Мойзетурм. Мышиная война

Мойзетурм. Мышиная война

Неспокойные воды Рейна вблизи Эренфельса – место, очень трудное для плавания. Если сегодняшним судам миновать подводные скалы помогают навигационные приборы, то в старину той же цели служил маяк на маленьком острове Бингер. Прежде чем стать полезным рейнскому судоходству, это изящное сооружение являлось дозорной башней, c XIII века относящейся к замку, чьи высокие стены не обеспечивали достаточного обзора реки в сторону севера. Сейчас уже никто не вспомнит ее первоначального названия, поскольку его совсем затмило романтическое имя Мойзетурм (от нем. Mauseturm – «Мышиная башня»). Тем более интересно, что появилось оно вовсе не в далекие времена, когда рейнские замки красовались на каждом высоком холме, когда в них еще не хозяйничали совы и зловредные грызуны. Название появилось в пору, когда их окна стали слепыми, входы утратили решетки и стальные засовы, когда мощные стены покрылись плесенью, а развевавшиеся на ветру шелковые знамена с графскими гербами заменил плющ. Объяснение тому стоит искать в легенде, которую лучше всего передать поэтическим слогом В. А. Жуковского:

Представление по средневековой легенде о Крысолове

Лето и осень были дождливы;

Все затопило пажити, нивы;

Хлеб на полях не созрел и пропал;

Голод пришел и народ умирал.

Но у епископа, милостью неба,

Полны амбары огромные хлеба;

Жито сберег прошлогоднее он:

Был осторожен епископ Гаттон.

Рвутся толпой и голодный, и нищий

В двери епископа, требуя пищи;

Скуп и жесток был епископ Гаттон:

Общей бедою не тронулся он.

Слушать стенанья ему надоело,

Вот и замыслил он страшное дело:

Бедных из ближних и дальних сторон,

Слышно, скликает епископ Гаттон.

«Дожили мы до нежданного чуда,

Вынул епископ добро из-под спуда;

Бедных к себе на пирушку зовет…»,

Так говорил изумленный народ.

К сроку собрались званые гости,

Бледные, чахлые, кожа да кости;

Старый, огромный сарай отворен:

В нем угостит их епископ Гаттон.

Вот уж столпились под кровлей сарая

Все горемыки окрестного края…,

Как же их принял епископ Гаттон?

Был им сарай с бедняками сожжен.

Глядя на пепел, он мыслил отрадно:

Будут они еще мне благодарны;

Разом избавил я шуткой моей

Край наш голодный от жадных мышей.

В замок епископ к себе возвратился,

Ужинать сел, пировал, веселился,

Спал, как невинный, и снов не видал…

Правда, с тех пор он боле не спал.

Утром он входит в покой, где висели

Предков портреты и видит, что съели

Мыши его живописный портрет,

Так, что холстины и признака нет.

Он обомлел и от страха чуть дышит…

Вдруг он чудесную ведомость слышит:

«Наша округа мышами полна,

В житницах съеден весь хлеб до зерна».

Вдруг и другое в ушах загремело:

«Бог на тебя за вчерашнее дело!

Крепкий твой замок, епископ Гаттон,

Мыши со всех осаждают сторон».

Далее поэт рассказал о подземном ходе, факт существования которого в Эренфельсе не известен из хроник. Однако, если верить преданиям, туннель, ведущий к берегу Рейна, был вырыт для того, чтобы соединить отдаленную таможню с крепостью. Вполне вероятно, что она, как утверждает Жуковский, походила на утес, «грозно торчащий из воды». Единственный путь к башне проходил по реке: постоянно находившаяся на берегу лодка причаливала прямо к ступеням, конечно, не гранитным, как в поэме, и даже не к каменным, а скорее всего к деревянным. Решетки на окнах – тоже вымысел автора, поскольку в служебных сооружениях такие излишества не допускались. И по Жуковскому, и в реальности интерьер башни составляла лестница и одна комната наверху, где надеялся укрыться от мышей епископ Гаттон:

Стены из стали казалися слиты,

Были решетками окна забиты,

Ставни чугунные, каменный свод.

Дверью железною запертый вход.

Узник не знает куда приютиться;

На пол, зажмурив глаза, он ложится…

Вдруг он испуган стенаньем глухим:

Вспыхнули ярко два глаза над ним.

Смотрит он… кошка сидит и мяучит;

Голос тот грешника давит и мучит;

Мечется кошка, невесело ей:

Чует она приближенье мышей.

Пал на колена епископ и криком

Бога зовет в исступлении диком.

Воет преступник, а мыши плывут…

Ближе и ближе… доплыли… ползут.

Вот уж ему в расстоянии близком

Слышно, как лезут с роптаньем и писком;

Слышно, как стену их лапки скребут:

Слышно, как камни их зубы грызут.

Вдруг ворвались неминучие звери

Сыплются градом сквозь окна и двери,

Спереди, сзади, с боков, с высоты…

Что тут, епископ, почувствовал ты?

Зубы о камни они наточили,

Грешнику в кости их жадно впустили,

Весь по суставам растерзан был он —

Так был наказан епископ Гаттон.

В годы Тридцатилетней войны башня Мойзетурм вместе с Эренфельсом сильно пострадала от шведов, а полвека спустя, после нашествия французских войск, от нее осталась лишь груда камней.

Легендарная Мойзетурм после реконструкции

К середине XIX века жалкие развалины превратились в живописные и модные тогда руины, приглянувшиеся романтичному королю Фридриху-Вильгельму. Его заботами из старого основания быстро выросла новая «мышиная башня», выстроенная в неоготическом стиле. Украшенная и покрытая белой краской, она до сих пор служит государству, являясь уже не сигнальной станцией, а местом паломничества туристов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.