Михай Зичи. Творческий путь

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Михай Зичи. Творческий путь

Судьба Михая Зичи по случайному стечению обстоятельств оказалась теснейшим образом связана с Россией. Он родился в 1827 году в Венгрии – в имении Зала. Старшая ветвь его рода имела графское достоинство. Получив первоначальное художественное образование у Джакомо Марастони, основавшего в Пеште первую художественную школу, он в частном порядке продолжил обучение у известного австрийского художника Фердинанда Георга Вальд- мюллера, который ряд лет являлся профессором Венской академии художеств, и вскоре стал его любимым и многообещающим учеником.

В 1843-1845 годах Зичи участвует в венских выставках, не оставаясь в стороне от полемики между сторонниками старых академических канонов и новых методов обучения, проповедуемых Вальдмюллером. Будучи верным своему учителю, Зичи отразил в своих ранних работах его творческие наставления, за что не замедлил поплатиться, не получив ожидаемой премии, присуждаемой академическим жюри. Вместе с Вальдмюллером, который в знак протеста оставил Академию, он отправляется в поездку по Италии. В 1847 году Вальдмюллер в ответ на предложение великой княгини Елены Павловны взять на себя обучение живописи ее дочери рекомендует на эту должность Зичи.

В январе 1848 года Зичи приезжает в Петербург. Великая княжна Екатерина Михайловна, дочь брата императора Николая I, была одного возраста с юным учителем. По-видимому, Зичи одновременно давал уроки и ее сестрам. Известие о молодом талантливом живописце-учителе быстро распространилось в аристократических кругах Петербурга, и у него появилось множество учеников. Он стремится развить зрительную память своих высокородных подопечных, отучить от копирования, привить основы знаний анатомии, приносит на занятия гипсовые слепки, череп и т.п. Но это вызывает лишь насмешки. Юному, но уже познавшему успех на родине честолюбивому художнику крайне докучают заказы знатных покровителей – нарисовать их любимых собачек или какую-нибудь сентиментальную сценку – сюжеты, недостойные его кисти. Не проходит и года со времени приезда в Петербург, как он вынужден отказаться от преподавательской деятельности и вскоре остается без средств к существованию. Неблагоприятная для Зичи политическая обстановка – изданный 26 апреля 1849 года императором

Михай Зичи в венгерском костюме. 1900-е гг. Фотография

Продавец яблок и пряников. 1852-1853. Акварель

Николаем I манифест в поддержку Австрии в подавлении венгерского восстания, вступление русских войск в Венгрию и разгром повстанцев в августе того же года – создала вокруг художника атмосферу недоверия.

Как вспоминает анонимный автор очерка о Зичи, 1849 и 1850 годы были для него временем тяжелых испытаний: “Живя в бедной, убогой каморке на заднем дворе в одной из неказистых петербургских улиц, Зичи, нравственно разбитый, озлобленный на себя и на все окружающее, разрезывал свои исторические картины, не находившие сбыта, на маленькие квадратные кусочки, чтобы рисовать на них прекрасные типы городской жизни – типы пьяных, рабочих, фигуры полицейских, блюстителей порядка, типы, попадавшиеся на улице” 1* .

Видимо, автор слишком сгущает краски. Несмотря на бедственное положение человека, оказавшегося на чужбине, без работы, без денег, Зичи не теряет вкус к жизни. Отнюдь не все отказались от сношений с художником. Княгини Воронцова-Дашкова, Голицына, Чернышева и ряд других высокопоставленных лиц не оставляют его без заказов. Вокруг него собирается небольшая группа близких по интересам живописцев, рисовальщиков, журналистов. Зичи женится на привлекательной русской женщине Александре Ершовой. Вряд ли многие из своих полотен он разрезал на части. Для работы ему хватало бумаги, карандаша, акварели и маленьких тетрадей, которые он заполняет зарисованными непосредственно на месте жанровыми сценками из жизни петербургского простонародья. Положение семейного человека заставляет забыть о честолюбивых амбициях.

Генерал перед выходом. 1853. Акварель, белила

Мечты о большом искусстве, которые Зичи, уверенный в своем высоком призвании, лелеял воплотить по приезде в Петербург, пришлось отложить на лучшие времена. Дополнительный заработок он находит в полуремесленной работе в фотографии Венингена, одной из немногих в Петербурге. На этой своеобразной портретной фабрике он вместе с владельцем ателье и другими помощниками ретушировал и раскрашивал снимки, придавая им большее сходство с оригиналом и, по желанию клиентов, сообщая их чертам недостающую красивость. Многих заказчиков он с этой целью приглашал на дополнительные сеансы. Видимо, эта практика положила начало дальнейшей портретной деятельности Зичи и сотням зарисовок голов, заполнивших его тетради.

