что мы знаем об этой скульптуре, что мы видим: то ли молодая жена оплакивает рыцаря, который был убит в крестовом походе, то ли сестра — своего прекрасного брата. Но это женщина, оплакивающая мужчину. Они оба молоды, они прекрасны, и печаль Ее светла. Но мы знаем, что Она — Богородица.

Знаете, если в крестовом походе убивали рыцаря, то его тело присылали Прекрасной Даме. Он погиб, но мы славим его как рыцаря, совершившего подвиг. Это ментально другой подход к проблеме. Почему? Потому что в западной культуре женщина есть Прекрасная Дама, а уже потом Царица Небесная. Он — Царь Небесный. Она — Царица Небесная. Ни на одной, самой древней иконе вы не найдете Ее изображения иначе, как царственного. Она всегда молода и царственна. Он всегда молод и царственен. Это всегда цари, это всегда принцы и принцессы, это всегда прекрасные дамы и рыцари любого рыцарского ордена.

Огюст Ренуар. Портрет актрисы Жанны Самари. 1877 г.

В XIX веке художник Ренуар пишет актрису Жанну Самари. Она стоит на фоне пальмы в белом платье в оборку, длинные перчатки, с веером, с рыжей челкой, бесподобными глазами — великая трагическая актриса Комеди Франсез. Почему мы говорим о ней? Потому, что именно о ней был написан замечательный роман братьями Гонкур. Этот роман необходим для понимания французской культуры, французской живописи Эдуарда Мане и импрессионистов. Этот роман называется «Актриса Фостен» и посвящен Жанне Самари. Роман рассказывает нам о ее страшной, трагической и неустроенной жизни. Но Ренуар пишет не трагическую актрису, а прекрасную женщину, в которую влюблен. Это просто Прекрасная Дама — рыжеволосая, нарядная, с такой очаровательной улыбкой и безмятежными синими глазами.

Николай Ярошенко. Полина Стрепетова. 1884 г.

В эти же годы наш художник Владимир Ярошенко пишет точно такой же персонаж, но только из русской театральной жизни. Картина называется «Полина Стрепетова». Мы видим белый воротничок, такой, как у Надежды Константиновны Крупской, черное платье с белыми манжетами, черную шаль на плечах, волосы заколоты небрежным пучком, бледное, узкое, скорбное лицо с большими глазами. Вот он — образ Богородицы. Он пишет ее Владимирской Божьей Матерью, потому что она — эталон нации. Нужно прочесть мемуары, чтобы понять, что представляла собой ведущая актриса Александрийского театра. А у Ярошенко она самая чистая и самая непорочная. Но портрет реалистический, мы бы даже сказали — фотореалистический, написанный совершенно идеально. Это глубина на бессознательном уровне. Абсолютно глубоко христианская идея. А когда началось советское искусство, советское по форме, социалистическое по содержанию — соцреализм, разве оно придумало что-то другое? Нет. Оно вернулось к эталону. Только это были уже другие картины: «Девушка и трактор», «Королева кукурузных полей». Но в принципе традиция-то, как сказал Горбачев, только углубилась. Смотришь и глазам своим не веришь — женская чистота. Кинематограф того времени — это не советское кино, это глубочайшая духовная традиция. И всякий раз, когда играли наши актрисы, они обязательно отвечали стереотипному эталону, который принял весь народ. Надежда Румянцева — это эталон. Она очень симпатичная женщина, но с жутким характером. Но когда она снималась, то отвечала вот такому совершенно баснословному эталону. Любая традиция — вещь очень глубокая. Она передается в пространстве, в поле культуры на почти бессознательном уровне.

* * *

Мужское изображение в иконописи всегда имеет только два значения: или отроческое, или старческое. Когда мы говорим «старец», мы ни в коем случае не имеем в виду старика, немощь. Мы имеем в виду «старец» в высшем значении этого слова — умудренность. Мудрость. Высокомудрие. Именно поэтому в иконах подчеркиваются лобные части лица. Обязательно присутствует борода. Все святые мужского пола изображены или отроками, или старцами. Образец для мужчины — мудрость, взвешенность, мужчина — воин. И никогда не изображается страсть: до страстей, над страстями, за страстями, и никогда — страсть. Западная культура построена на страсти.

