Раскопки: от грабежа до науки

До начала изыскательских работ человечеству был известен лишь сам факт гибели городов во время извержения Везувия. В XVIII столетии их местоположение оставалось тайной для науки, хотя было известно в среде менее просвещенной. Если учесть, что уже в Средние века отдельные здания Помпей выступали над поверхностью земли, то недогадливость ученых позднейшего времени совершенно непонятна. Туманным намеком на существование погибших городов послужили слова путешественника Якоба Саннацара: «Мы подходили к городу, и уже виднелись его башни, дома, театры и храмы, не тронутые веками».

Люди проникали сквозь каменную толщу издревле и многократно. Раскопки засыпанного города первыми пытались осуществить сами помпеяне. Следующими были воры, пробиравшиеся в дома через разбитые крыши. Уцелевшие перекрытия проламывали, спускались в комнаты и забирали не только утварь, драгоценности и деньги, но и строительные материалы: мрамор, каменные глыбы, колонны. Грабителей явно сопровождала удача, отчего археологи и нашли в Помпеях так мало домашних вещей. Не слишком громоздкие статуи и памятники архитектуры перекочевали в Рим. На форуме от роскошных мраморных построек остались жалкие остатки. Спустя несколько десятилетий после извержения копать в застывшей лаве стало намного труднее, и раскопки прекратились.

Позже в подземные пустоты наведывались доморощенные исследователи и просто любопытные. Здесь отсиживались разбойники, оставившие в одном из домов кинжал, который позже привел в замешательство археологов, потому как относился к эпохе Средневековья. Любители благородных металлов работали ломами и заступами, прокладывая путь к верхним этажам и забирая все, что попадалось в руки.

Укрытые пеплом города медленно уходили из людской памяти и могли бы исчезнуть окончательно, если бы жителям поселка Торре-Аннунциата не вздумалось построить водопровод. Землекопы, возглавляемые архитектором Доменико Фонтана, пришли на берег Сарно весной 1592 года. Вырытая тогда траншея прорезала город по диагонали. Строители наткнулись на крепостную стену, остатки зданий, нашли несколько надписей со словом pompe и утвердились во мнении, что обнаруженное является усадьбой римского полководца Секста Помпея.

Целенаправленные раскопки начались по воле случая и вначале также не имели ничего общего с наукой. Античными вещами с давних пор пользовалось население Резины – поселка, построенного над развалинами Геркуланума. В 1709 году местный житель копал во дворе колодец и отрыл древние строения, о которых вскоре узнала вся округа. После того как находки стали появляться на рынках Неаполя, слухи о них дошли до австрийского князя Эммануила Д’Эльбефа, владельца дворца в Портичи и большого любителя древностей.

Аристократ решил добывать антики самостоятельно, для чего купил участок в Резине, еще не зная, что эта земля покрывает развалины Геркуланума. Формальным поводом к покупке послужило заявление об устройстве источника, но рыть глубокие шахты не пришлось, поскольку древние вещи появились уже в верхних слоях. Люди князя обнаружили заваленную статуями сцену театра. Большое количество скульптуры оказалось в одном месте из-за схода лавы: бурлящий поток обрушил на просцениум заднюю стену театра, которая по традиции украшалась множеством статуй.

Все найденные предметы перевезли во дворец князя Д’Эльбефа. С точки зрения морали это было святотатством, но князь добывал вещи из собственной земли, считая свои действия естественными и законными. Насытив виллу предметами искусства, он утратил интерес к археологии и продал участок неаполитанскому королю.

Тем временем окрестности Везувия наводнили кладоискатели. Бесценные находки перестали удивлять; их добыча представляла определенные трудности, зато легкий сбыт приносил хороший доход. К середине XVIII века мода на антики перешла границы Италии, захватила Европу и достигла России. Белоснежными статуями украшались итальянские виллы, дворцы европейских монархов, усадьбы русской знати.

