ГЛАВА 1 «Вечна, даже умирая…»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА 1

«Вечна, даже умирая…»

Человечество стоит на переломном рубеже в своем развитии, и проектируемое будущее представляется совершенно непохожим на то, что было до сих пор. Если мы знаем начало, если мы знаем закон, по которому происходит дальнейшее развитие, то мы можем прогнозировать то, что будет дальше. «Знание прошлого — это понимание современности», — сказал Д. С. Лихачев. Любые беседы по искусству не могут быть отвлеченными не только от нашей жизни, но и от того главного, что составляет ее внутреннее содержание. Это необходимость понять, кто мы с точки зрения духовного истока, что такое наше художественное сознание и что такое наш художественный выбор, наша ментальность. Откуда она?

Можем ли мы это сделать до конца? Нужно ли это делать до конца? Разумеется, нет. Но совершенно необходимо ориентироваться в своих параметрах: психологических, культурных, исторических, художественных.

Мы считаем себя потомками восточных славян. Но только ли славянские корни есть основа нашей духовной сущности?

Возьмите русскую сказку. Когда она была создана? А. Н. Афанасьев, собиратель русского фольклора, первым собравший русские сказки, утверждал, что литературная сказка как вполне самостоятельный жанр, основанный на синтезе литературных и фольклорных традиций, выделилась в XIX веке, в эпоху литературного романтизма. Первые исследования сказки, ее морфологии, были проведены нашим современником Владимиром Яковлевичем Проппом. А ведь в основе сказки — устная традиция, устное народное творчество, и первый киевский эпос тоже, безусловно, был устным. А мы говорим: «Русская народная сказка», подразумевая как раз славянские корни.

Мы точно так же, как и наши древние предки, остались верны очень глубокой связи с природой. Великий глубокий пантеизм — связь с природой и общение с ней. Очень многое унаследовано от древних славян — и наш внутренний мир, и наши эстетические идеалы. Возьмите русскую поэзию — она, в отличие от поэзии всех остальных стран, ландшафтно-природна. Русская поэзия вся строится на одухотворенных образах:

Когда волнуется желтеющая нива,

И свежий лес шумит при звуке ветерка,

И прячется в саду малиновая слива

Под тенью сладостной зелёного листка;

Когда росой обрызганный душистой,

Румяным вечером иль утра в час златой

Из-под куста мне ландыш серебристый

Приветливо кивает головой;

Когда студеный ключ играет по оврагу

И, погружая мысль в какой-то смутный сон,

Лепечет мне таинственную сагу

Про мирный край, откуда мчится он:

Тогда смиряется души моей тревога,

Тогда расходятся морщины на челе,

И счастье я могу постигнуть на земле,

И в небесах я вижу бога!..

М. Ю. Лермонтов. «Когда волнуется желтеющая нива…», 1837 г.

Русский пейзаж живописен, а все русские поэты являются пейзажистами. Все! Луна. Солнце. Трава. Деревья. Неравнодушная природа. Это всегда связь и исток поэтического образного мышления. А какие образы природы оставили нам писатели! Тургенев, Лев Толстой… Тончайшее, изысканное полотно, сотканное из образов природы, наделенных всеми присущими человеку эмоциями, переживаниями, чувствами.

Томас Манн, один из лучших знатоков и ценителей русской классики, у которого всё плотно сосредоточено на человеке, на его внутреннем мире, на отношениях, напишет: «Я ни слова не знаю по-русски, а немецкие переводы, в которых я читал в молодые годы великих русских авторов XIX века, были очень слабы. И все же я причисляю это чтение к тем важнейшим переживаниям, которые формировали мою личность» (Манн Томас, Собрание сочинений в десяти томах, 1959). А откуда эта сосредоточенность на внутреннем мире? Это христианский вздох в культуре. И мы знаем об этом своей кровью, своим сознанием, своей художественной «наследственностью». Но мы не знаем это как предмет, у нас нет визуального знания этого предмета. Зато мы можем предметный мир додумывать или даже придумывать.

Ко всему сказанному осталось добавить, что мы потомки посттеистической культуры по главному — по своему сознанию и по тому, какие мы поэты и художники.