В качестве подтверждения приведем небольшой пример. В психологии каждый цвет имеет значение. Фиолетовый (аметистовый) обозначает завуалированную страсть. Так вот, в русской иконописи этот цвет отсутствует всегда. Он появляется в том же самом XX веке. И появляется удивительно — сразу. Это — фиалки, это сирень. А на Западе сиреневые, аметистовые одежды — у священников. Как образуется аметистовый цвет? Совершенно генетическим и недопустимым для нас образом: на смешении красного и синего. Красный цвет — алый. Это цвет чистой победы, крови, царственности. Но в чистом виде. А синий — это цвет духа, неба, насыщенности, это голубец Рублева. Как вы считаете, можно смешать эти два цвета? Демона с ангелом? Вот они — католики. Вот, где Троица вся сжата!

Фиолетовый на Западе — это цвет memento mori. Это цвет Фауста. Мы себе этого не разрешаем никогда.

В наших иконах этого цвета нет. Он впервые появляется в начале XX века в поэзии русских символистов. Он появляется в тени сирени, в тени Врубеля, в тени смешения любви земной и любви небесной.

Вернемся к изображению мужского образа. Олицетворением идеального воина для нас является святой великомученик Георгий. Идеальным западным рыцарем считается святой Себастьян.

Они оба были римскими аристократами, юными полковниками армии Диоклетиана. Оба тайно любили христианство.

Святой Себастьян был начальником преторианской стражи. Когда за принадлежность к христианству он был арестован, то ему предложили отказаться от веры. Себастьян не согласился и по приговору Диоклетиана был расстрелян лучниками. Ни одна из стрел, поразивших тело Себастьяна, не задела жизненно важные органы. Вдова по имени Ирина выходила Себастьяна, но покинуть Рим он отказался. Себастьян отправился к Диоклетиану, чтобы в качестве праведности христианской веры продемонстрировать свое чудесное спасение. Диоклетиан приказал забить его камнями. Так пострадал за христианство святой Себастьян. Образ святого Себастьяна — один из любимых в западной культуре.

Святой великомученик Георгий, выросший в глубоко верующей христианской семье, стал любимцем Диоклетиана за свое мужество и храбрость. Георгий был принят в стражу со званием комита. Когда Диоклетиан начал процесс гонения на христиан, Георгий открыто выступил против императора. Юношу арестовали, начались страшные и изощренные пытки: железные сапоги с раскаленными гвоздями, чаши с ядом, избиение воловьими жилами, острые лезвия — выжить после таких истязаний было невозможно. Чудесное исцеление Георгия после каждого издевательства стало для многих римлян лучшим доказательством истинности христианской веры. Процесс над Георгием лег в основу жития святого великомученика Георгия Победоносца.

А чем отличается житие Христа от жития Мухаммеда или Гаутама Будды? Почему новое летоисчисление именно от Христа? По одной-единственной причине — он единственный, кто воскрес. С Георгием произошла аналогичная история — он воскрес! Тайна святого Себастьяна в том, что он не умер от нанесенных стрелами ран, но мы помним, что эти раны хоть и были глубоки, но не были смертельны. Тайна святого Георгия в том, что он с Божьей помощью исцелялся тогда, когда это было совершенно невозможно.

По преданиям, святой Георгий совершил множество подвигов, в том числе победил змея. На иконе Георгий Победоносец изображен в момент свершения этого воплощенного подвига. Он является образцом рыцаря. Эта икона Георгия Победоносца существует в нескольких списках.

Чудо Георгия о змие. Конец XIV в.

Посмотрите, как конь изображен на иконе. Посмотрите, какие тонкие сухие ноги, какой круп! Какие красивые кони на иконе. Это иконы коней. Вот как у греков были иконы лошадей. Греки же тоже делали иконы, только наоборот, они были написаны через телесное совершенство. А это Греция, но наоборот. Не телесное, а духовное совершенство. Эталон. Но кони и у греков на иконах — это святые кони, это совершенные кони. Вот этот отрок на совершенном коне — мчится, и на нем блестящие латы. Посмотрите на золотой нимб, на пламя плаща. А как он убивает дракона! В руке у святого Георгия очень тонкая длинная спица. Это не меч и не рапира — это спица, как рука. Ему достаточно взять эту спицу, легко, на полном ходу, в развивающемся плаще, вонзить ее в дракона. Потому что это победа без физического усилия. Здесь усилие другое — это истинная энергетика.

Вспомните Ветхий Завет: Давид и Голиаф. Давид побеждает Голиафа с помощью камня, завернутого в пращу. Это ведь то же самое действие — энергетическая победа, победа духа. Это не война физическая. Ведь не случайно Давид был помазан пророком Самуилом, а потом стал одной из легендарных личностей и человеком, написавшим Псалтырь.

Обратите внимание, что все западные рыцари обязательно воюют, как надо: истекая кровью от полученных ран. А здесь есть победа энергии духа, великой концентрации духа и справедливости, это величайшая победа.