В 1738 году кладоискатели уступили место Рокко Хоаккино де Алькубиерре, сумевшему получить на раскопки официальный документ. Прибытие команды королевских археологов связано с художественными интересами Марии Амалии Христины, дочери саксонского курфюрста и супруги неаполитанского правителя Карла III Бурбона. Королева увлекалась искусством и не могла не заинтересоваться скульптурой, найденной на вновь приобретенном участке близ Везувия. Античные статуи привели ее в восторг, вызвав желание добыть как можно больше похожих произведений. Руководить экспедицией вызвался Алькубиерре, который столкнулся с известными событиями при инспектировании водопровода Фонтана. Испанец внимательно изучил находки, документы, составил план, совершенно убедившись в том, что на берегу Сарно когда-то находились… Стабии. Со времени последнего извержения Везувия прошло несколько лет. Вулкан стоял без вершины, один его склон совершенно обнажился, а рыхлая земля приглашала людей углубиться в свои недра.

Первые раскопки велись закрытым способом: в толще лавы выкапывали глубокие шахты, соединяя их подземными галереями. Люди из команды Алькубиерре, преодолев 15-метровый слой твердого вулканического грунта, прорубали ходы в колодцах шахт, далее подготавливая отверстия для взрывчатки. Такой подход обеспечивал скорость, но не давал научных результатов. Варвары просвещенной эпохи проламывали стены и своды зданий; после взрывов рушились перекрытия. Большая часть добытого оставалась в Италии, но многие вещи были проданы за границу. Например, в Германии оказались мраморные статуи Большой и Малой геркуланок, которые сегодня выставлены в дрезденском музее Альбертинум.

После полного опустошения шахты и галереи засыпали, пренебрегая остававшимися памятниками. Среди заваленных землей древностей оказались театры, форум, базилика, храмы и уникальный памятник древнего зодчества – вилла Папирусов в Геркулануме. О расположении и внешнем виде этих сооружений теперь можно судить по кратким, неточным или вовсе ошибочным записям в отчетах, по схематическим планам и рисункам археологов того времени.

Один из современных ученых справедливо заметил, что кладоискатели Средневековья с их варварским отношением к древностям уничтожили меньше важных предметов и принесли меньше вреда, чем археологи XVIII века. Алькубиерре взялся за раскопки с завидным энтузиазмом, обнаружив полную неспособность заниматься кропотливым делом. Будучи неплохим сапером, инженером, старательным, аккуратным чиновником, испанец отличался невежеством во всем, что относилось к искусству. Терпеливо вымеряя и записывая диаметр какой-либо посудины, он мог ни словом не обмолвиться о ее форме и названии. В его планах вместо указаний на место расположения античного дома стояла фамилия современного владельца участка.

Бессистемные, варварски невежественные раскопки почти не отличались от кладоискательства. По приказу Алькубиерре рабочие раскалывали на куски мозаики, уничтожая полы, показавшиеся недостаточно роскошными. В огромных количествах похищали бронзу, мрамор, непонравившиеся или осыпавшиеся росписи сбивали со стен ударами кирки. Вместе с живописью безжалостно сдирали штукатурку, из полов выламывали мозаики, частично и целиком уносили рельефы. Не подходящие для королевских покоев части фресок отправляли в Неаполитанский музей. Печальная участь постигла великолепную надпись из Геркуланума. Рабочие сорвали со стены медные буквы и, не записав текста полностью, бросили в корзину. В музее их повесили на стену в произвольном порядке, позволив посетителям «составлять разные слова в свое удовольствие».

Одной из первых находок стали почти все фрагменты бронзовой с позолотой статуи, изображавшей гигантскую колесницу, запряженную четверкой коней. Вскоре после ее открытия король пригласил специалиста, сделав то, с чего нужно было начать столь ответственное предприятие. Надзор за работами взял на себя хранитель королевской библиотеки маркиз дон Марчелло Венутти. Под его руководством из-под земли извлекли расписные колонны, затерявшееся было туловище бронзового коня, а также мраморные статуи римлян в тогах.