Но в любом случае основным предметом изображения нашей культуры является человек. То же самое мы можем сказать и о культуре европейской. Речь идет о том, что мы с вами включены в европейскую культуру. Это явно прослеживается и в литературе, и в искусстве, а коль скоро так, то это значит, что мы включены в европейскую цивилизацию. Ведь только в европейской цивилизации человек является основным предметом изображения. Весь интерес — только к человеку, который содержит в себе всё: и микрокосмос, и макрокосмос. Европейский корень — в Средиземноморье, в культуре Древней Греции и Древнего Рима. Это означает, что на самом деле мы до сих пор являемся наследниками средиземноморской цивилизации. Средиземноморской! Те цивилизации, что были до неё, — не наши. То есть не европейские. Мы имеем в виду только европейскую цивилизацию, а не мировую. В качестве подтверждения нашей мысли вспомним слова замечательного ученого XX века Павла Флоренского: «Древняя Русь возжигает пламя своей культуры непосредственно от священного огня Византии, из рук в руки принимая, как свое драгоценнейшее достояние, Прометеев огонь Эллады» (Свящ. П. А. Флоренский. Троице-Сергиева Лавра и Россия, 1990).

Культура китайская, мусульманская — абсолютно другие. Или, к примеру, Древний Египет. Это принципиально другая цивилизация! Мы просто знаем о ней как о некоем предмете. Приблизительно. И рассматриваем мы эту цивилизацию тоже как некий предмет. Исследуем. Существует бесконечное количество лекций на тему «Кто построил пирамиды?». Выдвинуто множество предположений, есть попытки ответить на этот и ряд других вопросов. Но ни на один вопрос ответить со 100 %-ной уверенностью не может никто.

Между тем Древний Египет напрямую связан с Францией! Связан именно в плане исследования. Французы в этом вопросе весьма высокомерны, так как считают себя главными египтологами. И основания для этого, как им кажется, у них есть! Основателем египтологии, науки об историческом прошлом Египта, является знаменитый французский исследователь Жан-Франсуа Шампольон.

Шампольон был абсолютным гением. Просто совершенным. Уже подростком он знал более 12 языков. В 9 лет этот ребенок дал обещание секретарю Египетского института в Каире Фурье расшифровать надписи на папирусах и впоследствии выполнил это обещание. В 19 лет Шампольон уже был профессором истории в Гренобле.

Розеттский камень. 196 г. до н. э.

Жизнь Шампольона всегда была связана с загадочной египетской цивилизацией. Поразительно, но, когда Жан-Франсуа родился, все шутили, что мальчик — древний египтянин, потому что он был красного цвета. У него была красная кожа. И Египет — краснокожий. Они не белокожие, это цивилизация краснокожих людей. Египтяне были совершенно другими, нежели европейцы. И то, что им было ведомо, для белых людей было абсолютной тайной… Предстояло пробираться через незнание. А что такое незнание? Это то, что мы не можем увидеть.

Знаменитый Розеттский камень, текст с которого удалось расшифровать Шампольону, стал связующим мостом между двумя цивилизациями, позволив ученым изучать египетскую иероглифическую письменность в частности и древнеегипетскую культуру в целом.

Но появление Розеттского камня на европейской территории (а если быть точными — в Британском музее, где камень хранится с 1802 года и по сей день) связано с еще одним очень известным французом (французом по духу, не по рождению)! Имя ему — Наполеон. В 1799 году Наполеоном была предпринята Египетская экспедиция, во время которой и был обнаружен Розеттский камень. Находка была переправлена в Каир, где к этому времени Наполеоном уже был создан Институт Египта. Совершенно неудивительно, что в эту военную экспедицию с Наполеоном отправилось большое количество ученых и исследователей. Европейцев очень манил таинственный и загадочный Египет. Поскольку была цель, то и результат не замедлил появиться — собрано было огромное количество фрагментов египетского искусства. Надо сказать, что французы не очень стеснялись расхищать чужое культурное наследие. Трепетного отношения к культурным ценностям Египта тоже не наблюдалось: из сооружений выламывались целые куски, гробницы разбирались на фрагменты, Древний Египет растаскивали по кусочкам. Никакого закона, запрещающего варварское отношение к предметам искусства, тогда не было. Зайдите сегодня в любой музей, где есть Египетский зал, — вы увидите богатейшие коллекции!

