10. Компания «ТанZпол» (1991–1992)

10. Компания «ТанZпол» (1991–1992)

1

– А вот бы утроить вечерину, чтобы над танцполом кружился военный вертолет!

– Да-а…

– И зенитные прожектора расстреливали бы небо! Я бы… эх!

– Да-а…

– Вот бы устроить такую вечерину, а?

– У нас есть еще заварка?

– Нет. И денег, чтобы купить, тоже нет.

– А вот бы еще во время этой вечерины нанять эскадрилью военных самолетов, чтобы они разбрасывали с неба миллионы презервативов!..

Квартира там же, на Фонтанке, 145. В квартире живут братья Алексей и Андрей Хаасы и их приятель Михаил Воронцов.

По вечерам у них дома все пили шампанское и чай из грязных стаканов. Если денег не было, все ели порошковое детское питание «Малыш». Если удавалось продать картинку или как-то еще заработать, то покупали несколько ящиков мороженых ананасов и несколько ящиков шампанского. Потом у всех пару дней болел рот, а вот голова совсем не болела.

Хаасы считались художниками. Они из окон смотрели на Фонтанку, танцевали, болтали и знали, что в их квартире происходят самые главные вещи на свете. Каждый день приходило много гостей. Все приносили шампанское. Когда от бутылок становилось тесно, их сдавали и покупали еще.

В квартире Хаасов стояли единственные во всем СССР «вертушки» – те самые, оставшиеся от Westbam’а. А может быть, и не те самые: мнения на этот счет расходятся. Приятели-иностранцы надарили им целую кучу пластинок. Парни баловались с этой штукой. Меняли пластинки, вертели их в воздухе, нажимали все подряд кнопки и строили особые диджейские рожи. Их квартира была единственным местом в городе, где играла такая музыка.

Это было такое время, что если ты шел по городу и слышал, что в какой-нибудь машине играет техномузыка, то мог смело подходить и здороваться: это точно были знакомые. В том году музыку техно больше никто не слушал – только их компания.

Уже через год мест станет больше. И вертушек станет тоже больше. Что вертушки? – через год в городе появятся и первые диджеи. Но пока это место было единственным.

2

Идея техно-музыки состоит в том, чтобы убрать из музыки саму музыку. Оставить голый ритм, который станет лупить слушателя прямо в мозг.

У техно нет содержания. Техно ничего не хочет тебе сообщить и никуда не зовет. Техно – это просто такая музыка. Под нее можно просто танцевать.

Прежде никому бы и в голову не пришло назвать эти шумы и стуки музыкой. Но на помощь людям искусства пришли химики-технологи.

В 1987 году лондонские и нью-йоркские эстеты махнули рукой на кокаин и стали употреблять препарат, который назывался MDMA. Они съедали таблетку, ложились на диванчик и молча лежали часик-другой. Проводить время таким образом считалось модно. Только лежать было очень скучно.

Летом эстеты уезжали позагорать на Балеарские острова. Там, съев таблетку, они уже не ложились и не скучали. Они отправлялись в гей-клубы и до утра дрыгали ногами под странную музыку техно. Таблетки позволяли дрыгать ногами как раз до самого утра.

Как-то на пляж заскочил лондонский музыкант Пол Оукенфолд. Он собирался отметить на острове Ибица свой день рождения. На теплых песчаных пляжах Пол впервые попробовал MDMA. И впервые послушал новорожденную музыку. И ощутил себя счастливым. И стал Элвисом Пресли техно-музыки.

Уже через год Оукенфолд открыл в Лондоне первый техно-клуб «Heaven». А через полтора о новой музыке писали все газеты. Не только о музыке: газеты писали и о странных таблетках, благодаря которым под эту странную музыку можно танцевать и чувствовать себя счастливым.

Рок-н-ролл появился в России с двадцатилетним опозданием. Золотые денечки Элвиса и Led Zeppelin давно прошли, а в России длинноволосые школьники лишь учились брать первые аккорды.

Зато техно добралось до Петербурга годовалым младенцем. Братья Хаасы и их приятель Миха Воронцов устраивали техно-вечеринки почти одновременно с лондонским парнем Полом Оукенфолдом, а кое до чего додумались и раньше него.

3

Как именно называлась та штука, которую в 1992 году стали класть под язык все модные люди города, в точности неизвестно. Кто-то считал ее LSD. Кто то называл «кислотой». Позже газеты уцепились за западное словечко «экстази». Но это не было ни LSD, ни «экстази». Это была какая-то совсем другая штука.

Говорят, первыми научились получать ее самоучки-химики из какого-то городского вуза. Говорят, это вышло у них случайно. Парни пытались получить что-то другое. А получили эту штуку.

Это потом умельцев подмяли под себя бандиты, а еще позже все они поумирали или надолго сели в тюрьму, и уж совсем через десять лет штуку стали возить из Эстонии, и стоить она стала по $50 за марку. В 1992 году это еще не было бизнесом. Просто молодые химики случайно натолкнулись на очень забавную игру.