Немного позже была обнаружена лестница формы настолько характерной, что позволяла сделать вывод о принадлежности ее к зданию театра. Догадка подтвердилась после открытия надписи, гласившей, что некий Руфус выстроил на свои средства Theatrum Herculanense. Таким образом появилась возможность обнародовать название одного из погибших городов – Геркуланум.

Как часто бывает в жизни, наибольшие трудности приходятся на начало пути, когда кажется, что свершилось самое главное, хотя до реального открытия остается немало лет. Началом раскопок Помпей считается 30 марта 1748 года. Воскресение города началось с Ноландской улицы и продолжилось в северном направлении: к амфитеатру, Дороге гробниц и далее к Геркуланским воротам. Через неделю была найдена большая настенная роспись, а уже 19 апреля рабочие наткнулись на скелет человека, который погиб, спасая свое богатство: его конечности застыли в судорожной хватке, сохранив для короля несколько золотых и серебряных монет. Эта находка произвела огромное впечатление, но вместо того чтобы сделать выводы, систематизировать знания и продолжать рыть дальше, раскоп был завален землей. Пока команда каторжников искала сокровища в других местах, центральная часть Помпей оставалась нераскрытой.

По словам ученых эпохи Просвещения, «в основе интереса королевской четы лежал восторг образованных невежд». Впрочем, Карл III не отличался ученостью и не требовал научного подхода от своих подчиненных. Немецкий историк Иоганн Иоахим Винкельман заметил, что Алькубиерре «имел такое же отношение к древности, какое луна может иметь к ракам». Почти все участники того периода раскопок получали нищенскую плату, надеясь быстро разбогатеть, обнаружив под заступом горы золота. Такое уникальное сооружение, как амфитеатр, забросили после поверхностного осмотра. Причиной его неглубокого раскрытия стало отсутствие статуй и драгоценностей.

В районе Геркуланских ворот рабочие наткнулись на виллу, которую всего лишь по богатству убранства отнесли к владениям Цицерона. Подобные беспочвенные утверждения сыграли негативную роль в истории археологии, хотя в редких случаях заблуждения все же приводят к истине. Единственным ценным украшением этого дома были фрески. Великолепные росписи, по обыкновению, вырезали, предварительно сняв копии, а виллу по привычке засыпали землей.

После беглого осмотра район вблизи бывших Помпей оставался забытым: в течение 4 лет внимание королевских археологов привлекали более результативные раскопки в Геркулануме. Немало времени заняла добыча ценностей из залов виллы Папирусов.

Карл III Бурбон со свойственной ему пылкостью принимал живое участие во всем, что относилось к погибшим городам. Король не ограничивался чтением ежедневных донесений, приказывая докладывать о каждой находке. По поводу особо ценных вещей устраивались совещания, где приглашенные в Неаполь ученые и художники давали советы по поводу размещения и сохранности сокровищ. Благодаря участию специалистов были восстановлены краски росписей, ибо их колер терял яркость и прочность после пребывания на воздухе или под лучами солнца. Краски линяли и тускнели даже в помещении, поэтому картины покрывали лаком, изготовленным по методу генерала Морикони, который, как оказалось позже, действовал недолго и неэффективно.

В 1754 году испанец вновь обратился к южной части Помпей, где нашел древнее кладбище и развалины крепостной стены. С той поры раскопки в обоих городах велись параллельно. В 1763 году свершилось еще одно знаменательное событие: команда Алькубиерре нашла надпись со словами «город помпеян», подтвердившую догадки относительно подлинного названия.