В 1852-1853 годах Зичи исполняет серию юмористических, не слишком изысканного вкуса, рисунков офицеров, занятых своим туалетом. Два из них он преподносит Николаю I (кат. 20, 21). Рисунки понравились императору, и он приглашает Зичи в Гатчину, поручив ему зарисовать события нескольких дней, проведенных при Дворе. Так родилась первая “Хроника трех дней в Гатчине”. Видимо, к тому же времени относится и акварельный групповой портрет царствующего семейства (ГРМ).

В 1852 году по заказу императрицы Александры Федоровны (не без ведома Николая I) Зичи исполняет два альбома офицеров лейб-гвардии Коннопионерного дивизиона и Конной артиллерии (кат. 1-5). В них явственно проступают черты конкретных персонажей, но основная цель рисунков – точное изображение мундиров, аккуратных, без единого изъяна облегающих фигуры офицеров. Отсюда и соответствующая манера исполнения – гладкое наложение краски плотным слоем. Вольно или невольно художник создал памятник эпохи с ее военщиной, смотрами, парадами.

Офицеры лейб-гвардии Конно-пионерного дивизиона. 1852. Гуашь, акварель

Мастерство портретиста начинает привлекать внимание и Двора, и петербургской аристократии. По распоряжению императрицы Зичи делает копию с портрета матери А.Х. Бенкендорфа; в 1852-1853 годах исполняет на слоновой кости по всем правилам искусства миниатюры два портрета герцога Мекленбург-Стрелицкого (ГРМ), двойной портрет сыновей Александра II (тогда еще наследника) Николая и Александра (ГРМ), графа Н.В. Левашова (ГЭ). В той же манере исполнены портрет маслом сенатора И.Н. Толстого и акварельный портрет драматурга и педагога Петра Каратыгина. Известное мастерство, хотя и не без налета сухости, приличествующей сугубо официальному заказу, художник проявляет и в серии портретов шефов и командиров лейб-гвардии Гусарского полка (в которую входят и Николай I, и Александр II), выполненной в 1860-х годах (кат. 50-65).

Одновременно с заказными работами Зичи стремится реализовать склонность к исторической живописи. Выполняя работы, заказанные членами Императорского дома в последние годы царствования Николая I, Зичи, несомненно, мечтал о месте придворного живописца. Он преподносит в дар императору подготовительный рисунок к задуманной картине “Аллегория славы России” (ГЭ) – “Эскиз, изображающий Его Величество освободителем христиан на Востоке”. Фрейлина цесаревны А.Ф. Тютчева оставила колоритное описание рисунка в своем дневнике: “6 декабря 1854 г. именины государя. Вечером государь пришел пить чай к цесаревне, как он обычно это делает с тех пор, как государыня больна. Здесь была великая княгиня Мария Николаевна, игравшая в карты. Она привезла с собой, чтобы показать государю, картину венгерского художника Зичи, представляющую императора опирающимся на крест и простирающим над славянами, припавшими к его ногам, свой поднятый меч, как бы в защиту их; рисунок сделан плохо, и кажется, будто император тяжело давит этим мечом одного из славян, умоляющих его о помощи, и сильно ему мешает. Нет ли скрытой эпиграммы в этом плохо удавшемся рисунке? Государь, рассмотрев рисунок, сказал с недовольным видом: «Лучше бы художник поместил на моем месте кого-нибудь из тех». Кого из тех? Наполеона или Пальмерстона? Действительно, есть основание опасаться, что в конце концов кто-нибудь из «тех» освободит славян из-под турецкого ига. Великая княгиня Мария Николаевна спросила отца, не хочет ли он купить эту картину и что передать от него художнику. «Скажите ему, чтобы он занялся чем-нибудь более полезным». Я не могла воздержаться от замечания: «А все-таки se non е vero, е ben trovato (если это и не так, то все же хорошо подмечено)» – сказанного довольно громко, так что цесаревич остановил меня гневным взглядом, но государь ничего не сказал” 2* .

Портрет В. В. Левашова. 1858. Миниатюра

Оба рисунка композиционно рыхлые, невыразительные не оправдали надежды художника на высочайшую признательность. К тому же сюжет рисунка в связи с неудачами в Крымской войне мог восприниматься императором как упрек в его адрес. Тем не менее, несмотря на явное недовольство императора, “поднесенный Государю Императору художником фон Зичи эскиз, изображающий Его Величество Освободителем христиан на Востоке”, был передан на хранение в Эрмитаж 3* .

После смерти Николая I Зичи (теперь уже в честь нового императора) пишет картину маслом “Воззвание к народу в 1855 году”, герой которой, Александр II, призывает под свои знамена народ для отпора врагу. При новом правителе подобные произведения находят благоприятную почву.