Лично для автора этой книги открытие древнеегипетского искусства состоялось во Франции в знаменитом Гран Пале (Большом дворце), на выставке египетского искусства. Открытие не в смысле впервые увиденного, а в смысле откровения. Мы все знаем о пирамидах. И все знаем о том, что внутри пирамид есть росписи. Этих росписей — погонные километры. Если вы внимательно рассмотрите их, то увидите совершенно потрясающую картину: то, что мы называем росписью, росписью как таковой не является! Внимательно рассмотрев фрагмент, представленный на выставке, ваша покорная слуга с удивлением обнаружила то, что до этого момента ни в одной книге не прочитала: это вовсе не росписи — египтяне ничего не расписывали. Это совершенно другая техника изображения, которую они потом стали называть росписью. И мы тоже.

Каким образом происходил процесс нанесения изображения на стену? Сначала вся поверхность стены размечалась, как тетрадь в клеточку. Затем делался трафарет. Египетскую письменность и изобразительную культуру мы можем назвать иероглифической, потому что и изображение, и письменность выполнялись с помощью трафарета. После того как трафарет нанесли, начиналось выскабливание стены. Египтяне начинали выбивать стену по трафарету. Не писать по загрунтованной стене, а выбивать. И поэтому, благодаря трафарету, у них получалось такое вдавленное изображение, вогнутое. Потом они делали специальные цветные пасты и начинали ими замуровывать, инкрустировать стену. Вы представляете, что это за техника? Они стену восковали. А мы говорим: «Какая роспись!» Ты стоишь, смотришь и думаешь: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Как же мы можем обсуждать эту цивилизацию? Что мы можем о ней сказать? Решительно — ничего. Это величайшее гениальное искусство консервной промышленности. Да, консервной. Пирамида — консервная банка, тысячелетиями хранящая свое содержимое. Нам ничего не надо говорить об этой цивилизации. Мы можем только любоваться и констатировать.

Гипотезы — замечательные вещи, они носят фантазийный характер. Мы очень любим строить гипотезы. Практически на ровном месте. Особенно интересны гипотезы про инопланетян, которые построили пирамиды для… Для чего? Вообще, это удобно: всё списать на инопланетян. Замечательно, пусть будут инопланетяне. Потому что говорить о египтянах не стоит, мы можем только их описывать. Мы даже не знаем хронологии сейчас. У автора всегда было очень сильное подозрение, что пирамида Хеопса построена гораздо раньше официальной датировки: две с половиной тысячи лет до новой эры. Существует множество различных методов датирования, в том числе и знаменитый радиоуглеродный. Но все они не дают точного ответа. А если завтра изобретут новый, более точный метод или откроются совершенно неизвестные факты? Дэн Браун в своих книгах обожает эксплуатировать этот момент открытия миру тщательно скрываемых веками тайных знаний. Чем необычнее и неправдоподобнее легенды — тем больше им веры. Это закон, так сказать, классика жанра: больше всего веришь тогда, когда нет ни слова правды. Как сказал знаменитый персонаж Булгакова Воланд: «И интереснее всего в этом вранье то, что оно — враньё от первого до последнего слова».

На самом деле это очень острые, совершенно неизученные и закрытые проблемы. Именно поэтому для нас с вами самым оптимальным вариантом является путешествие и описание.

На эту тему много и долго можно беседовать, благо материала огромное количество, но это не является предметом нашей книги. Мы возвращаемся к тому, о чем говорили в самом начале, — к корням нашей цивилизации. А наш корень — Средиземноморье.

* * *

Когда мы говорим про Средиземноморье, мы имеем в виду Древнюю Грецию и Древний Рим. Греция и Рим — это средиземноморская античность. Но, несмотря на такое объединение, это две совершенно разные культуры. Абсолютно. Они имеют очень мало общего между собой. Очень большое заблуждение считать, что эти культуры имеют общий корень и общую традицию. Это не так.

Греция — это не мы. Греция — это совершенно абсолютная тень, отброшенная европейской культурой. Мы — это Рим. Рим живет в нас физически, это наш второй источник. Это как Пушкин — наше всё. За что ни уцепись, за что ни возьмись — всё уже сделано.

Рим строил государство. Рим строил право. Рим строил гражданские сооружения, канализацию, дороги, водопроводы. Именно Рим построил государственную правовую систему. Римские системы общественных отношений, такие как государство, существуют до сих пор: империя, тирания и демократия.