Более профессиональный подход к делу обнаружил Франческо ля-Вега, возглавлявший раскопки с 1764 года. Прекрасный рисовальщик, всесторонне образованный человек, он аккуратно вел дневник, прилагая к описаниям планы, точные зарисовки со зданий и отдельных предметов. Историки сельского хозяйства благодарны ему за внимание к винным и масляным прессам, изображенным в отчетах вместе с подробными объяснениями. В остальном ля-Вега ушел недалеко от своего предшественника.

Новый директор раскопок по-прежнему видел главную цель в ежедневной поставке древностей. При недостатке ценных вещей здания так же засыпали, оставляли полуразрытыми либо обходили, рассчитывая на богатые находки в другом месте. К домам и многим найденным в них предметам относились равнодушно, не считая архитектуру и бытовые предметы элементами единого целого. Невзирая на советы ученых, чиновники уносили бронзу, выпиливали фигуры с картин, оставляя расписанные стены солнцу, дождю и ветру.

С самого начала раскопок официальный грабеж дополнялся воровством тайным. Помпейские антики выкрадывали и продавали состоятельным лицам, каковых находилось предостаточно. В 1780-х годах Неаполь и его окрестности посетил немецкий поэт Иоганн Вольфганг Гёте, однажды побывавший в кладовой английского посланника Гамильтона. В небольшой темной комнате среди произведений древнего искусства валялись прекрасные бронзовые канделябры «из помпейских могил». Известный французский коллекционер граф Келюс разработал план ограбления Геркуланума: «Я понимаю трудность этого предприятия, но не надо забывать о нем; что не удалось сегодня, удастся завтра».

В «диких» раскопках принимал участие управляющий Петра Борисовича Шереметева, сумевший откопать несколько статуй для графского дворца в Кускове. Владелец знаменитой Ливадии, польский аристократ Потоцкий, будучи поклонником древнего искусства, собирал всякие старинные предметы, приобретая антики в обход закона. Бесценный мраморный саркофаг из помпейского некрополя был куплен за гроши, распилен на куски и тайно вывезен в Крым. Кроме того, один из фонтанов дворца Потоцкого украшала античная статуя с фигурой лежащей нимфы и аллегорическим изображением Гименея.

При Бурбонах изыскания финансировались скудно: директор получал жалкие гроши, управляя командой из 4–8 человек. Земляные работы обычно выполняли каторжники или рабы из Туниса. Совершенно не заинтересованные в работе, скованные попарно цепями, они копали вяло, медленно и неэффективно.

С начала XIX века неаполитанский престол занимали представители семейства Бонапарт. По просьбе короля Иосифа, старшего брата Наполеона, раскопки возглавил Михаил Ардити – умный, инициативный человек, при котором ситуация в Помпеях значительно улучшилась. Новый директор добился увеличения ассигнований до 6 тысяч дукатов в год, что позволяло держать до 150 землекопов. Однако план Ардити в полной мере осуществился после прихода к власти Мюрата, зятя французского императора. Интересы его супруги Каролины уходили дальше предметов коллекционирования. Возможно, именно она первой высказала мысль о создании музея на месте раскопок, где теперь работало более 700 человек. Покровительством королевы пользовался архитектор Мазуа, получивший крупную сумму на создание и выпуск своего труда «Les ruines de Pompei». Три тома книги вышли в 1824 году, но до сих пор имеют научное значение, поскольку представленные автором рисунки изображают многое из утраченного позже.

Общий план Помпей. Чертеж А. Левшина, 1843 год

Еще при Ардити раскопки стали проводиться планомерно и систематически. Дома более не засыпались землей, копать начинали с двух сторон, постепенно расчищая не отдельные здания, а целые улицы. Вклад Мазуа состоял в открытии большей части крепостной стены, дороги к гробницам, форума и близлежащих кварталов, а также в завершении работ по очистке амфитеатра. В 1815 году к власти в Неаполе вернулись Бурбоны, которые более не нуждались в антиках. Сначала работы продолжались в прежнем темпе: были завершены раскопки в некрополе, на городской площади, отрыты Форумские термы и своеобразный храм Фортуны.