В 1856 году группа художников, куда входит и Зичи, получает заказ сделать рисунки всех эпизодов коронации Александра II, чтобы подготовить подробный литографированный коронационный альбом. На протяжении нескольких месяцев Зичи создает ряд последовательных сцен коронационного процесса. 19 августа 1856 года с натуры зарисовывает въезд Александра II в Москву, выход на крыльцо Грановитой палаты, саму процедуру коронования императора и императрицы, прием посланников в Кремле, торжественный спектакль в Большом театре и т. д.

Особый интерес с точки зрения композиционного решения, полной свободы в распределении компонентов привлекает акварель 1857 года с группой писателей на параде в Москве (Государственный Литературный музей). Казалось бы, центром композиции должен был быть парад, которому все государи на протяжении XIX столетия уделяли максимум внимания. Но для художника войска, двигающиеся церемониальным маршем, – лишь малорас- члененная масса в глубине сцены, а на первом плане – народ и группа легко узнаваемых русских писателей справа – Гончаров, Тургенев, Тютчев и другие. Этот композиционный прием – один из излюбленных, повторяющихся в течение многих лет. Вряд ли Зичи не осознавал, что предпочтение, отдаваемое им второстепенным персонажам, отдаление наиболее важных, с точки зрения государственной иерархии, лиц (будь то царь или его ближайшее окружение) на дальний план, выглядит несколько странно для придворного художника. Тем не менее работа Зичи над коронационным альбомом понравилась Александру II.

30 апреля 1858 года Михаил Александрович Зичи, как его уже давно называют в Петербурге, по соизволению великой княгини Марии Николаевны, президента Академии художеств, возведен в звание академика акварельной живописи. Спустя год, 30 мая 1859 года, император Александр II “пожаловал академику Михаилу Зичи звание живописца Его Императорского Величества с причислением его к Императорскому Эрмитажу и с производством ему из Кабинета Его Величества жалования по 572 рубля и столовых 286 рублей, всего 858 рублей в год” 4* . 10 февраля 1860 года следует еще одно распоряжение царя – предоставить Зичи для мастерской комнату в нижнем этаже Нового Эрмитажа у Парадной лестницы, где прежде была канцелярия II Отделения.

Отныне, наряду с материальной обеспеченностью, деятельность художника приобретает строго регламентированный характер. Все свое время, талант, творческую фантазию ему предстоит отдать жизни Императорского двора. Возможно, чтобы придать своему новому положению хотя бы видимость самостоятельного выбора действий, Зичи в ноябре 1862 года обращается к министру Двора с письмом, в котором излагает свои предложения в роли придворного художника. Своей обязанностью он полагает составление подробной хроники жизни Двора, исполнение портретов членов царствующей фамилии, всех высокопоставленных при Дворе персон, дипломатов, послов; полное и точное изображение как основных официальных событий, так и событий частного быта дома Романовых: зарисовки царских охот, торжественных церемоний, спектаклей, развлечений, балов, приемов – повсюду, куда бы ни отправился император, – в Петербург, Царское Село, Гатчину, Петергоф.

Александр II выразил удовлетворение планами художника, оговорив лишь, что зарисовки на темы частной жизни царской семьи, как и их покоев, должны согласовываться с ним лично.

В 1863 году “император пожаловал академика Зичи за исполнение 8 больших рисунков для хромолитографий и 10 гравюр для текста следующих к изданию описания «Священнейшего Коронования Их Величеств» кавалером ордена Св. Станислава II степени, причем присовокупил, что сообщено вице президенту Академии художеств с препровождением Орденских знаков” 5* .

Положение придворного живописца-хроникера вынуждает Зичи неукоснительно придерживаться составленной им самим программы. События государственного значения – приезды германского императора, персидского шаха, приемы посольских депутаций, сцены обручения и свадьбы наследника, рождение и крещение великого князя (будущего Николая II), военные смотры, парады, равно как и развлечения царского семейства и приближенных к нему лиц, – спектакли, костюмированные балы, игры в шарады и особенно царские охоты с их разработанным ритуалом действий каждого участника, – все является предметом тщательного изображения.

Художник редко пользуется масляными красками. Для быстрой фиксации событий на месте требуется более подвижный язык графических средств. Блестящая память помогает вспомнить то, что не успевает запечатлеть рука. Гибкими, то ломкими, мелкими штрихами, то плавными линиями карандаша художник передает сложные повороты фигур в движении, позы – от величественных до карикатурных. Перед своими сановными заказчиками он не испытывает особого пиетета и даже в наиболее ответственные с исторической точки зрения картины привносит элемент шутки. В поисках новых средств изображения, способных оживить привычные сюжеты и придать работе творческий характер, Зичи прибегает к интересному композиционному приему – внутри обобщающего декоративного обрамления включает несколько самостоятельных групп и эпизодов, размещая их по всей поверхности листа в разных направлениях.

