ГЛАВА 10. Дитя
ГЛАВА 10. Дитя
Что за манера впадать в неумеренный восторг при виде маленькой попы, крошечной детской попки, глупой незрелой попочки? Когда мать показывает нам свое чадо, она обязательно демонстрирует его чистенькие очаровательные ягодицы. И все вокруг охают и ахают, восхищаясь славным круглым задиком. Думаю, пришло время поговорить о матери и культе детской попки.
«Есть ли на земле и под жаркой небесной задницей, — пишет Витольд Гомбрович[41] в «Фердидурке» (1937), — что- нибудь хуже этого загадочного женского пыла, этих восторгов и счастливых, доверчивых объятий?» Конечно, только в самом раннем возрасте у человеческого существа бывает такая нежная, свежая, сладостно-детская попка. Она похожа на маленькую теплую картофелину. У грудничков ткани настолько же эластичны, насколько неразвит мозг. И это идеальный момент, чтобы с идиотским смехом теребить и тискать, посасывать и поглаживать, обнюхивать и обхлопывать этот маленький, покрытый пушком нежный задик. Ох уж мне эти матери, жадно хватающие ребенка за попку, такую прелестную и такую невинную! Можно быть совершенно уверенным: попка ребенка нуждается в матери, стремится к ней. И ни к кому другому. Разве что к кормилице, но ведь та — молочная мать. Любые другие посягательства на попку считаются извращенными, постыдными, чудовищными. Попка ребенка для матери — что масло для сковородки: ежесекундная близость, нетерпеливое кипение, отношения, необходимые обеим сторонам. Мать, лишенная детской попки, сбивается с пути, перестает быть матерью. Следовательно, попка ребенка формирует мать — да и как бы та могла отречься от того, что взрастила в своем чреве? Мать бессильна против попки — остается воздавать ей почести.
Какая прелестная маленькая попка у ее драгоценного малыша! Ах, до чего он хорош в беззащитности сладкого полусна! Материнское сердце тает от нежности при виде пускающего слюни, описавшегося и обкакавшегося карапуза! Ведь все, что извергает из себя тело ребенка, невероятно ценно для его матери. Чем активнее ребенок срыгивает кашку, тем больше умиляется мать. В этот удивительный период вся жизнь маленького человечка состоит из выделений, истечений и извержений продуктов обмена. Из его какашек. Из его попки. О, эта маленькая попка ангелочка! Любимая мамочка обцеловывает детскую попку, и та растет на глазах. А мать растет с попкой своего ребенка. Она становится огромной. Попка — фундамент матери, основание ее величия. В обществе попки мать стремится к идеалу.
Становится мадонной. Именно поэтому она возводит попку своего чада в абсолют. Попка в ее глазах становится олицетворением ребенка. Своей милой незрелостью, трогательной неловкостью, полным непониманием жизни, невежеством и беспомощностью малыш обязан исключительно матери. Единственное ее призвание — ввергнуть весь мир в детство при помощи «попочной» педагогики. Она и сама в глубине души мечтает об одном: тоже впасть в детство. О, счастье всеобщего поклонения попке! Гармония сфер! О, эта попка, шепчет она, эта несравненная попка!
«Главная часть тела, — пишет Гомбрович, — задок, такой простой и безыскусный, — основа всего, с него начинается процесс роста. Лицо — вершина, оно подобно верхушке дерева... выросшей из попки: шея — естественное завершение». Она получает жизненные соки из своего «основания». Это естественный процесс. Шее не победить в этом поединке. Попка идет на прорыв и добивается успеха, как победоносная армия Цезаря, она проникает повсюду — в уши, икры, веки, колени, язык, глаза, руки, ноги. Ребенок превращается в необъятную попку, великолепную попку, которая стремится когда-нибудь подмять под себя весь мир.