СОРОКАКОЛОННЫЙ ДВОРЕЦ В ИСФАГАНЕ
СОРОКАКОЛОННЫЙ ДВОРЕЦ В ИСФАГАНЕ
Город Исфаган издавна называли «жемчужиной Персии». Русский купец Федот Котов, побывавший в Персии еще в 1623–1624 годы, записывал в своем путевом дневнике: «Город большой и красивый. Царские дворцы построены так, чтобы ворота выходили на главную площадь. Ворота высокие, а над ними – расписанные золотые палаты».
В Исфагане сосредоточено много шедевров иранской архитектуры, которые созданы в основном в XVI–XVII столетиях, когда город стал столицей государства. Всех достопримечательностей солнечного Исфагана просто не счесть. Это и знаменитая мечеть Джанба с качающимися минаретами, поражающая своей архитектурной гармонией и причудливыми композициями из мозаики; это и мечеть Чагарбаг, украшенная изразцами разного цвета.
В ансамбль средневековых сооружений, обрамляющих одну из крупнейших в мире городских площадей, входит знаменитый дворец Али-Капу. Построенный в начале XVII века, он представляет собой семиэтажное здание (высота его 48 метров) оригинальной конструкции. С просторного балкона дворца персидские владыки наблюдали военные парады.
Каждый зал дворца имеет свой особый стиль и отличается богатством живописных и резных работ. Большой интерес во дворце Али-Капу представляет Музыкальный зал с его фигурными нишами, сделанными из ганча (смеси гипса и глины), которые создают прекрасную акустику.
Ровесником Али-Капу и его соперником является другой дворец Исфагана – сефевидский Чехель-Сотун (Сорокаколонный). Дворец представляет собой нарядную постройку с просторным портиком, который отражается в спокойной глади водоема. Хотя дворец и называется Сорокаколонным, колонн здесь всего двадцать. А все дело в том, что перед дворцом выстроен большой бассейн, и колонны, отражаясь в его воде, удваиваются в числе.
Чинаровые колонны дворца Чехель-Сотун высотой в 14,6 метра украшены зеркальной мозаикой. Средние колонны, расположенные по углам бассейна с фонтаном, опираются на мраморные базы в виде группы из четырех львов. Зеркальным стеклом декорирован и купол ниши в глубине портика, где помещается королевский трон.
Потолки многих залов дворца украшены полихромной росписью с золоченым узором, а на стенах изображены ландшафты и сцены охоты. Встречаются в живописном убранстве дворцовых залов и стенные росписи на исторические и литературные сюжеты. Составленные из глазурованных изразцов композиции, разнообразие декоративных элементов в украшении интерьеров дворца, сама его архитектура – все было призвано продемонстрировать мощь и величие сефевидского государства, способного воздвигать подобные дворцовые комплексы. Не случайно дворец Чехель-Сотун использовался сефевидскими правителями для приема иностранных посольств и проведения торжественных праздников и увеселений.
На мощь и величие сефевидского государства, которые были заложены в самом проекте этого дворца, должны были ориентироваться и художники при выборе живописных сюжетов для своих монументальных композиций. В основу одной из таких росписей – «Прием, данный шахом Тахмаспом I индийскому императору Хумаюну» – легли исторические события, происшедшие в 1530 году.
После смерти Бабура, основателя династии Великих Моголов, индийские владения унаследовал его сын Хумаюн. Многие историки отмечают, что Хумаюн был весьма образованным человеком, увлекался поэзией и астрологией, был храбрым полководцем, но не очень талантливым. Он пытался расширить свои владения, даже завоевал Мальву и Гуджарат, но война с братьями и главой афганских феодалов Шер-ханом оказалась для него роковой. В нескольких битвах он потерпел поражение и вынужден был бежать сначала в Синд, а затем с небольшой группой преданных ему людей – к иранскому шаху Тахмаспа. Он хотел просить у него помощи и намеревался отдать ему Кандагар – исключительно важный стратегический пункт и для Индии, и для Ирана.
Как только Хумаюн прибыл в Иран, Тахмаспа издал фирман, которым все правители провинций обязывались оказывать Хумаюну радушный прием и обеспечивать ему свободное следование к столице.