Основной сферой творчества Зичи вне придворной службы становится портрет и иллюстративная графика. Он увлекается русской поэзией, исполняет серию рисунков на мотивы поэмы “Демон” Лермонтова, “Бахчисарайского фонтана”, “Кавказского пленника”, “Песни о вещем Олеге” Пушкина.

В 1869 году благодаря покровительству императрицы в Петербурге состоялась первая персональная выставка Зичи, в основном работ, исполненных в России, – живопись, акварели, гуаши, карандашные рисунки, – всего 91 работа. Ко времени открытия выставки был издан краткий каталог и пространная брошюра анонимного автора, видимо близко знавшего художника, под названием “Несколько слов о художнике М.А. Зичи. I. Биографический очерк. II. Обзор художественной деятельности” (С. Петербург, 1869). Это первое подробное описание жизненного пути художника, его невзгод, успехов и неудач за 20 лет пребывания в России. Зичи включил в выставку самые разные работы – здесь и веер с росписью, заказанный ему для подарка танцовщице М.С. Петипа с ее портретом среди виньеток; и мелодраматические сценки из жизни обманутых бедных девушек и их совратителей; и рисунки к произведениям Лермонтова, Пушкина. Не преминул он показать на выставке и картину с воззванием Александра II к народу 1856 года.

Выставка вызвала интерес у петербургской литературной и художественной критики. Отмечая бесспорный талант Зичи, его незаурядную технику, поэтический вымысел, ряд авторов, тем не менее, упрекал его в космополитизме, в отсутствии интереса к жизни русского народа. Упрек вряд ли справедливый.

Зичи разделял демократические убеждения русских графиков, со многими из которых его связывали тесные дружеские отношения. Он отнюдь не чуждался ни художников, чьи народнические идеалы лежали в основе их эстетики, ни русской тематики. Кстати, именно народ, колоритная толпа занимает первые планы многих композиций художника даже вполне официального назначения. Ряд лет Зичи снимал квартиры в районах ремесленной бедноты – отсюда его жанровые акварели, наброски в альбомах.

Прирожденный рисовальщик, человек любознательный, интересующийся всеми видами изобразительного искусства, он органично вживается в атмосферу всеобщего увлечения графикой. С 1857 года Зичи входит в число “членов-соучастников” Общества поощрения художников. Целью Общества провозглашалось содействие успехам изящных искусств в России и поощрение дарований русских художников. Одно из главных направлений деятельности Общества – выпуск литографических художественных изданий. Одновременно Зичи является одним из учредителей возникшего по инициативе

учеников и выпускников Академии художеств общества, объединившего творческую молодежь из средних и низших сословий. Однако опасения правительства, что столь демократический состав может привести к “нежелательному” направлению деятельности общества, вскоре привели к его роспуску.

Кроме участия в вышеназванных обществах, Зичи – постоянный посетитель так называемых пятничных рисовальных вечеров, где раз в неделю, по очереди, на квартире у каждого из участников собиралась творческая молодежь, в основном графики, за рисованием. В.Ф. Тимм и И.К. Айвазовский, А.К. Лавеццари, М. Клодт, И.И. Соколов и Л.О. Премацци, князь В.Н. Максутов и директор Рисовальной школы при Обществе поощрения художников Ф.Ф. Львов, и многие другие русские и приезжие молодые художники включались в работу над своими излюбленными сюжетами. Готовые рисунки затем выставлялись в витринах петербургской художественной лавки Бег- грова, расположенной на Невском проспекте, для обозрения и продажи в пользу нуждающихся членов кружка. Встреча в 1858 году с Зичи известного французского поэта и художественного критика Теофиля Готье, посещение квартиры художника и нескольких пятниц колоритно описаны Готье в его путешествии в Россию (Theophile Gautier. Voyage en Russie. Paris, 1867) и получили широкий резонанс в Петербурге.

По инициативе князя Львова Комитет Общества поощрения художников предоставил для занятий одну из зал на Бирже, а впоследствии добился разрешения президента Академии художеств великой княгини Марии Николаевны собираться и в залах Академии. Творческое общение, обмен рисунками, критический, но всегда дружеский разбор достоинств и недостатков, допущенных в работе, чаепития, веселые розыгрыши, маскарады еще более сближали художников.

В литературе утвердилось мнение, что признание художественных заслуг Зичи в петербургском обществе получило широкое распространение благодаря появившимся в печати восторженным отзывам Теофиля Готье. Несомненно, какую-то роль в известности Зичи Готье сыграл. Однако и до знакомства с французским писателем Зичи был известен и в светских кругах, и среди художественной общественности столицы.