Годы руководства итальянского археолога Джузеппе Фиорелли можно считать новой эрой в истории раскопок. Суть его деятельности выражалась фразой «Самое интересное в Помпеях – это сами Помпеи». Ученый руководствовался этим девизом сам и требовал того же от подчиненных. С той поры одинаковую ценность приобретали все обнаруженные вещи, от роскошной виллы до ручки кувшина из убогой таверны. Выдвинутый новым директором принцип, став аксиомой для последующего поколения, тогда вызвал недоумение.

На практике последовательное претворение планов Фиорелли означало превращение Помпей из рудника в музей мирового значения. Загубленный катастрофой и варварским отношением изыскателей город начали сохранять для потомков, причем не отдельными частями, а целиком, как единую историко-художественную композицию. С подачи увлеченного человека, каковым несомненно являлся Фиорелли, в помпейских домах, улицах, площадях, портиках, колоннах и статуях виделась живая повесть о погибшем мире.

В 1842 году литератор и путешественник Алексей Левшин опубликовал сочинение «Прогулки русского в Помпее», где в романтичном духе времени были описаны впечатления от поездки в Кампанию. Отрекомендовавшись «членом разных ученых обществ, российских и иностранных», автор предложил себя в «путеводители тому, кто расположен предаваться энтузиазму при обозрении остатков Помпеи, тем более что они представляют предмет, достойный внимания». Убежденный в том писатель «предпринял описание тем охотнее и усерднее, что не нашел на русском языке ни одного сочинения, представляющего полное понятие о настоящем положении самой чудесной и любопытной из всех развалин мира».

Время прогулок Левшина пришлось на 1830-е годы, когда Помпеи представляли собой жалкое зрелище. Тогда немногие из посетителей отваживались пробраться к центру города, ведь для этого приходилось карабкаться по грудам мусора и обломков, рискуя попасть в едва прикрытую пустоту или скатиться в глубокую рытвину. По распоряжению Фиорелли мусор был убран, оставшиеся без крыш стены закреплены, проходы к домам расчищены, и только после этого начались запланированные раскопки. Теперь землю вывозили по железной дороге: увлекаемые собственной тяжестью вагонетки двигались под уклон и увозили мусор далеко за пределы города.

Раскопки Помпей в 1873 году

Вскоре из-под пепла извлекли группы построек; разрастаясь и сближаясь друг с другом, они выстраивались в единую линию, в итоге собираясь в кварталы. После 12 лет кропотливой, систематической работы вместо окаменевшего моря со стенами и верхушками колонн взору зрителей предстал настоящий город. Фиорелли открыл Помпеи широкой публике, в том числе иностранной, тогда как ранее доступ к руинам был затруднен даже для итальянских ученых. По воскресным дням туристов пропускали бесплатно, в будни город посещали исследователи, платившие всего 2 франка за осмотр в сопровождении проводника.

Тотчас по вступлении в новую должность Фиорелли добился стабильного финансирования объекта. Получая хорошие оклады, служащие могли не унижать себя воровством: ранее ценности продавали всем, кто предлагал достаточную сумму. Итальянский археолог сумел сформировать школу, воспитавшую плеяду честных и увлеченных людей, будущих руководителей раскопок, предпочитавших работать в духе и по планам наставника.

Главной заслугой Фиорелли считается переворот в самой археологии, в частности внедрение метода раскопок слоями. Ранние исследователи могли только догадываться, что в зданиях Помпей имелись вторые этажи: на их существование указывали лестницы. Раскопанные снаружи стены не выдерживали давления земляной массы изнутри и обваливались. Методика Фиорелли позволила открыть новую страницу италийской архитектуры. Итальянец распорядился производить расчистку по целым кварталам, раскапывая сверху, постепенно снимая землю тонкими слоями. Найденные балки, детали крыш, характерные части дома бережно сохраняли. В случае утраты какой-либо части ее заменяли, изготавливая новую деталь с точным соблюдением стиля.