Как-то на вечеринке «марками» накормили громадного мраморного дога. Дог колбасился под техно, порывался сесть за руль и поехать к телкам и сходил с ума. А люди смеялись и радовались вместе с ним.

А самым забавным было то, что в 1992 году эта штука еще не была включена в список запрещенных. Употреблять ее можно было легально.

Машину одного художника с Фонтанки как-то тормознули милиционеры.

– Выйти из машины. Руки на капот.

Он вышел. Положил руки на капот. Милиционер вытащил у него из нагрудного кармана целый полиэтиленовый пакет «марок».

– Твое?

– Мое.

Милиционер ухмыльнулся.

– Классная штука, правда? Езжай.

Художник сел в машину и уехал. Есть «марки» тогда было не преступлением, а веселой шуткой.

4

Те, кто делал «марки», веселились сами и безо всякой платы угощали приятелей. Кислотой пропитывалась промокашка из школьной тетради. Сверху наносили еще и рисунок – просто так, потому что забавно. Потом промокашку рвали вот на такусенькие кусочки и заворачивали в золотой фантик. И смешно, и красиво.

Делалось все это для себя. Ингредиентов не жалели. Сегодня никому и в голову не придет употреблять настолько концентрированные препараты. Но тогда никто не знал, что будет, если употреблять эту штуку долго. Никто бы и не поверил, будто это может кончиться чем-то плохим.

Ничем плохим это кончиться не могло, потому что, съев эту штуку, ты испытывал счастье. Это было, как детство. Люди радовались, дарили друг другу подарки, брызгались газировкой и отлично себя чувствовали.

Но лучше всего, съев эту штуку, было поехать на танцы к художникам на Фонтанку. Тогда это так и называлось «Поехать на танцы к художникам на Фонтанку».

Основная проблема состояла в том, что таксисту было невозможно объяснить, куда именно вы хотите попасть. Набережная Фонтанки в этом месте выглядит так, будто ее бомбили. Таксист всю дорогу выпытывал: зачем это вы едете в такое странное место? Но испортить вам настроение было не под силу даже такому идиоту, как ваш таксист.

Подъехав к месту, вы долго поднимались по лестнице. Она была завалена мусором, бутылками и кусками штукатурки. На четвертом этаже вы упирались в дверь. Дверь тоже была ободранной. Все-таки это сквот, а не просто квартира.

За дверью долбит музыка. Вы звоните в звонок… Или звонка не было и приходилось стучать?.. Черт!.. Сегодня уже никто не помнит, был там на двери звонок или не был… Вроде все-таки был… Вы звоните в звонок и будьте готовы к тому, что сквозь щелочку в приоткрывшейся двери вас станут долго и пристально разглядывать. Все-таки вы пришли на первую техно-party в стране, а не просто в гости.

– Слушаю.

– Вот. Пришли. На танцы.

– На танцы?

– Ну, да. Можно к вам?

Хозяин молчит и просто разглядывает вас. Внутрь пускали не всех. Если быть точным, то на танцы к братьям Хаасам вообще никого не пускали. Недавно туда приходил известный рок-музыкант Бутусов (подумаешь: немножко выпивши), так перед ним захлопнули дверь, и хорошо, что не надавали по шее, но именно от этого попасть внутрь хотелось просто страшно, и по городу ползли неправдоподобные слухи про тех, кто все-таки попал: ах, как славно они провели время!

Рассказывали, что недавно хозяева в качестве кордебалета наняли взвод балерин в пачках и пуантах. А еще раньше заполнили целую огромную комнату тысячью тысяч воздушных шаров – в них можно было с разбега прыгать и зарываться. Все-таки это было самое модное место в городе, а не просто попойка для пары приятелей.

Квартира у братьев была здоровенная. А может, и не очень здоровенная. Все равно внутри было темно и разглядеть ничего не получалось. Свет внутри не горел. Вернее, внутри не горел обычный домашний свет. А дикого, норовящего впиться в горло света внутри было навалом.

Свет мигал. Свет появлялся оттуда, откуда не ждали. Свет сворачивался удавом. Свет выворачивался наизнанку. Свет больно резал глаза.

В этом свете и в этой музыке ты становишься самим собой. Становишься голым. Слова здесь не работают, потому что кто же это станет разговаривать, когда вокруг такой свет и в мозг стучится такая музыка, а?

Здесь ты не наврешь и не притворишься. Здесь все видят, кто ты такой НА САМОМ ДЕЛЕ. Именно за этим сюда и ходили.

Потом из дальней комнаты выходил Густав. Он был одет в белоснежную рубашку и красные боксерские перчатки. У него была ослепительно белая рубашка, которая казалась в этом диком свете фиолетовой, а если вы плотно зажмурите глаза, то черной. А красные перчатки были самыми разноцветными красными перчатками в мире и переливались всеми возможными цветами и даже такими цветами, которых на свете не бывает.

Глядя на эту рубашку и на эти перчатки, вы понимали, что значит реальная музыка техно.