Он частый посетитель так называемых четвергов – собраний петербургской Артели художников, организованных по инициативе русского живописца Крамского; Зичи входит в комитет по изданию сборника “Русская складчина”, в котором печатаются крупнейшие русские писатели – Гончаров, Тургенев, Некрасов. Наряду с Репиным, Васнецовым, Мясоедовым, он готовит иллюстрации к образовательно-публицистическому сборнику “Нашим детям”. Возможно, именно эта сторона деятельности Зичи стала причиной его опалы. Исполняя иллюстрацию к стихотворению Якова Полонского “Мишенька” (о медведе, освобожденном от цепей, который при попытке вновь лишить его свободы загрыз хозяина), художник включил в композицию верстовой столб с цифрой “19”. Эта вольность не могла пройти незамеченной царской цензурой – слишком явным казался намек на манифест 19 февраля об освобождении крестьян и новую волну реакции.

Видимо, наступило время взаимного охлаждения. Со стороны художника накопилась усталость от придворных обязанностей, со стороны Двора – недовольство стремлением Зичи к иным формам творчества. Во всяком случае только так (или, возможно, какими-то иными обстоятельствами, намек на которые содержится в прощальных статьях друзей художника в связи с его отъездом) можно объяснить кажущееся внезапным прошение Зичи об отставке, на которое последовал незамедлительный приказ: “…причисленного к Эрмитажу живописца Его Величества академика Зичи, согласно его прошению, уволить от означенной должности с Того января 1874 г.”. И художник летом 1874 года, после недолгих сборов, покидает Россию. Как записал он в одной из своих тетрадок: “…уехал в немилости за границу”.

Оставляя вне рассмотрения эстетическую концепцию художника в годы его отсутствия в России – в “заграничном” искусстве, – нельзя обойти вниманием резко обозначившуюся политическую направленность творческих поисков Зичи. К нему вновь возвращается вера в свое высокое призвание живописца насыщенных глубоким смыслом исторических творений. То неприятие мироустройства, которое лишь косвенно проявлялось в России, в Европе – в Будапеште, Вене, Париже – выплеснулось с неожиданной силой. Достаточно упомянуть иллюстрации Зичи к патриотически-бунтарским стихотворениям венгерских поэтов, таким как “Король и палач” (с группой повстанцев под лозунгом “Свобода, равенство и братство”), “Восстало море”, “Национальная песня”; или монументальные полотна “Час призраков”, “Современная Сирена” и особенно “Триумф гения разрушения” (известное и под названием “Орудие дьявола”) со страстным обличением деспотизма европейских монархий и ярко выраженной антиклерикальной позицией. Политический скандал, вызванный картиной, чрезвычайно осложнил положение художника, почти лишив его официальных заказов.

По прошествии нескольких лет, на расстоянии, Россия вновь обретает привлекательность для Зичи. Он никогда не прерывает связей с русскими художниками. Посылает в Петербург свои станковые работы на первую выставку русских акварелистов. В парижской мастерской Зичи под его руководством совершенствует художественное образование ученица Репина, портретистка, живописец и график Мария Этлингер (Эристова). По просьбе Альберта Бенуа он помогает оказавшемуся в Париже в затруднительном положении скульптору Евгению Лансере получить заказ; с готовностью соглашается написать портрет писателя Алексея Константиновича Толстого в ответ на просьбу его жены. В 1879 году с радостью принимает предложение главы русской книгоиздательской фирмы И. Глазунова подготовить серию рисунков к edition-luxe поэмы “Демон” Лермонтова, что явилось поворотным моментом в решении вернуться в Россию.

М. Зичи. Иллюстрация к книге Шота Руставели “Витязь в тигровой шкуре” (Тифлис, 1888)

Летом 1881 года вместе с Марией Этлингер Зичи отправляется на Кавказ. Впервые за много лет он может распоряжаться своей свободой, посвятить ее творчеству Лермонтова, самого любимого им русского поэта. Художник очарован природой, людьми, их бытом, посещает места, где жил Лермонтов, делает многочисленные зарисовки в окрестностях Пятигорска и Кисловодска, его принимает родственница поэта. Зичи знакомится с местной интеллигенцией и живет яркой творческой жизнью. Артистический талант художника находит претворение в театральной деятельности. В 1882 году он ставит в тифлисском театре (а затем в театре Кутаиси) 10 живых картин на сюжеты, заимствованные из “Витязя в тигровой шкуре” Шота Руставели. Фантастика, страсти, исполненные пафоса воинственные схватки находят отклик в романтическом мироощущении Зичи, воспитанного на национальных традициях венгерского искусства. Он тщательно разрабатывает мизансцены, костюмы персонажей, их цветовое решение, являясь одновременно театральным художником, декоратором и режиссером. Постановка имела успех. Театральные эскизы, составившие целый альбом, послужили дальнейшей работе над иллюстрированием самой поэмы – в 1888 году она была издана на грузинском языке с 26 иллюстрациями, отпечатанными по его рисункам способом цинкографии, и с одной заглавной хромолитографией. Позднее, в 1937 году, оригинальные рисунки художника вошли в юбилейное московское издание поэмы. Зичи интересует все, что происходит на Кавказе, и особенно связанное с именем Лермонтова. Он является членом жюри объявленного в 1883 году конкурса на памятник Лермонтову в Пятигорске.