Изобретенный Фиорелли способ заливки пустот гипсом позволял получить прекрасные слепки с истлевших трупов. Известно, что Помпеи накрыло двойным слоем вулканических пород. В Геркулануме каменный дождь пошел во второй половине дня и одновременно с ним хлынул горячий ливень. Кипящая влага смешалась с пеплом, образовав тяжелую массу, которая плотно облепила останки, сохранив точные контуры тел и предметов. Живые ткани истлели, но остались пустоты, которые по методу Фиорелли заливали гипсом, получая точные слепки того, что пролежало в лаве много столетий. Отвердевший гипс представлял собой каменную копию погибшего, где с абсолютной точностью передавались черты лица и поза человека в момент смерти. Таким же способом был восстановлен первоначальный облик дверей, кровельных балок, лож, различной деревянной утвари.

Экспонаты Антиквариума

Фиорелли находился в Помпеях до 1875 года, покинув город после получения должности главного руководителя всех итальянских музеев и археологических раскопок. Спустя несколько лет на помпейском форуме появилась его статуя, заняв почетное место рядом с пьедесталами императоров и знатных граждан Древнего Рима.

По окончании Первой мировой войны археологические работы в Помпеях вступили в заключительную стадию. Сегодня этот плодотворный, подлинно научный период называют Новыми раскопками. Раньше найденные под пеплом художественные ценности отправляли в Неаполитанский музей, а в Помпеях оставались незначительные с точки зрения искусства предметы. Впоследствии они нашли место в небольшом музее под названием Антиквариум, устроенном вблизи Морских ворот. Монументальную живопись оставляли на месте, но изображения фигур варварски вырезали из стен и отсылали в Неаполь. Зияющие дырами фрески не могли произвести должного эффекта. Более того, исчезало цельное впечатление от стены, и сам дом, без настенных украшений, мебели и утвари, не давал полного представления об античной жизни.

Восстановленный интерьер одного из помпейских домов

Первая попытка воссоздания интерьеров была предпринята в 1894 году. Сохраненная и частично восстановленная обстановка дома Веттиев позволила представить дом в его первоначальном виде. Позже это стало правилом: археологические работы вышли за рамки примитивного копания, став деятельностью по воссозданию целых городов.

На Новых раскопках вслед за землекопами шла команда реставраторов. Они укрепляли расшатанные элементы, прочно связывали верхние этажи с основаниями, придавали должный вид растрескавшимся и покосившимся стенам, заново штукатурили или ставили на прежние места куски обвалившейся штукатурки; чинили рухнувшие крыши, заделывали дыры, устанавливали перегородки.

Возрожденные улицы называли по направлению (Стабиева, Ноланская), характерным зданиям (Евмахии, улица Висячего балкона) или по виду (Кривой переулок). Некогда самая оживленная часть города, улица Изобилия, получила наименование из-за статуи на колодце, которую вначале приняли за фигуру символической героини Изобилие.

На современном плане Помпеи разделены на 9 районов, а кварталы и дома внутри каждого из них имеют собственные номера. Наиболее интересные получили дополнительные названия, часто условные, ошибочные или выбранные совершенно случайно. Некоторые наименования посвящены важной особе, присутствовавшей при раскопках данного здания (дом Иосифа II и дом Русской императрицы).

Здания на улице Изобилия

Дом Хирурга получил свое имя по обнаруженным в нем профессиональным принадлежностям. Обозначение дома Фавна связано с изображением на одной из росписей. Уже в 1890-х годах многие здания украсили памятными досками из мрамора с именами античных владельцев. Начертанные в традиционном римском стиле, эти надписи вызывают доверие, потому что составлены на основе именных печатей, долговых бумаг и прочих документальных свидетельств.