При встрече индийский император преподнес шаху богатые дары, среди которых было и несколько крупных алмазов. Сефевидский правитель принял гостя со всеми почестями, усадил его по правую руку от себя, как того требовали правила, но вновь потребовал принять шиизм и даже угрожал Хумаюну сожжением в случае отказа.
Некоторые исторические источники полагают, что принятие шиизма не было для Хумаюна проблемой. Сам он принадлежал к неортодоксальным суннитам и был далек от религиозной нетерпимости. Жена его, Хамида Бану Бегам, была шииткой, так же как и его любимый слуга Байрам-хан. Однако Хумаюн все же некоторое время пытался уклониться от предложения хана Тахмаспа, так как не хотел быть его вассалом.
В конце концов Хумаюну пришлось согласиться на условия хана Тахмаспа, и сефевидский правитель, резко сменив «гнев на милость», выделил Хумаюну отборные войска.
Вот эти события, прямо или косвенно, и нашли свое отражение в росписи на стене одного из залов дворца. Центральное место в композиции занимают фигуры обоих владык – Тахмаспа и Хумаюна. Тахмаспа показан в более зрелом возрасте, чем на миниатюрах своего времени: по всей видимости, художник пользовался более поздними изображениями шаха. Изображение же императора Хумаюна почти не отличается от других известных портретов этого правителя.
За спиной Хумаюна стоит его свита с богатыми дарами в руках, по обе стороны от шаха Тахмаспа расположились воины с ружьями и сокольничие. На втором плане, со стороны Тахмаспа, сидят представители сефевидской знати, а со стороны Хумаюна – музыканты.
Вся роспись представляет собой восточный вариант «мотива представления», все произведение обращено к зрителю, как бы предлагая ему стать участником событий.
Композиция выполнена почти симметрично, хотя со стороны Тахмаспа расположено больше придворных, чем со стороны Хумаюна. Поэтому для поддержания композиционного равновесия художник и изобразил рядом со свитой индийского правителя музыкантов.
Сторона Тахмаспа не только более многочисленна, но и лучше вооружена, да и сам сефевидский правитель имеет меч в отличие от безоружного Хумаюна. Можно отметить также и то, что Тахмаспа ростом выше индийского владыки, красная одежда резко выделяет его фигуру на зеленовато-желтом фоне, в то время как фигура Хумаюна менее заметна. Все эти цветовые и композиционные детали призваны подчеркнуть господствующее положение сефевидского повелителя. Примечательно и то, что если Тахмаспа и Хумаюн изображены в одеждах своего времени, то все остальные персонажи являются современниками шаха Аббаса II, при котором и была создана эта роспись.
Между фигурами Тахмаспа и Хумаюна находится арочный проем, в котором пересекаются все основные композиционные линии росписи. В этот проем видны солнечные пейзажи с зеленой равниной, на которой стоит одинокое дерево. Зеленый цвет ковра, объединяющий фигуры двух правителей, является как бы естественным продолжением зелени в арочном проеме. Возможно, что под солнечной равнинной местностью подразумевается Кандагар, который в народных преданиях и легендах нередко отождествляется со сказочной страной. А зеленый цвет в данном случае можно рассматривать как цвет шиизма, объединившего Тахмаспа и Хумаюна.
Роспись дворца Чехель-Сотун осуществлялась в 1647–1648 годы, но роспись «Прием, данный шахом Тахмаспом I индийскому императору Хумаюну» является одной из более ранних. В эти годы Кандагар был захвачен шахом Аббасом II и до 1709 года находился во владениях сефевидов. Рассматриваемая нами роспись находилась в зале, который Аббас II использовал для проведения дипломатических церемоний и приема послов. Следовательно, с сюжетом о передаче Кандагара сефевидским правителям должны были знакомиться посланники многих государств.
В этом же зале находятся еще две росписи, близкие по теме первой: «Прием, данный шахом Аббасом I Вали Мухаммад-хану, правителю Туркестана» и «Прием, данный шахом Аббасом II Надир Мухаммад-хану, правителю Туркестана». Правда, некоторые исследователи сомневаются, что на второй росписи изображен именно Надир Мухаммад-хан.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.