Гений Рима, гений нации вышел в государственное строительство. Римляне были строителями государства. Мы уже говорили о том, что в 451 году до н. э. был принят Закон Двенадцати таблиц, который можно по праву считать древнейшим памятником римского цивильного права. Состоялась кодификация римского закона, Древний Рим, пусть еще без отраслевого деления на гражданское, уголовное и процессуальное право, но записал законы, по которым должна была существовать вся принадлежащая ему территория. Вот с момента принятия этих законов и начинается государство. Никакой мифологии — только право. Рим — государство с единой территорией, в отличие от греческих колоний, которых было много, но влияние которых было мизерным.

Кто тебя создал, о, Рим? Гений народной свободы!

Если бы смертный, навек выю под игом склонив,

В сердце своем потушил вечный огонь Прометея,

Если бы в мире везде дух человеческий пал, —

Здесь возопили бы древнего Рима священные камни:

 «Смертный, бессмертен твой дух; равен богам человек!»

Д. С. Мережковский. «Рим», 1891 г.

Древний Рим — это совершенно самостоятельная культура. Абсолютно. Мы снова и снова возвращаемся к тому, о чем уже говорили: постепенно Рим создал первую большую устойчивую империю, потому что империя возникает тогда, когда создается конгломерат завоеванных государств (империя всегда связана с завоеваниями). Этот конгломерат превращается в некую единую государственную систему. Это характерно для всех империй. Так было с Советским Союзом или с Россией, когда та была империей. Испания тоже была одно время величайшей империей. Франция была империей после наполеоновских завоеваний.

Империи не очень устойчивы. Внутри всегда заложен динамит, который их и разрывает. История показывает, что империя — хрупкая вещь, которая лишь кажется невероятно мощной и устойчивой.

Александр Македонский (356–323 гг. до н. э.)

Какую огромную империю создал Александр Македонский?! И что осталось от нее? Нет даже столицы. Мы знаем об Александрии только по литературным описаниям и каким-то отдельным фрагментам, раскиданным по тем или иным музеям. Например, известно, что александрийцы первыми в мире создали порнографию. Это были богатые, избалованные, изысканные люди, адреналина хотелось, и появилось то, что сегодня хранят в запасниках музеев — знаменитые камеи с обозначенными сюжетами. Вы даже представить себе не можете, какое это высокое искусство. Эти камеи и за порнографию-то считать нельзя, настолько они красивы. Александрийцы коллекционировали их, обменивались, перепродавали, монтировали в фибулы… Где этот город, в котором так неистово кипела жизнь? Его нет.

Была Византийская империя — основополагающее православное, восточнохристианское государство. Эта империя просуществовала тысячу лет. Константин начал строительство Константинополя в 330 году, предполагалось, что новая столица своими размерами и блеском должна затмить Рим. В 1453 году турки-османы осадили стены города — Византийская империя пала. Что от нее осталось? Константинополь? В современном Стамбуле лишь отчасти, фрагментами, проявляется столица Византии. А знаменитое сооружение Айя-София повторило судьбу своей империи: построенный Юстинианом христианский собор по приказу Мехмета II был превращен в мечеть. Османы, получившие готовый храм, снабдили его минаретами. Изменилось до неузнаваемости внутреннее убранство храма — фрески, к счастью, не были уничтожены, а лишь закрыты сверху штукатуркой. Через несколько веков их случайно обнаружили во время восстановительных работ. В XX веке в попытке сохранить и сблизить историческое время в Айя-Софии создали уникальный музей: совершенно мирно рядом сосуществуют христианские и мусульманские религиозные святыни. И, тем не менее, Стамбул — это город мечетей и мусульман. Да и ромеев здесь больше нет, этноса этого нет, ничего нет.

А что остается от империи? Очень много. Во-первых, от империи остается философско-политический опыт, который никто и никогда не принимает во внимание. И который никто и никогда не хочет исследовать. Ведь пока империя существует, кажется, что она бессмертна. Это другие империи разрушаются, наша — никогда. Никто этого опыта не принимает во внимание. А этот опыт существует как теория возникновения и исчезновения империи.

Почитайте гениальную драму «Мрамор» Иосифа Бродского. Почитайте труд Льва Гумилева «Этногенез и биосфера». Там всё написано. Там всё исследовано. Не нами придумано. Необратимые процессы.