Собрав необходимый материал для работы над иллюстрациями к “Демону” и другим сочинениям Лермонтова (издатели к этому времени значительно расширили свои планы), Зичи переезжает в Петербург. В 1882 году у него уже готовы большие постраничные и текстовые рисунки для “Демона”, ряд станковых композиций к “Княжне Мери”, но к концу года его ждет горькое разочарование – Глазунов неожиданно расторгает договор с Зичи. Цикл рисунков к “Демону” остался разрозненным, и лишь некоторые листы были изданы в разные годы.

Оказавшись без средств к существованию, художник вынужден принять предложение министра Двора Воронцова-Дашкова (сменившего на этом посту недоброжелателя Зичи Адлерберга) снова занять должность придворного живописца. Он включается в водоворот уже известных ему обязанностей. На первых порах художнику предстоит запечатлеть события, связанные с коронацией Александра III, и составить торжественный коронационный альбом. Работа для Зичи не новая, некогда он исполнял аналогичный заказ для Александра II.

Вместе со свитой императора он едет в Москву, где в соответствии с принятым ритуалом 15 мая 1883 года в Успенском соборе Кремля происходит акт коронации. Зичи зарисовывает с натуры весь цикл торжественных церемоний – от появления герольдов, объявляющих о начале коронования, въезда императора на площадь перед Кремлем, посещения церкви Успения, коронации императора, императрицы, торжественного обеда в Грановитой палате, сцены приветствий разных сословий, духовенства и проч. Художник пользуется случаем и делает ряд зарисовок на улицах Москвы – толпы людей, здания.

По возвращении в Петербург Зичи по натурным эскизам работает акварелью и гуашью. Для коронационного альбома он создает целую галерею портретных зарисовок лиц, приглашает их к себе в мастерскую на сеансы позирования. Трудно переоценить значение этих портретов, среди них – многие лица, игравшие значительную роль в истории России: Юсупов, Голицын, Васильчиков, Воронцов-Дашков, послы, дипломаты, духовные лица.

Но многочисленные обязанности, как и утомление от однообразия работы, отвлекают Зичи от занятий альбомом. Около 1895 года, после смерти Александра III, работа с альбомом почти полностью прекратилась. С этого года и на протяжении долгих лет 32 большие акварели, лишь частично завершенные, хранились в застекленном виде и в рамах в отведенной для них гардеробной комнате на верхнем этаже Зимнего дворца, откуда впоследствии часть акварелей поступила в собрание рисунков Эрмитажа.

Среди прочих заказных работ нельзя обойти вниманием вклад Зичи в декор интерьеров Большого дворца, перестраивавшегося в 1850-1870 годах под руководством А. Штакеншнейдера. На втором этаже, в первом зале (бывшей Парадной приемной), где экспонируются картины итальянских школ, вмонтированы десюдепорты с живописными панно, на которых изображены путти, и десюдепорты со сценами из мифа о Диане и Аполлоне кисти Зичи. Видимо, те и другие были исполнены им еще до 1869 года, так как упомянуты автором очерка о произведениях Зичи на выставке, о которой говорилось ранее.

В число непременных и весьма познавательных для художника обязанностей входило сопровождение царской фамилии в поездках по стране. Западные губернии, Кавказ, центральные города и их окрестности, Финляндия, Крым – все находит отражение в рисунках Зичи. Уличные сценки, виды селений, избы, крестьяне, казаки, музыканты придворного оркестра и уличные с их незатейливыми инструментами – все изображено вперемешку с чисто официальными, предусмотренными царским протоколом сценами. Впервые в альбомах 1890-х годов появляются и яркие пейзажные мотивы с романтичными руинами, лесные чащи, морские виды, исполненные крупными мазками акварели и тронутые белилами, гуашью, мелом. Видимо, на склоне лет пейзаж, ранее не волновавший художника, пробудил в нем новые струны.