Надо заметить, что дракон — фигура, совершенно по-разному прочитываемая на Западе и Востоке. В Китае, например, это наиболее почитаемое существо, и китайские императоры считают себя мудрыми драконами. Почитают драконов в Японии, Корее, Вьетнаме. У нас (и в русской культуре, и на Западе) дракон имеет совсем другое значение. Дракон — тварь, которая может жить и на земле, и под землей, и в воде, и в воздухе. Господа, мы имеем дело с тяжелым случаем приспособленства. Дракон все время превращается, принимает все новый и новый образ. Для нас дракон есть олицетворение зла. И победителем становится тот, кто может это зло уничтожить, — Георгий Победоносец.

* * *

Мы построили наш рассказ на тех трех культурных идеях, которыми мы и являемся: это греческая античность, римско-имперская государственная античность и система культуры христианской.

Мы возвращаемся к моменту, который считаем принципиально важным для всей новейшей культуры, потому что вся новейшая культура начинается с неактивного христианства. Мы уже говорили о том, что на рубеже III–IV веков стало понятно, что в христианстве существуют две Церкви, а не одна. И если в мусульманстве сунниты и шииты — это кровавые распри, это нож, это резня, то в христианстве, которое никогда не воевало внутри, у которого никогда не было междоусобицы, которое никогда не шло друг на друга, — просто тихо и взаимно презирали друг друга. Глубочайше презирали. Одна Библия, одно четырехстопное Евангелие, а культура непостижимо различна. Во всяком случае, до начала XX века мы просто в этом жили. В начале XX века всё стало складываться диффузионно, начала формироваться культура единая, мировая культура. Через Хлебникова, через поиски единого мирового языка, через супрематизм, через эмиграцию, через вообще историю XX века, через скорости XX века.

Но до этого времени, с 1054 года, с середины XI века, эти две культуры настойчиво формировались. Каждая в своём языке, каждая в своём управлении составили два феномена христианской культуры. Разошлись две идеи, создав две совершенно различные культуры и два стереотипа сознания. Два стереотипа отношения друг к другу, два стереотипа отношения к миру и к себе.

Есть еще один элемент, и он тоже очень важен. Этот элемент пришел в Россию в XVIII веке. Но, как всегда, в Европе и в России он отразился или отозвался по-разному — эпохой Просвещения. И хотя эпоха Просвещения существует во всем мире, в церковных рамках — католических, протестантских, православных — она не является эпохой Веры. Она является эпохой вопрошения, эпохой познания и систематизации. Это попытка примирить Дарвина с Богом, это попытка примирить социальную утопию с Богом. Это очень сложные вещи. И никто, и никогда не может и не должен отрицать, что Россия не только прошла через все каналы Просвещения, но и то, что Россия прошла очень сложный путь атеизма. И не надо делать вид, что этого не было. И не надо делать вид, что этого нет. Ходить в церковь — это не значит быть верующим человеком, это не значит быть человеком воцерковленным. Это совершенно разные вещи. Декоративные условия с условиями просто подвижническими путать не надо. Быть христианином или буддистом, или протестантом — значит жить в соответствии с законом. Возможно ли это? Нет. Но стремиться — возможно. И поэтому это настолько важно. Мы сейчас все делаем вид, что у нас не было атеизма и что мы не атеисты. Есть очень интересная деталь — часто по телевизору выступают какие-то дамы с народными рецептами, советуют, какую траву при какой проблеме использовать, и всегда начинают свои «проповеди» со слов: «Этот рецепт я унаследовала от своей бабушки». Хочется ее спросить: «А сколько твоей бабушке лет сейчас, что ты от нее унаследовала?» Твоя прабабушка комсомолкой была, Комсомольск-на-Амуре строила, и бабушка твоя тоже строила. Какая трава от бабушки?

В последнее время очень модным стало искать свои корни. И вы знаете, все стали дворянского происхождения. На самый худой конец — купцами. Ну если не купцы, то первые люди. Мы хотим спросить: господа дворяне, а куда вы матросов дели? Куда вы, дворянство, матросов подевали? Страшное дело. Абсолютное нежелание считаться с собственной историей, а тем самым и с самим собой.

Это удивительно! Это наша способность забывать самих себя. Мы не случайно в этом усомнились. Мы лишены памяти. Это очень опасные вещи. Мы живем в призрачно иллюзорном мире — в таком, каким мы хотим его себе представлять, совершенно не считаясь с реалиями. А реалии есть. И эпоха Просвещения, и атеизм входят в нас так же, как входит христианство или античность. Мы в этом абсолютно, глубоко убеждены.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.