* * *

Век Древнего Рима был недолог. Как это «чудо» распалось? Каким образом, от чего рухнула эта величайшая империя? Все говорят: «Это варвары!» Нет, это не варвары — это внутреннее гниение, то, что Лев Гумилев называл «периодом гомеостаза». Империя стала гнить и разваливаться изнутри. Достаточно вспомнить жесточайший кризис Римской империи в III веке. Внешний блеск не мог скрыть все четче проступавшие, разъедавшие «тело» социальные язвы: рабство и безудержная эксплуатация присоединенных территорий. Эпохой «солдатских императоров» назовут это время историки. Начнется она с правления императора Коммода, последнего из династии Антонинов. Марк Аврелий, последний император «эры пяти добрых императоров», назначил своим преемником своего сына. Коммод оказался отвратительным императором, совершенно неадекватным, развращенным, тщеславным, склочным, жестоким, совершенно не занимался государственными делами и в итоге, ненавидимый всеми, был убит в результате заговора. Многие историки называют Коммода одним из худших императоров в истории Рима, а его правление — началом упадка Римской империи. Далее в период с 235 по 285 год н. э. сменилось несколько десятков императоров.

Как тут не вспомнить период дворцовых переворотов в России с 1725 по 1762 год (либо по В. О. Ключевскому: 1725–1801 годы, если включать в историю этого периода убийство в результате заговора российского императора Павла I). Между двумя сильнейшими императорами Петром I и Екатериной II правили «случайные» наследники, возведенные на престол в результате борьбы дворянских группировок, точнее, в результате победы той или иной стороны, а переход государственной власти от одного императора к другому происходил не иначе как путем совершения гвардейцами дворцового переворота.

Мы римскую историю знать должны — это наш прототип, это наш первообраз. И знать не из итальянских и голливудских пеплумов, но изучать. Если Греция в этом смысле к нам никоим образом не может быть отнесена, так как является лишь духовно-культурным истоком для всей нашей культуры, так сказать «алой подкладкой», то Рим имеет к нам первостепенное отношение. Посмотрите на карту Древнего Рима: выстроена очень мощная, огромная военная империя. Что сделали с миром римляне? Образно говоря, они положили мир себе в карман. А почему?

Потому что римляне, поскольку они были правовым государством, создали армию. Армия — это была основа всего. Это был оплот.

Цезарь сказал: «Государство — это закон под охраной армии». Государство — это тогда, когда есть армия и закон, а если армии нет или закона нет, или того и другого нет, то и государства нет. Закон и армия — всё. В эпоху кризиса «солдатские» императоры прежде всего заботились об интересах солдат, от которых получили императорскую власть, так как удержаться на престоле без поддержки армии было невозможно.

* * *

Диоклетиан, римский император, правивший в Риме на стыке III–IV веков, «вытащил» Великую Империю из глубочайшего и длительного упадка, грозившего окончательным уничтожением. Он вернул свою империю на вершину славы. Знаменитый император, чей приход к власти завершил кризис III века, провел целый ряд грамотных реформ, однако вечное Римское государство неуклонно стремилось к закату. В армии, несмотря на проведенную кардинальную перестройку всей военной системы, продолжала цвести коррупция. Содержание огромного (превышающего полмиллиона человек) войска обходилось государству очень дорого, а повышение налогов с гражданского населения не могло способствовать устойчивости и процветанию. Плюс к этому — отсутствие у императора и его соправителей реальных рычагов воздействия на средства производства и уровень потребления. Именно Диоклетиан, закрепив свою императорскую власть как «де-факто», так и «де-юре», сделал ее неограниченной, то есть построил совершенно новую пирамиду власти, в которой он, и только он, являлся главным ее источником. (Чтобы наглядно увидеть принцип нового управления империей, достаточно взглянуть на карту Римской империи времён Тетрархии, где обозначены диоцезы, контролируемые тетрархами).

Диоклетиан (245–305)

Система управления, получившая название «доминат» (лат. dominus et deus — буквально «господин и бог»), продлила жизнь империи на два века. В попытке укрепить власть Диоклетиан поддерживал языческую религию, подчеркивая божественное происхождение императорской власти и ее высшее по отношению ко всем другим земным институтам положение. Именно это явилось одной из причин гонений на христиан, религиозные практики которых являлись вызовом для традиционных устоев.