Большое место в творчестве Зичи (вне работ при Дворе), особенно в последние десятилетия жизни в Петербурге, занимают иллюстрации и станковые графические листы; одни связаны со своеобразной интерпретацией литературных произведений, другие рождены склонностью художника к историко-аллегорическим концепциям; порою и то и другое объединялось вместе. Например, таков “Гений со сломленными крыльями” – явно биографического характера, с грудой включенных в композицию, ставших ненужными, атрибутов искусства – того большого искусства, о служении которому он не перестает мечтать.

Поэтическая обязанность моего искусства, писал Зичи, сделать популярными наших поэтов и нашу поэзию. Он исполняет иллюстрации к философской “Трагедии человека” И. Мадача, к балладам Я. Араня, которого почитает великим венгерским поэтом, создает цикл рисунков к поэме Ш. Петефи. Акцентируя национальный венгерский колорит, Зичи изобретает оригинальное декоративное оформление книжного листа, объединяя смысловое содержание текста, точнее его графическое начертание, со зрительными образами.

Патриотизм художника, которого не могут не волновать судьбы его родной Венгрии, отнюдь не препятствует и даже упрочивает глубинные связи с русской культурой. Зичи дорого все, что связано с русской литературой, фольклором, поэзией. Он первый из современников создал цельный цикл иллюстраций к поэме Лермонтова “Демон”, к “Герою нашего времени”, в частности к “Княжне Мери”; несколько листов посвятил “Евгению Онегину” Пушкина, произведениям Гоголя, Гончарова.

Из записных книжек Зичи известно, что, приезжая в Москву, он посещает Л. Пастернака, В. Серова, В. Васнецова. Дарит К.Е. Маковскому одну из своих “охотничьих” акварелей. К середине 1890-х годов известность Зичи-рисо- валыцика, акварелиста, иллюстратора получила широкое признание – он считается одним из лучших иллюстраторов в России. Редкий дом петербургской интеллигенции не владел его акварелями, сепиями, литографиями. Александр Бенуа, отнюдь не щедрый на завышенные оценки художественных достоинств современников, писал: “Сказать мимоходом, ои [Бакет] иногда прямо подражал знаменитому в те времена придворному живописцу Михаилу Зичи… но, перефразируя слова Давида про Буше, я скажу: «N’est pas Zichy qui veut» [не каждому дано быть Зичи], и если Теофиль Готье и перехвалил через край в своих восхвалениях блестящего венгерца… то все же Зичи остается, бесспорно, одним из самых удивительных виртуозов середины XIX века. В смысле мастерства как раз Зичи не столь уж уступает ни Буше, ни Фрагонару” 6* . По мнению Бенуа, некоторое влияние Зичи сказалось на раннем творчестве Лансере и Бакста. Через 50 лет после приезда в Петербург он удостаивается и официального признания – 23 февраля 1898 года на общем собрании Академии художеств Зичи избран ее почетным членом.

Неразрывная связь с русской культурой обнаруживается и в интересе Зичи к театру. Он частый посетитель Александрийского театра, знаком со многими из его актеров, в частности с Петром Каратыгиным, портрет которого исполнил еще в 1850-е годы, с Василием Самойловым. Именно Зичи принадлежала инициатива организовать в 1884 году празднование 50-летнего юбилея артистической деятельности Самойлова.

Интерес к театру не ограничивался портретами и дружбой с актерами. Со времени постановки живых картин в тифлисском театре его не оставляет мечта о самостоятельной театральной работе. Возможно, этим желанием объясняется его просьба к дирекции Эрмитажного театра разрешить делать зарисовки ряда спектаклей. Одна из тетрадей с зарисовками почти целиком посвящена спектаклям “Царь Борис”, состоявшимся на сцене Эрмитажного театра 31 января и 2 февраля 1889 года (кат. 87). Здесь настолько полно передана вся драма, начиная от перечня смены актов, описаний места действия, персонажей, их костюмов до развернутых мизансцен и отдельных реплик, сопровождающих наброски, что эти зарисовки могут служить детальным либретто. По рисунками Зичи можно было бы заново восстановить весь спектакль в том виде, как его играли в конце XIX столетия.

Наброски персонажей и Тронного зала в спектакле “Царь Борис”. 1889. Карандаш. Кат. 87

Не меньший интерес представляют и рисунки, сделанные во время подготовки к спектаклю “Трагедия о Гамлете, принце датском” Шекспира в переводе великого князя Константина Константиновича (кат. 100, 101). Он же исполнял роль Гамлета в спектакле 1901 года на сцене Эрмитажного театра.

Зичи оформляет пригласительные билеты, меню дворцовых приемов. Несмотря на болезнь, сопровождает Николая II в поездке в Москву, где делает ряд набросков для панорамы города, по возвращении в Петербург переносит их на большой лист, но так и оставляет незаконченной. Многочисленные страницы в тетрадях 1903 года заполнены беглыми зарисовками исторических событий – приемов эмира, итальянского короля, устроенных в их честь спектаклей, банкетов, балов; несколько страниц отведены наброскам заседаний Государственного совета.