Читаем у историка Церкви, филолога Василия Васильевича Болотова: «О том, какого рода должны были быть судебные процессы против христиан, можно судить по одному примеру, который подал сам Диоклетиан. После первого эдикта он принялся за очищение своего двора от подозрительных личностей, какими считали христиан, и вот как пытали в его присутствии одного христианина Петра. Сперва его били плетьми до того, что стали видны кости. Затем его раны полили смесью соли и уксуса и, наконец, изжарили на самом медленном огне. По этому можно было судить, какие приемы должны употреблять усердные исполнители императорского эдикта. И действительно, весьма многие правители областей проявляли в этом случае изобретательность самую ужасную. Некоторые истязания были не только страшны, но даже просто омерзительны. Различные правители в этом отношении выработали свою особенную специальность. Жестокость и продолжительность пыток и оскорбительность их для нравственного чувства были таковы, что, кажется, только в это гонение появляются случаи самоубийства христиан. Христиане и в особенности христианки, не желая отдаться в руки посланных арестовать их, сами поканчивали с собою мечом, то бросались в реку, то бросались с верхнего этажа дома, где их хотели арестовать» (Болотов В. В. Лекции по истории Древней Церкви. Т. 3. Период третий. Христианская церковь как общество, гонимое самим правительством. 1907 г.).

Надо сказать, что Диоклетиан не был фанатичным язычником, он лишь хотел продлить время существования Рима. Все эти меры не помогли, до падения Вечного города оставалось чуть более 100 лет, Великой империи было отпущено немногим больше. Мир уже стоял в одном шаге от принятия христианства. Этот период гонения христиан (при Диоклетиане и при Максимине) считается самым жестоким, но именно он дал миру удивительные имена: великомученик Георгий Победоносец, святая великомученица Анастасия Узорешительница, святой Себастиан, святая великомученица Варвара, святой великомученик Пантелеймон, святая великомученица Екатерина, святой преподобномученик Лукиан Антиохийский.

Дворец Диоклетиана в Сплите (Хорватия). Современный вид

Реконструкция дворца Диоклетиана. Первоначальный вид после завершения строительства в 305 г.

Диоклетиан покинул свой пост после 20 лет неустанных трудов и занялся возделыванием огорода в своем дворце в Спалате, близ Салон. Вполне возможно, что этот римский император стал первым в истории дауншифтером (дауншифтинг — от англ. Downshifting; Downshift — буквально обозначает: включать пониженную передачу — это сознательный отказ от успешной карьеры, высоких доходов, должности ради душевного спокойствия и нарочито простой жизни в результате осознанного пересмотра иерархии жизненных ценностей). Кстати, преемники Диоклетиана тут же передрались между собой, ввергли империю в хаос и обратились к бывшему императору с мольбами вернуться и вновь взять бразды правления в свои руки. Римский историк Секст Аврелий Виктор написал об этом: «Диоклетиан же добровольно сложил с себя в Никомедии знаки императорской власти и провел старость в собственном поместье. Когда Геркулий и Галерий звали его вернуться к власти, он, точно отстраняясь от какой-то чумы, ответил им: «О, если бы вы могли посмотреть на выращенные моими руками в Салоне овощи, вы бы сказали, что (мне) этого никогда не следовало бы делать!» (Аврелий Виктор. Римские историки IV века: Извлечения о жизни и нравах римских императоров / Пер. с лат. В. С. Соколова, 1997).

История Диоклетиана приобрела известность, а фраза про овощи-капусту стала крылатой. Помните эпизод из советского фильма «Москва слезам не верит», где слесарь из НИИ Георгий Иванович, «он же Гога, он же Гоша, он же Юрий, он же Гора, он же Жора», герой Алексея Баталова, ведет диалог с Александрой (Наталья Вавилова):

— А почему Вы не стали учиться дальше?

— А зачем?

— А из Вас бы мог стать хороший руководитель.

— А по-твоему, все должны быть руководителями?

— Нет, не все должны, но все хотят.

— Знаешь, Сашенька, был такой римский император Диоклетиан. Кстати сказать, очень приличный император. Так вот, так сказать, в самый расцвет своей империи он вдруг отказался от власти и удалился к себе в деревню. А когда из Рима приехали, чтобы просить его вернуться к власти, он сказал: «Если бы вы видели, какую я вырастил капусту, вы бы перестали меня уговаривать».

— И не вернулся?

— Нет. Так что не все хотят быть руководителями. Хотя справедливости ради надо сказать, что, кажется, это чуть ли не единственный случай в мировой истории.

— Так, значит, вы предпочитаете выращивать капусту?

— Нет. Я предпочитаю делать в своей жизни то, что я люблю, а не то, что модно, престижно или положено. Люблю свою работу, потому что, когда я туда прихожу, там начинает крутиться то, что без меня не крутилось. Люблю своих друзей, потому что, несмотря на то, что мы знакомы тысячу лет, мы всё равно всегда новы и интересны друг другу. Люблю твою мать, потому что… Потому что люблю! Чего ты смеешься?

— Да нет, просто мне с Вами ужасно интересно. Значит, Вы абсолютно счастливый человек?

— Не вполне. Вот если бы мне сейчас удалось выпить стакан газировки — пить ужасно хочется, то я был бы абсолютно счастлив.

(«Москва слезам не верит», 1979 г.; режиссер В. Меньшов)

* * *

Должны сказать, что римляне не только были великими государственными строителями и военными, но и еще очень любили сельское хозяйство. Например, солдату за службу полагался земельный участок. Когда он выходил в отставку, то государство давало ему землю, и он за этот участок готов был умереть. Пример того, что беззаветная любовь к своей земле сохранилась до сегодняшнего дня и это качество у итальянцев никуда не исчезло, — итальянский сценарист, поэт, писатель Тонино Гуэрра.

Тонино Гуэрра (1920–2012) в «Саду забытых фруктов»

У каждого человека есть счастливая звезда. Вашего покорного слугу счастливая жизненная звезда надолго связала дружбой и творчеством с гениальным итальянским современником Тонино Гуэррой, работы которого вы, конечно, знаете. Мы совершенно искренне утверждаем, что дело и творчество Тонино Гуэрры пока не оценены, «не замерены циркулем».

Мы хотим начать с того, что Тонино, как личность — редкий экземпляр.

Есть такая теория: когда рождается ребенок, он вбирает в себя энергию и культуру того места, где появляется на свет. То есть когда ребенок издает первый крик (это теория, и мы не беремся сейчас определять, правильная она или нет), то с этим криком он вбирает в себя всё. Человек может быть русским, а родиться во Флориде и стать американцем. Питерцы и москвичи — это определенные ареалы с очень сложившейся и устоявшейся культурой. Так вот, Тонино — потомок древних латинов. Он — человек, который чудом унаследовал дыхание того места, где родился. В нем есть очень интересное качество — он избранник. Не все итальянцы такие, как он. Тонино Гуэрра гениален, а раз так, то он вбирает в себя эту глубокую культуру.

После Рима, когда закончилась эпоха итальянского кино — умер Феллини, умер Антониони, умерли все те, с кем он работал: Витторио Де Сика, Де Сантис — Тонино понял, что не будет больше заниматься кино, и уехал в маленький итальянский городок Пеннабилли. Сегодня этот городок наполнен приметами Тонино Гуэрры — его картинами и скульптурами, стихами и афоризмами, керамическими табличками с философскими изречениями или притчами. Там, в этом городке, которого и на карте-то не видно, на месте большой городской мусорной свалки [ее Тонино Гуэрра расчистил] маэстро разбил Сад забытых фруктов. Это даже не сад, это воплощенная поэзия: удивительное, неповторимо изысканное сочетание деревьев и произведений искусства. Тонино был счастливцем, ежеминутно влюбленным в жизнь, и в любом состоянии мог творить чудеса Красоты. «Я думаю, это было необходимо — создать музей ароматов, чтобы не забыть вкус тех растений, которые росли в старых фермерских домах и теперь исчезли, например biricoccolo или azarole. Сад забытых фруктов, небольшой музей ароматов — это возможность для нас прикоснуться к прошлому. Я хочу сохранить вкус, запахи и аромат ушедших лет» — так говорил Тонино Гуэрра.

Тонино Гуэрра посадил в этом Саду все растения, деревья и фрукты, которые были в Древнем Риме (старинные плодовые сорта): римский виноград, римские сливы, финики, римские прототипы абрикоса, инжир и римские яблони. Сейчас в Италии стало модно сажать римскую лозу и выращивать из нее тот виноград, из которого древние римляне делали вино. Последние модные веяния. Гуэрра показал итальянцам этот путь и даже выпустил бутылки со своими этикетками. Автор воочию видела и знает, что такое римская растительность: как она выглядит, как выглядит римский сад, какие цветы были. Тонино Гуэрра это изучил и всё посадил. И всё прижилось! Это фантастическое зрелище.