Еще с конца 1890-х годов Зичи начинает составлять списки работ, исполненных во время придворной службы. 13 писем заведующему библиотекой Р.А. Гримму, хранящиеся в Эрмитажном архиве 7* , – свидетельство беспокойства художника за судьбу своих произведений. С согласия Николая II все его законченные и незаконченные работы, тетради, описи хранились в отведенном для них помещении в Зимнем дворце и после его смерти составили ту коллекцию, которую мы имеем в настоящее время.

Зичи умер 15 февраля 1906 года. Гроб с его телом был перевезен в Венгрию; похоронили художника на будапештском кладбище. Смерть Зичи не осталась незамеченной. В журналах и газетах появились многочисленные некрологи и статьи, проникнутые искренним чувством. “15 февраля скончался художник Михаил Александрович Зичи, – писали в одном из некрологов, – художник редкий, прекрасный, обладавший оригинальным и ярким дарованием, полный особой мягкости, грации и чистоты. Скончался редкой души человек, обаятельный в общении, добрый и отзывчивый” 8* .

Любопытны оценки творчества Зичи такого подлинного знатока искусства, как Николай Врангель: “Портреты Зичи свободные, непринужденные, размашистые. Этот капризный и разнузданный мастер был все же удивительным виртуозом. Он, последний миниатюрист в России, сказал красивое и живое слово о людях своего времени. Он, как яркий фейерверк, вспыхнул и озарил умирающее искусство” 9* .

Но если в России Зичи давно причислили к русским художникам, то в Венгрии его воспринимали как представителя своего национального искусства. Внучка и наследница работ Зичи Мария-Александра Зичи (ум. в 1986 году) и ее муж Иштван Чичери-Ронаи основали в 1927 году мемориальный музей художника, приурочив открытие к столетию со дня его рождения. Их сын, правнук Зичи, Иштван Чичери-Ронаи-младший возглавил в 1990 году работы по воссозданию в Зале, родном поместье Зичи, дома-музея художника.

Память о Зичи не была предана забвению и в России. В 1907 году Петербургское общество художников организовало посмертную выставку его произведений из частных собраний. Станковые листы, отражающие быт Императорского двора, юмористические и жанровые наброски, рисунки по мотивам русской литературы нередко присутствуют в составе различных графических выставок. Большое художественное наследие, оставшееся после смерти Зичи, хранится не только в Эрмитаже, куда его рисунки, акварели, миниатюры поступили из Зимнего дворца, но и в других прежних императорских владениях – в Русском музее, во дворцах-музеях Царского Села (г. Пушкин), Павловска, Гатчины; в музеях Москвы и провинциальных городов. Нельзя не упомянуть и о Грузии, где художник провел несколько счастливых лет, свободных от официальной службы.

На русском языке творчеству Зичи помимо отдельных небольших статей посвящена монография Л.С. Алешиной, основанная на привлечении русских и венгерских материалов 10* .

Эрмитажная выставка впервые в столь значительном составе и по количеству, и по разнообразию материала дает возможность представить творчество Зичи и как искусного графика, и прежде всего как придворного художника-хроникера.

1* Несколько слов о художнике М.А. Зичи. СПб., 1869. С. 16, 17.

2* Тютчева А.Ф. Воспоминания. М., 2000. С. 114.

3* Архив ГЭ, ф. II, оп. 8, л. 16, 1854; внесен под № 11700 в опись Кабинета рисунков, портфель 226 дек. 16, 1854 – ныне утрачен.

4* Архив ГЭ, ф. II, оп. 4, л. 36, 1859.

5* Архив ГЭ, ф. II, on. 1, л. 28, 1863.

6* Бенуа А. Мои воспоминания. М., 1980. Т. I. С. 626.

7* Архив ГЭ, ф. II, on. V, д. 34, л. 76, 1898-1899.

8* Нива. 1906, № 9. С. 144.

9* Врангель Н. Очерки по истории миниатюры в России // Старые годы. 1909. Октябрь. С. 549.

10* Особенно ценной частью книги Л.С. Алешиной является составленный ею список основных произведений М.А. Зичи, хранящихся в музеях нашей страны. Он состоит из данных о времени создания, техники, размерах, инвентарных номерах и местонахождении произведений. В каталоге настоящей выставки в графе “Литература” даны ссылки на этот список (с. 188-237). В тех случаях, когда в книге имеется материал, связанный с экспонируемыми рисунками, даются ссылки на предыдущие страницы книги.

Г.А. Принцева