Сад Тонино — это еще и воспоминания об ушедших друзьях, в память о которых он создал удивительные памятники. Один — Федерико Феллини, и еще один — Андрею Тарковскому. Тонино был абсолютно гениальным. Он сам в своем Саду сделал необыкновенные, потрясающие фонтаны, посмотреть на которые едут специально; и памятник Феллини тоже сделал сам. Хочется сказать несколько слов об этих необычных памятниках.

Памятник Федерико Феллини: на краю круглого диска из огромной титановой плиты установлены кованые металлические ветки. И на ветках сидят две птицы — две души. Каждый раз, когда наступает полдень, ветки отбрасывают тень на титановую плиту, и эти тени превращаются в профили Федерико Феллини и Джульетты Мазины, обращенные друг к другу. Солнце движется, и тени начинают медленно сливаться, как будто Федерико и Джульетта дарят друг другу нежный поцелуй любви. Такое мог придумать только Тонино. На памятнике надпись: «Федерико Феллини и Джульетте Мазине — моим друзьям».

Скульптура «Джульетта и Федерико» в «Саду забытых фруктов»

Памятник Андрею Тарковскому; представьте себе грот, сложенный из старых камней. Наверху — камень VI–VIII веков в форме креста. К гроту пристроена небольшая «часовня», дверь которой закрыта навсегда. Рядом керамический знак Вечности — улитка. Что находится за этой дверью? Не знает никто. Тайна вечности. И снять покров с этой тайны вряд ли сегодня кому-нибудь по силам. «Сегодня художники лишены фантазии, дышащей тайною, вздыхающей тайной. Главные проблемы жизни разрешаются техникой либо полицией. Именно поэтому Тарковский сегодня одаривает нас своим светом, проникающим сквозь завесу великой ночи» — так говорил о знаменитом русском кинорежиссере Тонино Гуэрра. На вечере памяти Тонино показывали фильм «Путешествие Тонино и Тарковского по Италии в поисках натуры для “Ностальгии”. Смотришь этот фильм и словно видишь сны из Атлантиды.

Часовня-памятник Андрею Тарковскому в «Саду забытых фруктов»

В ботаническом Саду забытых фруктов очень часто собираются виноделы. По сути, это стало некой микромоделью традиции, которая когда-то была и которая сегодня воспроизводит все это и тем самым сплющивает время.

В Италии время сплющено — оно совмещено. Оно просвечивает через все культурные пласты. Вы никогда не знаете, в каком времени находитесь — в первом веке, в третьем или в четырнадцатом. Попробуй тут разберись, если вы входите в дом, во двор и не знаете, когда все это было построено и сохранено. Время здесь утрачивает свою протяженность, и вы воспринимаете его исключительно настоящим.

Тонино жил в Пеннабилли. Там есть Епископский дворец, и часть епископата отдана под театр. В театре — крошечный партер и четыре яруса круглых лож, расписанных цветами. Все в цветах! Каждый раз, когда здесь проходит какое-то культурное событие, например вечер французского шансона, весь городок наряжается и идет в театр. Тонино рассказывал, что перед войной, по воскресеньям, все мужчины собирались на площади, приходили со своими стульями, кушали соленый миндаль и пели оперы Верди. Они специально для этого собирались. Сегодня — всё то же самое. Собираются в театре (приезжают со всех окрестностей), слушают певцов, друг друга, поют сами. И относятся к этому очень серьезно. Там, в этом маленьком городке, кипит столичная жизнь!

В Италии не может быть такого, чтобы в столице кипела одна жизнь, а в провинции — другая. В провинции — всё то же самое, только объемом меньше. Когда автору довелось впервые побывать в этом месте, возникло очень стойкое чувство, что всё это знакомо и близко: «В этой деревушке 5–6 церквей, кино, театр, кафе, магазины, и когда я приехала туда в первый раз, то сказала, что я здесь когда-то жила. В XIV веке. И могу даже дом показать, где рождалась и жила. Всё это я сказала, не видя города. И я не знала, что там есть. Тогда, в прошлом, я была очень толстой девочкой с розовыми щеками, и у меня не было матери, а была только женщина-служанка. Мой отец был купцом, ездил между городками и торговал овощами, был грамотным, и я тоже могла читать. У меня был жених, его звали Петруччио. А умерла я в 14 лет, от гриппа. Когда я все это рассказывала Тонино, он очень внимательно слушал. Возможно, я придумала всё в своем воображении, но я в этом убеждена — это тени во мне такие бродят. Я помню, что у меня была косица, и я была толстухой с серыми глазами».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.